Пройдет ровно два года со дня смерти Владимира Высоцкого, и в июльском номере журнала «Новый мир» за 1981 год будет опубликована пробольшевистская поэма Евтушенко «Мама и нейтронная бомба», которая окончательно подтвердит горькое резюме Беллы Ахмадулиной: «От Жени ушло Слово». Павел Леонидов от себя добавит: «Теперь от него ушла Совесть».
А. Мальгин в своей статье, посвященной Е. Евтушенко, написал: «Все кампании партии и правительства нашли отражение в его творчестве: от развенчания культа личности до строительства КамАЗа, от торжеств по поводу ленинских, космических, революционных и других юбилеев до насаждаемой горбачевской гласности под лозунгом «больше социализма», от надуманной пропагандистской кампании против «нейтронной бомбы» до борьбы с расхитителями социалистической собственности…
«Гибкость» Евтушенко не знала себе равных среди писателей с именем. И не было у нас в стране (во всяком случае, в 60–70-е годы) поэта, столь много сделавшего для укрепления социалистического строя, как Евтушенко».
9 декабря 1981 года в ЦДА состоялся вечер, посвященный выходу в свет сборника стихов Владимира Высоцкого «Нерв». Один из участников того вечера журналист «Огонька» Феликс Медведев вспоминал: «Старинный особняк на улице Щусева оцеплен. В дверях — жесточайший контроль. Прорваться сквозь это плотное ограждение почти невозможно…
За пятнадцать минут до начала перестали впускать даже с билетами, публике говорили, что зал переполнен. Я видел, как уважаемые люди — артисты, писатели, журналисты требовали пропустить их, потому что они хорошо знали человека, которому посвящена встреча, работали с ним. Я слышал навзрыдные возгласы молодого композитора: «Пустите меня, вы не имеете права, меня пригласила на вечер Его мама».
Творились странные вещи. Приказали не впускать, например, всех, кто несет гитару. Актеру Театра на Таганке Валерию Золотухину было приказано не петь. Неведомым способом прорвавшийся Николай Губенко… все же решил исполнить несколько песен своего друга. За полчаса до начала меня, как организатора и ведущего, вызвал к себе в кабинет директор Центрального Дома архитектора Виктор Зазулин и заговорщически произнес: «Три раза звонили, рекомендовали не проводить мероприятие. И еще я прошу, чтобы все было в порядке, в зале люди оттуда, — Виктор Георгиевич показал пальцем вверх, — понимаете, с самого оттуда…»
Когда я вышел наконец на эстраду, чтобы открыть вечер, то увидел, что зал зиял пустыми местами. Как же так? Ведь там, на улице, объявляют, что мест нет. Присмотрелся. Что за люди пришли сегодня в ПДА? Нет, многие из них не состояли в клубе библиофилов, который организовал вечер…
Тот памятный вечер в клубе библиофилов Москвы «Он был поэтом по природе», посвященный выпуску книги Высоцкого «Нерв», вечер, от которого хозяева застоя ждали провокации, инцидента, кликушеской истерии, а может быть, и хотели этого, чтобы с еще большей яростью наброситься на уже мертвого Владимира Семеновича, прошел достойно… Правда, директору дома объявили выговор, и в конце концов он был вынужден уйти с работы. Пострадали организаторы «идеологически вредного мероприятия».
Напомним, что дата этого мероприятия совпала с активизацией действий ведомства Юрия Андропова против высокопоставленных коррупционеров и идеологически вредных настроений в обществе. Загадочное убийство 10 декабря на своей квартире известной советской киноактрисы Зои Федоровой, собравшейся было улететь в США к своей дочери, также совпало с этим периодом. Никто не чувствовал себя в безопасности. Даже Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев был обложен Андроповым со всех сторон и прижат им к стенке пухлым компроматом на дочь Галину и сына Юрия.
Для поклонников Владимира Высоцкого близился очередной юбилей: 25 января 1982 года поэту исполнилось бы 44 года. Но игры политиков на самом верху кремлевского Олимпа вновь вмешались в это событие.
Но сначала было 17 января и статья Роберта Рождественского в «Советской России» под названием «Мы не уйдем с гитарой на покой». В первом номере журнала «Дружба народов» была опубликована подборка стихов Владимира Высоцкого с предисловием к ним Андрея Вознесенского. В том же январском номере, но журнала «Москва», была также опубликована подборка стихов Высоцкого. Казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки и с имени Высоцкого наконец-то снято официальное табу.
19 января на собственной даче в Усово покончил жизнь самоубийством 1-й заместитель Ю. Андропова генерал Семен Цвигун. Самоубийство это было результатом той сложной игры, которую вел председатель КГБ против команды Брежнева. Генерал Семен Цвигун был породнен с семьей многозвездного генсека через свою жену, которая была родной сестрой жены Леонида Брежнева. Перед своей смертью Цвигун был у кремлевского идеолога Михаила Суслова и имел с ним весьма серьезный разговор по поводу замешанности в делах о коррупции и других махинациях детей Брежнева. После этого разговора Цвигун и выстрелил себе в голову.
Не успела остыть земля на его могиле, как и второй участник того разговора отправился в мир иной: 25 января, как раз в день рождения Владимира Высоцкого, в Москве скончался и Михаил Суслов.
После смерти 80-летнего Михаила Суслова кресло главного идеолога занял в мае 82-го сам председатель КГБ Юрий Андропов. Несмотря на всю свою большевистскую принципиальность и жесткость, в среде интеллигенции о нем ходила молва как о справедливом, даже либеральном деятеле.
После прихода Андропова на Старую площадь в июньском номере журнала «Юность» за подписью все той же Аллы Демидовой появилась одна из крупнейших посмертных статей о Владимире Высоцком под названием «Он играл Гамлета». Но одновременно с ней в номере «Литературной газеты» за 9 июня была опубликована статья поэта Станислава Куняева «От великого до смешного». По мнению С. Куняева, многие песни Владимира Высоцкого, особенно о войне, о товариществе, написаны талантливо и поэтому заслуженно популярны. Но не стоит закрывать глаза и на то, подчеркивал Куняев, что Высоцкий сочинил немало песен из «блатной» и «алкогольной» серий, в которых сумел подняться над своими «героями». В этих песнях жизнь изображена чем-то вроде «гибрида забегаловки с зоопарком». Лирический герой ряда песен Высоцкого — примитивный человек, будь то приблатненный Сережа или дефективные Нинка с Зинкою. Высоцкий, по мнению Куняева, был модным не только для «снобов» — он был модным и для торгаша из «игрушечки - Лады», и для «шашлычника», который, купив книгу Высоцкого, не прочитает ее, а поставит на полку, к роскошным подписным изданиям классиков, так как книги ему нужны для престижа, а исполнение — для «души». Зачем ему читать тексты, проще нажать кнопку стереомага, и автор отчаянным аккордом, щемящей хрипотцой, разрывающимися от напряжения связками вместе с «шашлычником» посмеется над жертвами своей острой наблюдательности.
Хорошо душе торгаша — это его мир, его лексика. Как же ему не любить Высоцкого? — задает вопрос Куняев. И сам же на него отвечает: «Высоцкий популярен и в этом чернорыночном мире…», который считает, что чуть ли не все поэты «немного наши».
Статья подобного содержания не могла не вызвать гнев со стороны многочисленных почитателей имени и творчества Владимира Высоцкого, расценивших ее как очередное покушение на доброе имя своего кумира, как продолжение той кампании травли, что сопутствовала ему как при его жизни, так и после смерти. Во многом этот гнев был справедлив, так как большинству читателей была хорошо известна позиция главного редактора «Литературной газеты», вечного антагониста Театра на Таганке, члена ЦК КПСС Александра Чаковского.
На редакцию газеты и лично в адрес Станислава Куняева обрушился настоящий девятый вал возмущенных откликов на эту статью. Но Станислав Куняев был непреклонен, объясняя позднее, что в своей статье он «всего лишь остановился на издержках почти неизбежных в случае, когда человек искусства становится сверхпопулярным и когда по закону обратной связи его творчество, порой независимо от него самого вынуждено, может быть, иррационально формировать то, что жаждет от творца публика». Куняев увидел в этом «определенную и фатальную взаимную несвободу поэта и его поклонников». Правда, Куняев признался, что «может быть, в своих размышлениях допустил несколько излишне резких формулировок».
