сразу после смещения Хрущева по требованию Суслова – тому конкуренты в борьбе за кресло главного идеолога были не нужны).
Особенный упор в своей кадровой политике Брежнев делал на белорусских выдвиженцах, поскольку Белоруссия была наименее засорена либералами-западниками (иного и быть не могло, поскольку менталитет белорусов был исконно славянский, державный, за что фашисты и обрушили на них всю свою ненависть: они уничтожили каждого четвертого жителя республики, попутно стерев с лица земли 200 городов, 9000 деревень, причем более 200 из них вместе с жителями). В 1965 году Брежнев назначил 1 -го секретаря ЦК КП Белоруссии Кирилла Мазурова первым заместителем председателя Совета министров СССР и ввел его в Политбюро, а секретаря ЦК КП Белоруссии по пропаганде Василия Шауро сделал куратором всей советской культуры по линии ЦК КПСС. А спустя год, в апреле 66-го, кандидатом в члены Политбюро стал еще один белорус – новый глава республики Петр Машеров.
Именно Василий Шауро был наиболее активным противником «Андрея Рублева», видя в нем прежде всего антирусский фильм. И, в отличие от руководителей Госкино, он прекрасно понимал, что никакие поправки (а их Тарковскому предъявили почти 40 штук) не смогут изменить направленности этого фильма. Именно Шауро способствовал уходу с поста заместителя председателя Госкино Георгия Куницына, который курировал кино по линии ЦК КПСС и слыл либералом (как мы помним, это именно он помог запустить «Андрея Рублева» еще при Хрущеве). Как вспоминает сам Г. Куницын:
«Сначала Шауро предложил „верху“ назначить меня вместо Романова министром кинематографии. Но это тоже был способ от меня избавиться.
Я был приглашен к руководству, и мне была выдана программа действия в кинематографе, совершенно дикая даже для того времени. Позиция нового руководства состояла в том, чтобы положить под цензуру весь кинематограф. И меня же выдвигали, чтобы я это делал! А потом должен был своими руками сломать ситуацию, которую во многом сам и создал, когда в кино многие вещи делались помимо цензуры. Наверху считали, что Алексей Владимирович Романов имеет слабый характер, что было правдой, и по моему мнению – это большое добро для кинематографа, что длительное время во главе его стоял именно Романов...
Мне предложили эту должность, и была такая формулировка, что в советском кинематографе действует группа, которая осуществляет идеологическую диверсию против партии. Со мной говорили, чтобы я подписал и принял такую линию поведения. Я пытался объяснить, что такого решения принимать нельзя, я прямо говорил, что у нас около двухсот кинорежиссеров художественного кино. Я почти со всеми встречался, даже в самой дружеской обстановке. Я говорил, что никакой диверсионной группы нет, и она немыслима в нашем кинематографе (события середины 80-х годов со всей очевидностью докажут обратное. – Ф. Р.).
Ну, а поскольку я предложение это не принял, меня убрали из ЦК. Это было в ноябре 1966 года...»
К тому моменту ситуация вокруг фильма «Андрей Рублев» была близка к своему разрешению. И вот 13 января 1967 года свет увидело заключение Госкино, где подводился итог двухлетним мытарствам картины:
«Просмотр и этого варианта показал, что Тарковский не выполнил рекомендаций Комитета. В фильме остались и некоторые неприемлемые натурализмы, как например, разрисованный зад скомороха, кипящую смолу льют в рот человеку и, главное, не сделано все возможное для того, чтобы фильм стал более исторически правдоподобным, чтобы в нем было снято некоторое принижение русского народа» (выделено мной. – Ф. Р.).
Еще более хлестко по адресу фильма высказались спустя четыре месяца члены художественного совета киностудии «Мосфильм»:
«Идейная концепция ошибочная, порочная, носит антинародный характер. Народ не страдал, не терпел и не молчал, как в фильме, а восстания следовали за восстаниями... Фильм унижает достоинство русского человека, превращает его в дикаря, чуть ли не в животное. Разрисованный зад скомороха выглядит как символ того уровня, на котором народу была доступна культура... Фильм работает против нас, против народа, истории и партийной политики в области искусства».
После этого заключения судьба фильма была решена: его упрятали на полку.
А Тарковский все-таки нашел способ отомстить власти за свои мытарства. Летом 1967 года он отправился в Кишинев, чтобы помочь одному тамошнему сценаристу переработать сценарий фильма «Сергей Лазо». В итоге Тарковский не только приложил руку к сценарию, но и предложил режиссеру Александру Гордону (кстати, мужу его родной сестры) себя в качестве героя на эпизодическую роль. Причем этот эпизод Тарковский сам придумал буквально на ходу. В нем озверевший белый атаман Бочкарев (именно эту роль Тарковский и согласился сыграть) с упоением расстреливал... военнопленных красноармейцев, а также ребенка.
Эпизод благополучно отсняли, однако во время приемки фильма именно он и вызвал гнев со стороны руководства союзного Госкино. Романов так прямо и заявил: «Да вы понимаете, в кого стреляет Тарковский? Он в коммунистов стреляет! Он в нас стреляет!..» В итоге эпизод заставили вырезать из готовой картины. Уверен, снимись в роли атамана Бочкарева любой другой артист, и этот эпизод не вызвал бы никаких нареканий (подобных сцен расстрелов в фильмах о Гражданской войне было предостаточно). Но атамана играл Андрей Тарковский, злость которого по отношению к властям за «Андрея Рублева» была всем хорошо известна. Поэтому глава Госкино знал, что говорил.
Стоит отметить, что скандал с «Андреем Рублевым» вышел боком еще одному известному советскому кинематографисту – Василию Шукшину. Дебютировав в большом кинематографе современной киноповестью «Живет такой парень» (1964), он затем решил снимать фильм по собственному роману «Я пришел дать вам волю», где речь шла о восстании Степана Разина. Однако история с «Рублевым» настолько напугала киношное начальство, что они спустили идею Шукшина на тормозах. В отличие от Тарковского, с которым они, кстати, были однокурсниками по ВГИКу, Шукшин мстить чиновникам от кино не стал ни в каком виде. Более того, даже согласился сыграть маршала Конева в не любимой всеми либералами эпопее «Освобождение». Впрочем, может быть, потому и снялся, что никогда либералам не симпатизировал, за что иные из них даже обвиняли Шукшина в антисемитизме.
Между тем, помимо Шукшина, в середине 60-х годов в славянский клан влилась целая группа молодых постановщиков, которые в недалеком будущем составят гордость советского кинематографа. Среди этих постановщиков были: Михаил Ершов («Люблю тебя, жизнь», 1961; «Родная кровь», 1964), Валерий Усков и Владимир Краснопольский («Самый медленный поезд», 1963), Евгений Ташков («Приходите завтра», 1963), Игорь Добролюбов («Мост», 1963), Лариса Шепитько («Зной», 1963), Борис Яшин («Пядь земли», 1964), Евгений Шерстобитов («Юнга со шхуны „Колумб“, 1964; «Сказка о Мальчише-Кибальчише», 1965), Андрей Михалков-Кончаловский ( «Первый учитель», 1965), Виктор Трегубович («Знойный июль», 1965).
На подходе также были: Павел Любимов («Женщины», 1966), Виталий Мельников («Начальник Чукотки», 1967), Глеб Панфилов («В огне брода нет», 1967), Станислав Говорухин и Борис Дуров («Вертикаль», 1967) и др.
В это же время несколько актеров славянского происхождения сделали попытку заявить о себе в режиссуре. К ним относились Евгений Моргунов («Когда казаки плачут», 1964) и Леонид Быков («Зайчик», 1965). Однако у обоих дебют не имел продолжения.
Ушел из режиссуры и один из талантливейших постановщиков еврейского происхождения – Феликс Миронер, снявший до этого две прекрасные мелодрамы: «Весна на Заречной улице» (1956, с М. Хуциевым) и «Увольнение на берег» (1962). Поскольку оба фильма были сняты по сценариям самого Миронера, он в середине 60-х годов решил бросить режиссуру и целиком сосредоточился на драматургии (в 1965 году написал сценарий фильма «Фро» по А. Платонову).
Были и трагические потери в режиссерском цехе. Так, в ноябре 1963 года скончался 34-летний Владимир Скуйбин, снявший такие фильмы, как «На графских развалинах» (1958), «Жестокость» (1959), «Чудотворная» (1960)
