черт – например, ненадежность их в политическом отношении. Кроме этого, Хрущев поддержал Сталина (!), который в свое время не захотел отдавать евреям Крым, а выделил им место для их автономии на востоке страны – в Биробиджане. «Колонизация Крыма евреями явилась бы военным риском для Советского Союза», – заявил Хрущев.
Короче, как ни настаивали канадцы на признании советским руководством того, что евреи являются пострадавшей от советской власти нацией (речь даже шла о публикации сответствующего постановления ЦК КПСС!), Хрущев на это не пошел. В ответ он заявил следующее: «Другие народы и республики, которые тоже пострадали от бериевских злодеяний против их культуры, их работников искусств, с изумлением задали бы вопрос: почему заявление только о евреях?»
Между тем история на этом и не думала заканчиваться. В октябре 26 прогрессивных еврейских лидеров и писателей Запада обратились к советским руководителям с публичным заявлением, где требовали признать совершенные в недавнем времени несправедливости в отношении советских евреев и принять меры для восстановления еврейских культурных учреждений.
После этого воззвания в советском руководстве произошел раскол: многие руководители стали выступать за то, чтобы пойти навстречу еврейской общественности. В планах этих людей было создание еврейского издательства, еврейского театра, еврейской газеты, литературного трехмесячника, созыв всесоюзного совещания еврейских писателей и культурных деятелей и создание комиссии по возрождению еврейской литературы на идише. Однако в этот процесс внезапно вмешалась большая политика, а именно события на Ближнем Востоке.
А началась эта история в феврале 1955 года, когда израильская армия напала на египетский город Газа, в результате чего десятки людей были убиты, сотни ранены. Президент Египта Гамаль Абдель Насер обратился к мировому сообществу с просьбой о поставках оружия для египетской армии. Но сообщество поддержало Израиль, не желая, чтобы арабская страна укрепляла свои вооруженные силы. И тогда на помощь египтянам пришел Советский Союз. Для Запада это стало настоящим шоком, что было вполне объяснимо: ведь он не пускал Россию на Ближний Восток почти два с половиной века. Не собирался он это делать и теперь, в 50-е годы. Как пишет историк П. Кальвокоресси:
«В начале 50-х годов политическая обстановка на Ближнем Востоке изменилась в связи с войной в Корее (США вторглись в эту страну в июне 50-го) и „холодной войной“. Соединенные Штаты и их союзники стремились создать там антирусский блок, аналогичный или подчиненный НАТО. С этой целью правительства США, Великобритании, Франции и Турции разработали план создания Оборонительной организации для Среднего Востока (МЕДО), которая включала бы Египет и базу в районе Суэцкого канала. Планировалось, что англичане оставят эту базу, но при этом союзники будут иметь право вернуться туда в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. Этот план, вызванный к жизни сложившейся международной обстановкой, натолкнулся на позицию Египта, считавшего оскорбительным для страны пребывание иностранного гарнизона в районе Суэцкого канала. Египет не поддался страху перед СССР, охватившему западные государства, выступил против создания МЕДО и денонсировал Англо-египетский договор 1936 года, срок которого истекал через пять лет...».
На Ближнем Востоке именно Египет оказался той самой «ложкой дегтя» в проамериканской «бочке меда». После того как в 1956 году он признал коммунистический Китай и стал получать вооружение и оружие из Чехословакии (заметим, в ответ на то, что Франция стала поставлять оружие и вооружение Израилю), а потом и заблокировал Суэцкий канал, по которому в Израиль шло оружие, судьба его была решена – началась война.
Она вспыхнула 29 октября, когда три государства – Израиль, Англия и Франция – при активной поддержке США развернули военные действия против Египта. Причем чтобы в них не вмешался Советский Союз, который был на стороне Египта, западные спецслужбы устроили ему провокацию: разожгли в Венгрии восстание (оно вспыхнуло за неделю до войны с Египтом). В итоге СССР пришлось вводить войска в Венгрию, а Египет в одиночку противостоял тройственному союзу агрессоров. И хотя война закончилась достаточно быстро (после вмешательства ООН), Израиль все равно своего не упустил: изгнал федаинов из районов, расположенных на границе с Египтом, и освободил порт Эйлат.
Между тем свою долю в быстрое окончание этой войны внес и Советский Союз. Вот как это описывает все тот же П. Кальвокоресси:
«До 5 ноября русские были слишком заняты подавлением венгерского восстания, чтобы вмешиваться в ближневосточные дела, однако именно в этот день они обратились к Вашингтону с предложением принять совместные действия, чтобы заставить Великобританию и Францию прекратить наступление, и в туманных выражениях пригрозили применить ракеты против этих государств. Они также дали понять, что могут позволить добровольцам отправиться на Ближний Восток... На угрозу русских нанести ракетный удар (всерьез воспринимавшуюся английской разведкой в течение нескольких недель) американцы пригрозили нанести ответный удар, после чего не было никаких высказываний по этому вопросу. Благодаря своему вмешательству русские одержали крупную пропагандистскую победу в странах арабского мира. И маловероятно, что у них была какая-то иная цель...».
С этого момента Советский Союз стал поддерживать арабов, что, естественно, сказалось на его взаимоотношениях с Израилем – они стали еще хуже, чем были ранее. В итоге эти события перевесили чашу весов в СССР в сторону державников – то есть тех, кто не хотел идти навстречу еврейским притязаниям. Правда, полного разгрома этих притязаний не последовало, да и не могло последовать – не для того Хрущев затевал «оттепель» и разоблачал Сталина. Поэтому уже со следующего года начались определенные послабления евреям: были разрешены еврейские концерты и чтения по всей стране, изданы книги Шолом- Алейхема и т. д.
В это же время в кинематографе появилась так называемая «новая волна», существенную роль в которой играли режиссеры-евреи, причем некоторые из них прошли фронт. Вообще фронтовое поколение советских кинорежиссеров начало свое вхождение в кинематограф именно в середине 50-х годов. В числе первопроходцев этого поколения были выпускники ВГИКа 1951–1952 годов Николай Фигуровский, Владимир Басов и Мстислав Корчагин, которые одновременно дебютировали в 1954 году. Фигуровский снял на «Беларусьфильме» картину «Дети партизана» (в тандеме с одним из старейших режиссеров этой киностудии Л. Голубом), а Басов и Корчагин экранизировали на «Мосфильме» повесть А. Гайдара «Школа мужества» (этот фильм был отмечен премией Международного кинофестиваля в Карловых Варах-54).
Другие режиссеры-фронтовики стартовали в игровом кинематографе чуть позже. Так, в 1955 году это были Юрий Озеров (фильм «Сын») и Григорий Мелик-Авакян («Мелочь»); в 1956 году – Станислав Ростоцкий («Земля и люди»), Григорий Чухрай («Сорок первый»), Генрих Габай («Капитан „Старой черепахи“); в 1957 году – Александр Алов («Павел Корчагин»; с В. Наумовым); в 1958 году – Леонид Гайдай («Жених с того света»), в 1959 году – Лев Данилов (д/ф «Рязанские встречи») и т. д.
Однако самые значительные работы выпали на долю двух представителей фронтового поколения, причем оба они были евреями: Григория Чухрая («Сорок первый») и Александра Алова («Павел Корчагин»). Отдельные киноведы даже назвали этих режиссеров зачинателями «новой волны» в советском кинематографе. И это не было преувеличением, поскольку фильмы «новой волны», образно говоря, раздвигали идеологические горизонты, касаясь таких тем, которые ранее в советском искусстве были под запретом. Например, в «Сорок первом» впервые делалась попытка публично осудить классовую ненависть, а в «Павле Корчагине» подвергались определенному сомнению жертвенность, а то и фанатизм первых большевиков.
Появление обоих этих фильмов именно в период хрущевской «оттепели» было отнюдь не случайным. Взять, к примеру, идею классовой борьбы. Многим интеллигентам тогда вдруг показалось, что отказываясь от сталинской модели социализма с его тезисом об «обострении классовой борьбы», теперь надо дрейфовать в обратном направлении – то есть подальше от этой самой борьбы классов. Хотя уже одно то, что западная пропаганда давно толкала советских руководителей на этот путь, должно было насторожить приверженцев этой идеи. Но ничего этого не произошло.
Между тем удары по «классовому сознанию» грозили в итоге расшатать и «оборонное сознание» советских граждан, которое формировалось на объективной почве, поскольку СССР всегда представлял собой «осажденную крепость». Даже смерть Сталина и некоторая открытость СССР миру не изменили
