даром. Также и мне, и моим детям, и моим боярам не покупать сел в твоем уделе, а кто купил, то поступать так же.
Боярам и слугам меж нас вольным воля. Если кто из бояр моих, моего сына князя Василия и моих детей будет жить в твоем уделе, то ведать их как своих, и дань брать как со своих; а кто из твоих бояр будет жить в моем уделе или в великом княжестве, то ведать нам их, как своих, и дань брать, как и со своих. Если мне взять дань со своих бояр больших и путных, тогда и тебе также взять со своих с кормления и пути и отдать мне, а это сверх того урока в триста двадцать рублей. Если мне придется послать на войну своих воевод, а кто-либо из твоих бояр будет жить в моем уделе и в великом княжестве, тем ехать с моим воеводой, а моим боярам соответственно с твоим воеводой.
Если мне придется самому сесть на коня, то и тебе вместе со мной; или если я тебя куда-нибудь пошлю, то твои бояре — вместе с тобой. А московская рать кто ходил с воеводами, те и теперь с воеводами, а нам их не принимать. Гостей, торговцев сукном и городских людей ведать нам заодно, а на службу их не принимать. В город послать мне своих наместников и тебе своих наместников, а те определят и холопов наших и сельчан по смерти отца нашего великого князя. Какие (спорные) дела будут у нас, нам послать своих бояр, пусть учинят суд; если не сговорятся о чем-либо, пусть едут к митрополиту; если не будет митрополита в этой земле, то к третейскому судье, кого себе выберут. А кого бояре обвинят, то отвечает князь, которого обвинят, а боярам в том вины нет.
На всем этом целовали крест: я, великий князь Димитрий Иванович, сын мой князь Василий и за своих детей князю Владимиру Андреевичу и его детям. А князь Владимир Андреевич целовал крест мне, великому князю, моему сыну князю Василию и моим детям и за своих детей, по любви и правде без всякого обмана.
71. СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ
Полци ж начаша сступатися. А передовой полк ведет Дмитреи Всеволож да Володимер, брат его, а с правую руку идет Микула Василевич с коломенцы и с ыными со многими. Погании[92] же идут обапол 2, негде бо им разступитися: поганых много, а места с них нет. Безбожный же царь3 выехав с тремя с темными князи4 на место высоко, зря человеческаго кровопролития: уже бо близ себе сходятся…
И наставшу третему часу дни. Видев же се князь великий и рече: «Видите, братия, гости наши ближают нас, водят промеж собою поведеную, весели уж быша». И рече: «Братия русския удалцы, время приближися, а час прииде». Удариша же кождо по коню своему и кликнув… И ступишася обои вой и крепко бьющеся не токмо оружием, но и сами о себя избивахуся друг о друга, под конскими ногами умираху, от великие тесноты задыхахуся, яко не мощно бе им вместитися на поле Куликове: еще бо место тесно меж Доном и Непрядвою. На том бо поле сступишася силнии полци вместо, из них же выступаша крававые зари, от мечнаго сианиа, яко молниа блистают. И бысть троскот от копеинаго ломлениа и от мечнаго сечениа, не мочно бе зрети грознаго часа смертнаго: во един час, в мгновении ока от колка тысяч погибает созданиа божия…
Часа же 4 и 5 бьются, не ослабеют христьяне. Уж бо 6-му часу наставшу, божиим попущением и грех ради наших начаша погании одолевати, мнози ж велможи избиени бысть от поганых, удалыя же витязи, яко древо дубравное скланяхуся на землю, под конские копыта, мнози сынове русския сотрошася. Самого ж великого князя уязвиша, он же уклонився от войска и сниде с коня ис побоища, яко не мощно ему битися. Мнози бо стязи великого князя подсекоша татарове, но божьею силою не требишася, ко паче укрепишася…
Князь же Володимер Ондреевич1 не могли победы терпети и рече Дмитрию Волынцю2: «Беда, брате, велика, что убо ползует наше стояние, тож на смех будет нам, да кому будет нам помощи». И рече ему Дмитреи: «Беда, княже, велика, не уж година3 наша пришла: всяк бо начиная без времени, беду себе наносит. Мало еще потерпим до времени подобнаго и умолчим, в онже имам дати воздарие врагом нашим». Бедно зрети детем боярским своего полку убиваема, плачющуся и непрестанно рвущеся, аки соколы, аки званнии на брак сладкаго вина пити. Волынец же возбраняше им, глаголя: «Пождите мало, еще есть бо вам с кем утешитися». И приспе ж час осмыи, и абие4 дух южны5 потягну ззади их. Возопи Волынень гласом великим князю Володимеру: «час прииде, а время приближися». И паки рече: «Братиа моя и друзи, дерзайте…» И единомысленно из дубравы выехаша, яко уношенныя соколы, и ударишася на многи стада гусиныя, и стязи6 крепко направлены грозным воеводою. Бяше ж отроци, аки лвом и ударишася на овчия стада.
Погании ж, видевше и крикнувше, глаголяще: «увы нам, паки Русь умудриша, унши люди с нами брашася, а доблии все соблю-дошася»7. И обратишася погании и даша плеща 8 и побегоша…
Момаи же, видев победу свою и рече своим улусом:1 «Побегаем, брате, и ничто ж добра 2 не имам, но токмо головы унесем свои». И абие побеже с четырма мужи. Мнози ж христьяне за ним гонишася, но не одолеша: кони бо их потомишася, и гонивше возвратишася. И обретоша трупия мертвых обонпол3 реки Непрядвы, иде ж бе непроходно полком русским…
Князь же Володимер Ондреевич ста на костех4 татарских под черным знамянем, и не обрете брата своего великого князя Дмитрея Ивановича в полку, токмо едины князи литовские. И повеле трубити собранною трубою и пожда час не обрете брата своего великого князя, нача плакатися и кричати и по полком ездити и не обрете брата своего. И глагола: «Братия моя, кто виде или кто слыша своего пастыря5, то перво поражен пастыр и овца разыдутся». И рекоша князи литовския: «Мы мним6, яко жив есть, но уязвен7 велми: егда в трупе мертвых будет». А иной рече: «Аз пятого часу видех его крепко бьющеся с четырма татарины, но нужно бе ему велми». Юревской ж уноша8 некто Степан Новосилскои: «Аз видех его пред самым твоим приходом, пеша идуща с побоища, но уязвлена велми, того бо деля не дах ему коня, гоним есми трема татарины: по милости божий едва от них спасохся, а его есми соблюл». И рече княз Володимер Ондреевич: «Да известно ли еси видел его. Имите ми, брате, веру: аще кто обращет брата моего, то по истине боле у нас будет». Рачителнии ж отроци разсунушася по побоищу по великому. Овии ж наехаща Михаила Александровича Бренка и чаяша его великим князем. Инии ж наехаша князя Федора Семеновича Белозерского и чаяша его великим князем, занеже приличен бяше.
Некий ж воини, великий витязи уклонишася на десную страну9 в дубраву, единому имя Сабур, а другому Григореи Холопищев, родом же оба костромичи. И мало выехаша с побоища, наехаша великого князя, бита велми и отдыхающа под древом березою, и видевше его и скочиша с коней и поклонишася ему. Сабур же скоро возвратися ко князю Володимеру Ондреевичю и поведа ему, яко княз великий добр здров…
И приведоша ему (великому князю) конь кроток и всед на него, выеха на побоище. И виде многое множество битых, войско свое, а поганых вчетверо того избито. И обратися к Дмитрею Волынцу и рече: «Воистину многоразумен еси человек, и неложна примета твоя, подобает ти всегда воеводствовати». И нача з братом своим и со оставшими князи ездити по побоищу, радостныя слезы испущающе. И наехаша место, на нем же лежит 15 князей белозерских, убитых вкупе, толми напрасно бьющеся един единаго ради умре. И близ ту лежит убит Микула Васильевич1… И паки на иное место приехал, и наехал любовника2 своего Михаила Ондреевича Бренка3 и близ его лежит Семен Мелик4, твердый страж, и близ его Тимофеи Волуевич5. Над ними ж став князь
