– Точно, Дубчека. Джонсон готовится к подписанию договора по ОСВ и хочет, чтобы все прошло гладко. Таким образом он хочет помочь своему преемнику от демократов на ноябрьских выборах. Идиот, он думает, что это ему поможет. Да демократы все уже давно просрали!
Последнюю фразу Боб произнес так громко, что люди, проходившие по площади рядом с их столиком, даже стали оглядываться в их сторону. Поэтому Дину пришлось легонько толкнуть приятеля ногой по ботинку, чтобы он успокоился. Но это было уже лишним, поскольку Боб и сам понял, что слишком разошелся, и следующие свои слова сказал почти шепотом, всем телом подавшись к своему собеседнику:
– Дураку понятно, что следующим президентом станет кандидат от республиканцев. Потому что самый главный фаворит от демократов братец Кеннеди получил пулю в голову.
Дин прекрасно знал, о чем идет речь. В последние полгода Америку, да и весь мир, потрясли два циничных убийства: 4 апреля в Мемфисе был застрелен известный борец за права негритянского населения Мартин Лютер Кинг, а спустя два месяца, 5 июня, в Лос- Анджелесе был так же хладнокровно расстрелян младший брат Джона Кеннеди Роберт, который шел от демократической партии в президенты страны. Причем уверенно шел: на предварительных выборах он набрал 46 процентов голосов и имел все шансы победить и на Национальном съезде демократов в Чикаго. Однако спустя несколько часов после победы в Лос-Анджелесе Кеннеди-младший был застрелен неким иммигрантом из Иордании Сирхан Сирханом. И хотя тот категорически утверждал, что являлся убийцей- одиночкой и Кеннеди убил исключительно по личной инициативе, в это никто не верил. В те дни среди американцев ходила версия, что с Робертом расправились те же люди, что убили и его старшего брата, – представители военно-промышленных кругов, которые не хотели прекращения войны во Вьетнаме, поскольку та приносила им баснословные барыши. Например, прибыли только от одного производства авиабомб к 1964 году вдвое превысили их доход за весь период Второй мировой войны.
– А твой отец никак не комментировал убийство Кеннеди? – спросил друга Дин, когда тот наконец отвлекся от своего бокала с коктейлем.
Однако ответа на свой вопрос Дин не дождался. В этот момент за соседний столик сели две девицы в мини-юбках, и Боб какое-то время весь был поглощен разглядыванием их оголенных ляжек. После чего разговор о политике был немедленно свернут, и Боб обратился к приятелю с неожиданной просьбой:
– Дин, ты меня обязательно должен познакомить с кем-нибудь из своих актрисулек. Я пробуду в Риме еще неделю и надеюсь потратить это время не впустую.
– У тебя же есть женщина с огромным бюстом и упругой задницей, – усмехнулся Дин.
– Бюсты и задницы хороши тогда, когда их много, – философски заметил Боб. – К тому же в списке моих любовниц еще не было ни одной актрисы.
– Поверь мне, Боб, актрисы в сексе ничем не отличаются от остальных женщин, – огорошил своим заявлением приятеля Дин. – Так что тебе проще искать себе любовниц среди рядовых итальянок.
Друзья просидели в кафе еще полчаса, но разговор уже не клеился. У Дина из головы никак не выходили слова Боба о чехословацких событиях, поэтому на все последующие вопросы приятеля он отвечал вяло и без особого энтузиазма. Ему хотелось вернуть Боба к разговору о политике, но тот этого явно не хотел. Когда Дин, как бы нечаянно, попытался это сделать, Боб огрызнулся:
– К черту политику! Лучше я умру от сифилиса, чем от политической импотенции. Разве я не прав?
Дин не стал возражать приятелю, но после этого понял, что к интересующей его теме возврата уже не будет.
В течение оставшегося дня Дин не находил себе места, переваривая в уме то, что он услышал от Боба по поводу Чехословакии. Дин внимательно следил по газетам за событиями, происходившими в этой стране, и понимал, что эти события имеют огромное значение для всего Восточного блока. Говорил он об этом как- то и с Винчини, который, как и большинство в Итальянской компартии, был целиком на стороне реформаторов во главе с Дубчеком.
– Чехословаки хотят реформировать свое общество и сделать его более жизнеспособным, – говорил Винчини. – Ведь Москва слишком жестко диктует свои законы, что негативно сказывается на развитии этой страны. Русские стремятся контролировать все: и политику, и экономику. Например, они заставляют чехословаков расширять отрасли тяжелой промышленности, поскольку эта продукция выгодна Советскому Союзу. В итоге Чехословакия производит той же стали вдвое больше, чем может продать, поскольку ее продукция не имеет рынков сбыта за пределами Восточного блока.
– Однако, преследуя экономическую независимость, чехословаки затем сделают следующий шаг – захотят реформировать и свою политическую сферу, – заметил Дин. – И в итоге все сильнее будут дистанцироваться от Москвы, идя по пути Румынии и Югославии.
– Согласен с тобой, но не вижу в этом ничего страшного. Этой дистанцией Москва может манипулировать, используя все те же экономические рычаги. Русские могут держать чехословаков на ресурсной, топливно-энергетической привязи: то есть по-прежнему продавать им недорогое топливо и покупать у них задешево товары. А лояльность их политиков попросту покупать либо использовать иные способы воздействия. Короче, им надо использовать любые ресурсы, кроме военного. Ведь реформы в Чехословакии могут принести Москве выгоду и на международной арене.
Заметив во взгляде Дина немой вопрос, Винчини попытался объяснить свою мысль более подробно:
– Нынешняя ситуация в Европе открывает перед русскими прекрасные перспективы. Возьми ту же Францию. Ее президент де Голль идет на сближение с Москвой и выводит свою страну из НАТО (это случилось в 1966 году. –
– В твоих словах есть резон, однако это всего лишь слова, – после некоторой паузы, понадобившейся ему, чтобы обдумать слова собеседника, произнес Дин. – Реальность же может сложиться совершенно иначе, и реформы в Чехословакии могут стать тем детонатором, который взорвет Восточный блок. Такие взрывы уже были: в 48-м в Югославии и в 56-м в Венгрии. Тогда русским удалось с ними совладать. Но третий взрыв может стать роковым.
– Значит, ты против реформ? – не скрывая своего раздражения, спросил Винчини.
– Я не против реформ как таковых, но чехословаки в своих действиях слишком радикальны. Они выдвинули идею создания Национального фронта, в который войдут несколько партий, но руководить им будут коммунисты. Но где гарантия, что эти партии потом не оттеснят коммунистов от власти? И русские вполне справедливо могут опасаться подобного поворота.
– Я же говорил, что у русских есть множество рычагов воздействия на внутриполитическую ситуацию в Чехословакии. И радикализм пражских политиков можно контролировать без военного вмешательства. А если они применят силу, то окончательно отпугнут от себя тех западных политиков, кто выступает за «австриизацию» Европы, за отрыв ее от Америки. Франция уже вышла из НАТО, а значит, точно так же могут поступить и другие европейские державы, если Москва проявит разум и гибкость в чехословацком вопросе. Но если она пошлет в Прагу армию, то все эти планы будут похоронены.
После этого разговора Дин понял, что их взгляды с Винчини на события в Чехословакии диаметрально разнятся. Несмотря на то что в словах Винчини были определенный резон и логика, однако все они перечеркивались одним доводом: поспешностью, с которой чехословаки хотели реформировать свою страну. Радикализм пражских реформаторов наводил Дина на мысль, что все эти перемены в итоге приведут к неминуемой западнизации Чехословакии. Конечно, социализм, который строили в Советском Союзе, не вызывал у Дина безоговорочного восторга: он находил в нем массу недостатков и даже пороков. Но в то же время он понимал, что любая попытка выйти из-под влияния Москвы сыграет только на руку ее врагам, у которых наверняка возникнет соблазн расширить брешь, пробитую в монолите Восточного блока чехословаками. И те просто могут не заметить, как окажутся не обновителями социализма, а его могильщиками.
