Отец тронул меня за плечо.
— Смотри, — сказал он снова. — Я вижу их,— ответил я.
— Нет. Вон там.
В тридцати ярдах ниже нас, в выемке утеса, стояла лошадь без всадника. Стремена крутились, хвост лошади развевался, как флаг. Она подняла голову, опутанную темной гривой, и я узнал прекрасного иноходца Могана.
Радостно фыркнув, пони рванулся к своему товарищу, унося и нас. Вдруг он испугался чего-то и взвился на дыбы. Я с глухим стуком упал на землю. Отец каким-то чудом удержался, ухватившись за повод, и в тусклом отсвете молнии я увидел то, что заметил в темноте наш пони.
Саймон Моган застыл на корточках у обрыва. Весь в черном, с головы до пят, даже лицо черное, покрыто угольной пылью или сапожной ваксой. Глаза смотрели так, будто только они и существовали на этом месте, пара глаз во тьме. Он сидел неподвижно, как каменный. И у ног его был фонарь.
Я подошел к нему. Прибой грохотал, и лил дождь.
— Я знал, что найду вас здесь,— заговорил я, — где есть добыча.
Он покосился в мою сторону. Дождевая вода стекала с полей его шляпы. Даже его лошадь, казалось, смотрела на меня. Отец справился наконец с пони и направил его к нам.
— Твой отец? — спросил Моган.
— Да.
— А Обрубок?
— Мертв. Моган не дрогнул.
— Туда ему и дорога.
— И пастор Твид тоже.
— Пастор? Вы убили пастора?
— Он в меня стрелял, — сказал я. — Он руководил мародерами, ведь так? Он был вашим обручем, который держит клепки бочки.
Странное выражение появилось в его глазах. Это было удивление, как будто такая мысль никогда не приходила ему в голову.
— А золото?
— Нет никакого золота. И не было.
Он усмехнулся:
— Если так, то это единственный случай, когда ты не соврал. Ладно, мне надо заниматься своим делом.
Я ринулся на него вперед головой. Я врезался ему в грудь. Мы упали вместе на самом краю утеса. Я вскочил первым и схватил фонарь.
— Стой! — закричал он.
Я колотил кулаком по стеклу.
— Идиот! — орал Моган, катаясь по траве и камням, силясь подняться на ноги.
Отец направил пони между нами. Безумная сцена: Моган, весь в черном, видны лишь глаза и руки, рыча, катается по земле, рядом с ним фыркает и топчется пони, отец на его спине, будто демон.
Я размахнулся и бросил фонарь на камни. Линза рассыпалась на осколки. Тогда я запустил фонарь вниз с утеса.
— Нет! — воскликнул Моган, но фонарь уже летел вниз, по скале, к прибою.
Моган затих. Пони стоял над ним, и он обхватил руками его переднюю ногу.
— Вы погубили их,— сказал он.— Теперь судно потеряно. — В голосе его звучало отчаяние.
Отец ничего не понимал.
— О чем он говорит? Я понимал не больше.
— Посмотрите на стекло, — крикнул Моган. У моих ног валялись осколки. Я подобрал один. Он был толстым и очень темным.
— Кретин! — Это Моган сказал мне. — Я не собирался губить их, я хотел их спасти!
Сверкнула молния и осветила осколок, замерцавший в моей ладони синим светом.
— Блуждающие огни, юноша. Я и есть эти блуждающие огни.
«Бледные синие огни двигаются вдоль пляжа или по скалам. Ночью, в тумане. Они бредут медленно, как похоронная процессия, — говорила Мэри. — Когда люди их видят, они спасаются бегством».
— Сэр, будьте добры осадить животное, пока оно не отправилось вместе с нами обоими вниз с обрыва,— обратился Моган к отцу.
Я кивнул отцу, он отвел пони. Моган сел. Его лошадь испуганно следила за нами. Моган с отвращением смотрел на меня.
— Зачем бы мне прятать фонари в этой куче камней? Зачем я пустился сюда при звуках выстрелов?
Я удрученно молчал.
— Я иду с фонарем, люди видят блуждающие огни и от страха разбегаются! Я не смог спасти «Небесный Остров». Пастор Твид продержал меня полночи у себя, теперь я понимаю, с какой целью. Но сегодня... сегодня я ждал в садике Мэри...
— Она сказала вам о своем садике?
— Конечно нет. — Он перевалился на колени и, пыхтя, поднялся. — Но кто, как ты думаешь, его пропалывал? Кто поливал растения?
— Она думает, что это волшебство.
Значит, я ошибался и Эли ошибался. А Мэри, бедная Мэри, была права, когда говорила мне, что Саймону Могану можно верить. А теперь я уничтожил единственную надежду на спасение судна.
— Но почему бы вам не сказать мне об этом? — возопил я.
— Никто не должен был знать. Ни Эли, ни кто другой. Даже Мэри должна была верить в блуждающие огни.
Вспыхнула молния, и на сей раз ее сопровождал удар грома. Надвигался шторм. Зловещий, мрачный грохот потряс воздух.
В этот момент на холмах позади нас вспыхнул огонь.
Через мгновение — другой. Мародеры зажигали фонари. В их свете были видны фигуры людей, развевающиеся одеяния Вдовы, пирамида бочонков с маслом для фонарей. И судно в бушующем море повернуло на огни.
— Ему осталось меньше часа, — сказал Мо-ган. — Он выйдет к Надгробным Камням, и это конец. — Он стоял спиной к нам, вглядываясь в дождь, в прибой. — Они могут бросить якорь, но это их не спасет. Они могут срубить мачты, но все равно их выкинет на берег. Так всегда бывает.
— Вы много знаете об этом,— сказал отец.
— Я сам делал это! — Моган резко обернулся, как раз когда вспыхнула молния. Чернота его лица была испещрена промоинами от дождя, белая кожа просматривалась причудливым пятнистым узором. — Я погубил «Розу Шарона».
— Судно, на котором погиб ваш брат! — Я с трудом осмыслил сказанное им.
— Да. Мой брат, его жена, моя жена, мой сын Питер. Все самое близкое и родное загубил я с этим судном. Я сам зажег огни, убившие их.
— Вы — чудовище,— сказал отец.
— Да, я чудовище. Именно так. — Молния снова осветила его.— Но, видит Бог, я заплатил за это. Я потерял сына, жену, невестку и брата. Мой другой брат ненавидит меня по сей день. Я свел с ума свою мать. Ты видел ее, Джон.
— Нет, — возразил я. — Я...
— Ты видел ее,— повторил он спокойно. Я не мог этому поверить.
— Вдова! — ахнул я.
Моган кивнул.
— Мэри не знает, кто она. Бедная женщина сама не знает, кто она. Но я живу в вечном страхе, что кто-нибудь скажет Мэри. Калеб Страттон или пастор Твид... Ну, одной заботой меньше. Не из любви ко мне Эли не открыл ей правду. Он, как и все другие, держит это над моей головой, как занесенный топор.
