личности”). Именно с этой папки и начался мой личный архив, который теперь насчитывает уж не знаю сколько десятков тысяч публикаций по разным сферам жизни (культура, политика, спорт и т. д.). Именно этот материал и стал основой для выхода в свет моих многочисленных “Хроник”. Впрочем, не будем забегать вперед.
Параллельно увлечению историей (на этой почве я даже после армии поступлю на исторический факультет МОПИ), я продолжил свои литературные (или графоманские) опыты. Только теперь я решил уйти от эпических жанров и увлекся малыми формами, в частности — стихами. В армии их было написано мною около трех десятков. Темы были совершенно разные: о войне, о современности, даже пара-тройка политических. Но больше всего я любил писать юморные стишки, под любимого мною Владимира Высоцкого. В качестве примера приведу одно из таких, родившееся из под моего пера за два с половиной месяца до “дембеля” — 4 марта 1983 года. Название у него длинное: “Письмо крестьянина Ивана Запашного в Комитет советских женщин Валентине Терешковой”.
Дорогая Валентина! Я пишу тебе письмо, чтобы с тяжбой моей было все разрешено. Я хотя мужик отменный и широк в плечах, но беда пришла и ноне силы нет в руках. Я буквально весь извелся, мне ни встать, ни сесть, дети малые по лавкам плачут: “Тятя! Есть!” Я ж от горя к “бормотухе”, на работу — нет! Помоги мне, Валентина, дай скорей ответ. Время ноныче такое, славные дела, наши шустрые ракеты — шмыг под облака. И спортсмены, и поэты, да и прочий люд, все хотят своей державе как-то подмогнуть. И в то время как повсюду помощь делом, словом, тут моя супруга Клавка блудит с Харитоном! Валентина! Не брешу я! Не хочу я зла! Я вчерась их обнаружил на задах двора. Шел я мимо, слышу в сене переброс словами, глядь, а он ее, бесстыдник, лапает руками. Платье рядышком лежит, вот божуся вам, лишь исподнее на ней прикрывает срам. Харитон змеей обвил выступы ее, а она сопит под ним и вторит: “Яще!” Валентина, я не знаю, как бы вел себя, муж ваш, если бы застал вас посередь двора, и не просто нагишом, а в блудливой позе… Извиняйте, если груб в этой своей просьбе. Ну, а как извольте быть мужу и кормильцу, если грудь твоей жены мнет чужое рыльце? Если ты пришел домой после стольких дней, глядь, жена лежит бревном и мужик на ней. Вот и я тогда взревел, как ведьмедь в лесу, гаркнул им обоим: “Встать! Смирно! Удавлю!” Но, с собою совладав, и, сглотнув слюну, я сказал ей: “Сука ты!” — и пошел в избу. Я ведь чую это все с Клавкою не вдруг, Степанида ей дала книжку “Милый друг”. Только как же в соцстране этакий обман? Мало что там написал ентот Мопассан? Эту книжку бы изъять, и подобно ей, чтоб не портил зарубеж нашенских кровей, ведь скотина Харитон тоже, небось, чтец, на чужой жене теперь мастер и игрец! Валентина, объясни, что же вы за племя? Нет Христа на вас, иль в вас живо блуда семя? Или только у моей нрав такой блудливый, ведь, по правде, Харитон соплеист плешивый. Я пишу тебе письмо, сам к скамье примерз, на бумаге этой капли от мужицких слез. Рядом малые шумят: “Тятя, мамка где?” Валентина, подскажи, что ответить мне?! Таких “писем” у меня было написано несколько и все они пользовались бешенной популярностью среди моих однополчан. Они прекрасно ложились под гитару и мы горланили их и даже тайком записывали на магнитофон. Если бы эти записи попались на глаза офицерам, нас могли ждать крупные неприятности, поскольку подобное творчество в те годы каралось весьма сурово. О чем говорить, если слушать записи Высоцкого в армии было запрещено. А тут какой-то солдат строчит песни на его манер, да еще всуе поминает Комитет советских женщин во главе с самой первой женщиной-космонавтом Терешковой. Но страха у меня не было абсолютно никакого и я кропал стихи направо и налево. Приведу еще одно, не менее юморное “письмецо”, легшее на бумагу 24 марта 1983 года. Автором письма выступала та самая супруга Ивана Запашного Клавдия, которая блудила с Харитоном. Честно говоря, я не помню когда было написано это письмо — то ли до блуда, то ли после — всяком случае из него следовало, что в семье Запашных все “о’ кэй”. Клавдия писала его из Москвы, уда они с Иваном отправились за покупками. В роли адресата выступает та самая Степанида, которая снабжала Клавдию запрещенной литературой.
Дорогая Степанида! Мы уже в Москве. Целый день вчера катались с Ваней на метре. Как доехали? Нормально. Живы да здоровы. Степанида, как надои у моей коровы? Красна площадь правда красна. ГУМа рядом с ней. Это вроде наш сельмаг, лишь поздоровей, в нем народу, будто в клубе, когда фильм индийский. Я купила панталоны и пиджак англицкий. Я от Вани ни на шагу, ну а он же мне все названия читает магазинные. Были с Ваней в “Продуктовом”, не волнуйся ты, я купила всей родне в палках колбасы. Были в “Тканях”, все прилавки ломятся шелком. Там мы с Ваней потеряли рубиль с пятаком. Ваня долго сокрушался, был так недовольный, мы ж могли купить бутылку выгодно-плодовой. Степанида, ты же знаешь, Ваня муж отличный. Я ему за это тут же выбила “Пшеничной”. И в скверочке, мы без всяких, дорогая верь мне,
