Защита объявила, что фотографии Коллинза свидетельствуют о различиях, которые сразу бросаются в глаза каждому внимательному исследователю. Коллинз пояснил, что здесь причина в незначительных отклонениях, которые неизбежны, так как пальцы при изготовлении отпечатков никогда нельзя откатать с одинаковым нажимом. Чтобы убедить присяжных, Коллинз по несколько раз брал у них отпечатки большого пальца правой руки. В конце концов они удостоверились в том, что возникающие небольшие различия, на которые ссылалась защита, никак не опровергают несомненного совпадения пальцевых узоров сравниваемых отпечатков.
Еще худшее поражение постигло адвокатов, когда был вызван второй эксперт, доктор Гарсон. Приверженец антропометрии, он заявил, что суд ни в коем случае не должен рассматривать отпечатки пальцев как средство доказывания, так как 'это очень отдает французским судом'. В действительности же дактилоскопия, которую он атаковал, брала свое начало в Англии, антропометрия же, напротив, - во Франции.
Доводы защиты особенно зашатались, когда Муир достал какое-то письмо и, обращаясь к эксперту, выкрикнул:
- Это вы, господин доктор Гарсон, писали мне, обвинителю, это письмо? Вы предлагали свои услуги как эксперта по отпечаткам пальцев обвинению, а затем стали экспертом со стороны защиты. Как вы, мистер Гарсон, можете объяснить нам эту раздвоенность вашей позиции?
Хотя Муир и не высказался открыто по данному поводу, но каждому стало ясно, что Гарсон вел себя недостойно; если бы обвинение приняло его предложение, то он наверняка утверждал бы противоположное тому, что говорил сейчас.
- Я независимый свидетель, - ответил Гарсон.
- Я бы сказал, абсолютно сомнительный свидетель, - заметил судья и попросил его покинуть свидетельскую трибуну.
'Это была победа Муира', - написано в одном из газетных сообщении того времени. Защита проиграла в споре о значении отпечатков пальцев. Судья Шанелл должен был при напутствии присяжным, несмотря на всю свою сдержанность, отметить, что отпечатки пальцев, без сомнения, являются средством доказывания.
Поздно вечером после двухчасового обсуждения присяжные вновь появились в зале заседаний. Воцарилась напряженная тишина, затем присутствующие услышали решение: 'Альфред и Альберт Страттоны виновны'. Судья объявил приговор: 'Смерть через повешение'. Вскоре приговор был приведен в исполнение.
Хотя судья Рихард Шанелл советовал присяжным основываться не только на заключении о тождестве пальцевых отпечатков (позиция, которую в дальнейшем разделяли еще многие судьи), все же процесс братьев Страттонов был первым камнем того фундамента, на котором позже выросло признание роли дактилоскопии в уголовном судопроизводстве.
От колыбели до могилы
Первый случай убийства, расследованный благодаря обнаружению на месте преступления отпечатков пальцев, произошел задолго до описанных событий, далеко от Европы, а именно - в Аргентине. Там в 1896 году Джон Вуцетич, воодушевленный работами Гальтона, стал применять дактилоскопию на основе им самим разработанной системы - позже эта система была заимствована не только другими странами Южной Америки, но и некоторыми европейскими странами.
Вуцетич, который, как уже упоминалось, ввел в обиход греческое слово 'дактилоскопия', на протяжении долгих лет занимался проблемой папиллярных линий. Много бессонных ночей провел он за исследованиями в морге, изучал даже пальцевые узоры мумии в музее Ла-Платы.
В то время, когда Вуцетич занимался этими исследованиями, в Ла-Плату пришло сообщение, что в небольшом поселке на побережье Атлантики 29 июня 1882 года в бедной хижине совершено двойное убийство. Жертвами стали двое внебрачных детей одинокой женщины - Франциски Рояас, существовавшей на случайные заработки, - шестилетний мальчик и четырехлетняя девочка. Они были обнаружены в своей кровати истекающими кровью.
Местный полицейский комиссар поверил утверждениям женщины, что убийцей .является некто Веласкес, уже немолодой рабочий с соседней фермы. Незадолго до случившегося он якобы угрожал ей тем, что отнимет самое дорогое, что у нее имеется, если она и дальше будет уклоняться от его домогательств. На протяжении многих дней Веласкес подвергался усиленным допросам, но он упорно отрицал свою вину.
Вскоре до комиссара дошли слухи, что молодой любовник Франциски много раз говорил ей, что женился бы на ней, если бы не было этих обременительных детей. И тогда мать сама попала под подозрение. Она тоже все отрицала и продолжала обвинять Веласкеса.
Но когда 8 июля в местечко приехал из Ла-Платы полицейский инспектор Альварес, дело приняло совсем другой оборот. Инспектор относился к небольшому числу криминалистов, интересовавшихся экспериментами Вуцетича с отпечатками пальцев, он неоднократно просил показать, как надо с ними работать. Альварес прежде всего установил, что Веласкес вообще не мог находиться в хижине во время убийства, там могла быть только сама мать, Но где же взять хотя бы малейшее доказательство того жуткого факта, что она сама убила своих детей?
Альварес хотел уже прекратить многочасовые поиски следов убийства в хижине, когда луч солнца, упав на дверь спальни, отчетливо высветил на ней серо-коричневое пятно. Инспектор узнал в этом пятне то, что часто видел и изучал у Вуцетича, - кровавый отпечаток большого пальца. Не долго думая, он выпилил кусок двери с пятном и поспешил в комиссариат полиции. Там он получил отпечатки больших пальцев Франциски Рояас и сравнил их с отпечатками на двери. Через увеличительное стекло было хорошо видно, что кровавый отпечаток полностью совпадает с отпечатком правого большого пальца арестованной. Когда он заставил женщину саму посмотреть в увеличительное стекло и сделать сравнение, она потеряла самообладание и призналась, что убила своих детей камнем, тем самым освободив себе путь к семейному счастью с молодым возлюбленным. Так впервые в истории криминалистики отпечатки пальцев привели к изобличению преступника.
Вышеприведенные случаи подтверждают то огромное значение, которое дактилоскопия имела прежде и продолжает сохранять по сегодняшний день. Ее триумфальное шествие по всему миру объясняется тремя главными причинами: неповторимостью пальцевых узоров, их неизменяемостью на протяжении всей жизни и легкостью, с которой они поддаются классификации.
При осмотре кожи человеческого тела нам бросаются в глаза две различные формы ее верхнего покрова: большая часть поверхности кожи почти гладкая, но в некоторых местах она ребриста, покрыта так называемыми папиллярными линиями. Больше всего папиллярных линий па внутренних поверхностях рук и на подошвах ног. К папиллярным линиям кожи подходят нервные окончания и каналы потовых желез. Через эти каналы и поры, расположенные в верхнем роговом слое кожи, происходят секреторные выделения.
Как уже указывалось, возможность идентификации по узору, образуемому папиллярными линиями, объясняется тем, что этот узор у человека постоянен. Уже в материнском чреве появляются неизменяемые в течение всей жизни папиллярные линии, поры и образуемые ими узоры. И через сто лет отпечатки этих узоров такие же, как и в день рождения. Они будут отличаться лишь размерами, но не характером рисунка. Даже наполовину разложившиеся трупы сохраняют узор до тех пор, пока на пальцах остается кожа. Этим объясняется, почему удается идентифицировать многие обезображенные и частично разложившиеся трупы. Папиллярные линии не изнашиваются и не исчезают в связи с болезнью. Даже такие деформирующие болезни, как детский паралич, рахит, полиартрит, атрофия мышц и другие тяжелые заболевания, могут в отдельных случаях только изменить величину поверхности папиллярных линий, но не их рисунок Исключение составляет лишь проказа, при которой происходит полное разрушение тканей на большую глубину.
Иногда преступники пытаются уничтожить папиллярные линии пальцев. Например, были случаи, когда заключенные, несмотря на страшную боль, обдирали кончики пальцев о шероховатую поверхность каменной стены своей камеры. Они предавались обманчивым надеждам, что таким образом им удастся уничтожить папиллярные линии. Однако в течение нескольких дней рисунок папиллярных линий
