итоге был разоблачен и 21 ноября 1994 года арестован. А. Есенина рассказывает: «Виноградов не понравился мне сразу. Я не хотела иметь никаких дел с этим человеком, но от него невозможно было отвязаться. А Ободзинский, Ненашева – они же артисты, они витают в облаках и совсем не понимают людей. Я согласилась на участие Валерия в том «творческом центре» лишь для того, чтобы Виноградов отвязался от Валеры».
В. Ободзинский умер 26 апреля 1997 года. Умер внезапно, поскольку никаких серьезных болезней у него не было. За два года до этого Есенина уговорила артиста пройти полное медицинское обследование, но у него обнаружили только незначительный процент сахара в крови и кисту на почке. Доктор тогда сказал: «Валерий Владимирович, если вы будете себя нормально вести, то проживете еще лет 50». Артисту выписали какие-то лекарства и прописали диету. Но он соблюдал эти предписания лишь около месяца, после чего швырнул рецепты Анне в лицо и заявил: «Хватит делать из меня больного!»
Вспоминает А. Есенина: «25 апреля 1997 года Валере вдруг стало плохо: прихватило сердце. Мы с его младшей дочерью Лерой вызвали врача. Но Валера ехать в больницу не захотел. Наверное, чувствовал, что уходит, и хотел, чтобы это произошло дома. Часов в 8 вечера он позвал меня и сказал: «Я умираю». А нечто подобное он говорил регулярно. Как только я начну из-за чего-нибудь орать, он сразу – бултых в кровать и начинает: «Ой, мне плохо. Я умираю!» – «Да ладно тебе! – отмахнулась я. – Нам через три дня на гастроли в Петрозаводск ехать». Мы с Леркой всю ночь сидели на кухне. Легли спать только под утро. В это время он и умер…
На гражданской панихиде в ЦДРИ не было конца речам о том, как все дружили с Валерой и как его все любили. А там на специальной подставке стояла его фотография в рамке со стеклом. И когда речи достигли апогея, она неожиданно упала на пол, и стекло со страшным грохотом разлетелось вдребезги. Все сразу заткнулись. Таким вот образом Валера прекратил этот апофеоз уже оттуда, с небес.
А в храме во время отпевания священник сказал:
– Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель – он умер под Пасху, а это значит, что с него сняты все грехи.
Когда объявили о смерти Валеры, одна лишь Гелена Великанова догадалась поинтересоваться, есть ли у меня вообще на что его хоронить. Слава Богу, деньги у меня были. «А то у меня тут есть немножко, – сказала Гелена Марцеловна. – Если надо, я привезу». Но никто из тех, кто на панихиде называл себя другом Валеры, свою помощь мне не предложил…»
Справедливости ради стоит отметить, что дирекция ЦДРИ предоставила помещение для прощания с артистом бесплатно, а Москонцерт выделил на похороны 5 миллионов рублей. Похоронили певца на Кунцевском кладбище.
Люсьена ОВЧИННИКОВА
Известная советская киноактриса («Девчата», «Мама вышла замуж» и др.) была замужем несколько раз. Ее первым мужем был режиссер Владимир Храмов, за которого Люсьена Овчинникова вышла замуж, когда была студенткой ГИТИСа, в 1954 году. Но этот брак оказался коротким. Спустя несколько лет Овчинникова вышла замуж вторично – за красавца Александра Холодкова, с которым у нее случилась сумасшедшая любовь. Но длилось это сумасшествие опять же очень мало и завершилось трагически: муж актрисы умер сравнительно молодым от тяжелой болезни (кстати, именно в те годы в фильме «Верность» Овчинникова сыграла вдову). И только третье замужество – за актером Валентином Козловым (известен широкому зрителю по роли в фильме «Неподдающиеся», где он играл жениха главной героини – статного рабочего спортсмена-пловца), за которого она вышла в середине 60-х, оказалось удачным: супруги прожили вместе более тридцати лет. Но детей у них не было в угоду актерской карьере. Как рассказывала сама Овчинникова:
«Сначала не хотелось время терять – в Театре имени Маяковского много играла. Если бы я сидела в массовках, то давно бы уже родила. Но мне сразу стали давать роли, и как-то жалко было год-два выбрасывать из жизни. Потом стала сниматься в кино – тоже жалко отказываться. Потом начала ездить за границу – опять жаль было терять такую возможность. И так получилось, что детей у меня нет. Я обделена в том смысле, что не дано было испытать материнских чувств. Может, я была бы лучше и как актриса, если бы имела ребенка…»
После развала Советского Союза в 91-м и закрытия Театра киноктера Овчинникова с мужем влились в число пенсионеров. Жили в крохотной однокомнатной квартирке на Щелковской на маленькие пенсии (на двоих выходило чуть больше 500 тысяч рублей тогдашними деньгами). Временами удавалось подзаработать: то концерт, то крохотный эпизодик в какой-нибудь картине (в 90-е актриса снялась в шести фильмах). Еще супруги сдавали двухкомнатную квартиру Козлова в центре города, что приносило неплохие деньги. Однако они быстро заканчивались, сжираемые инфляцией и пагубной привычкой обоих супругов к алкоголю. В итоге в последний день августа 1998 года Овчинникова осталась одна: у ее мужа не выдержало сердце. Похоронив супруга, Овчинникова впала в депрессию. Единственным близким существом для нее тогда стала ее кошка Сима. Потом в доме появилась бывшая коллега по Театру киноактера, с которой Овчинникова стала коротать время. Но эта дружба длилась всего полгода: 7 января 1999 года Овчинникова скончалась.
Николай ОЗЕРОВ
Первое серьезное чувство пришло к Озерову, когда ему было едва за двадцать. Он полюбил девушку и даже собрался на ней жениться. Но свадьба расстроилась из-за… тенниса, которым он в ту пору увлекался (выступал за «Спартак»). Дело происходило в 1947 году. В Ленинграде Озерову предстоял финальный матч на первенство СССР, где его соперником был замечательный советский теннисист, динамовец Эдуард Негребецкий. Их матчи неизменно проходили в напряженной борьбе, за что и были особенно любимы зрителем. Из двенадцати матчей, которые они сыграли после войны, в девяти победу одержал Озеров, и только в трех (правда, самых важных) победил Негребецкий. И вот теперь им предстояло сразиться снова.
Николай Озеров вспоминал: «Я был влюблен в одну девушку, собирался жениться. Она ходила со мной на все мои матчи. От одного ее взгляда сил на корте прибавлялось втрое. Но в Ленинграде вдруг выяснилось, что мы знаем друг друга хоть и долго, но плохо.
У каждого спортсмена есть свои привычки, свои обычаи. Я не был исключением. Перед каждым матчем в Москве я всегда ходил в Театр оперетты. Очень любил я этот театр! Смотрел какой-нибудь спектакль только два акта и потом шел домой. А в Ленинграде у меня был другой маршрут – от гостиницы «Астория» до Театра имени Кирова: шел и думал о предстоящей игре, о своей завтрашней тактике – словом, готовился, настраивался, успокаивался.
Моя подруга стала ревновать меня, подозревая, что я хожу на свидания. И с каждым днем все больше убеждала сама себя, что я «плохой». Мои друзья и тренеры старались ее успокоить, но все было напрасно. И за час до решающего матча, когда я готовился к финалу с Эдиком, она вошла и сказала самую злую фразу, какую только могла сказать в тот момент: «Все равно проиграешь». Весь матч я не мог отделаться от этой ее фразы. Проиграв, я перепрыгнул через сетку, расцеловал Негребецкого и убежал к Неве. Слез моих никто не видел. Но они были. Было вообще очень горько…»
После проигрыша в Ленинграде Озеров уехал в Таллин, где не только успокоился, но и выиграл открытый чемпионат. Со своей невестой он в итоге расстался.
А спустя несколько лет Озеров женился. Его женой стала Маргарита Азаровская, студентка МГУ. В стенах этого вуза они и познакомились: Озеров, будучи актером МХАТа, приехал туда выступать, а Маргарита оказалась в числе зрителей.
Вскоре после свадьбы у них родилась двойня: сын Коля и дочь Надя. Стоит отметить, что счастливому папаше в ту пору шел пятый десяток. После окончания МГУ Азаровская долгое время работала редактором в издательстве «Прогресс».
После ухода на пенсию Озеров какое-то время вел довольно активную жизнь. К примеру, взялся за возрождение спортивного общества «Спартак», которое необоснованно упразднили в конце 80-х. Николай был избран президентом этого общества. Однако в начале 90-х Озеров перенес тяжелую операцию – ему ампутировали правую ногу. С тех пор большую часть времени он стал проводить дома. В мартовском интервью 1997 года в редакции газеты «Московский комсомолец» он сказал: «Я сейчас почти никуда не хожу. Даже на спартаковские игры. Потому что мне трудно подниматься наверх. Но не все это понимают, некоторые на меня обижаются. Иногда хожу в Большой театр. Еще ходил бы в оперетту, но – лестницы,
