этом сам Алексей в интервью журналу «Караван историй» (август 2009-го):
«Через неделю после похорон матери бабушке Ольге Пантелеевне в Омск и мне позвонили юристы Сергея Цигаля. Они просили отказаться от любых претензий на наследство. Я приехал в юридическую контору по указанному адресу, прочитал бумагу. И мне стало так противно, охватило такое чувство брезгливости, что я все подписал и ушел. Точно так же поступила бабушка. Друзья говорят: зря вы так сделали. Всем известно, что в нашей семье деньги зарабатывала мама и покупку новой квартиры оплатила она. Сергей Цигаль – художник малоизвестный, его картины не идут нарасхват, он в это жилье сильно не вложился. Но не в этом же дело! Ни я, ни бабушка на квартиру претендовать бы не стали, ведь там живут сестра Маша и Сережа, которого мама так любила. Убивает сознание того, что через неделю после похорон этот любимый мужчина не плакал, не был в депрессии, а озаботился судьбой наследства и сделал так, чтобы мать и сын его любимой ничего не получили. Что ж, ему все удалось, мы сами ему в этом помогли.
Не знаю, насколько Сергей Цигаль счастлив сегодня в этой квартире. С того момента я с ним больше не общаюсь. Он тоже никак себя не проявляет. Я так и остался для него чужим ребенком…»
Ирина ПОНАРОВСКАЯ
В первый раз Понаровская вышла замуж весной 1972 года, когда ей едва исполнилось 19. Мужем стал ее коллега по ленинградскому вокально-инструментальному ансамблю «Поющие гитары» 26-летний Григорий Клеймиц. Причем он обратил на нее внимание не сразу, а лишь спустя год после ее прихода в коллектив. Дело в том, что Понаровская, когда она только объявилась в ВИА, была, мягко говоря, несколько полновата. Однажды руководитель ансамбля Анатолий Васильев сказал: «Поешь ты, конечно, очень славно, но смотреть на тебя невозможно». Эта фраза больно резанула по самолюбию певицы, и она решила во что бы то ни стало изменить свой внешний вид. С того дня Ирина села на жесткую диету: утром – чашка чая или кофе, через три часа – 50 граммов сыра и одно яблоко, еще через три часа – 100 граммов мяса или какого- нибудь белка и стакан кефира. Все! Результат нам известен – на отечественной эстраде Понаровская по сей день считается одной из самых неотразимых женщин.
…Свадьбу молодые сыграли в доме невесты – в коммунальной квартире из четырех комнат на Малой Посадской, 19. Однако их брак продлился всего полтора года. Распался он по нескольким причинам: из-за несходства характеров супругов (Ирина с трудом переносила лень и нечистоплотность мужа) и измены – Григорий завел роман с соседкой. Стоит отметить, что примерно в это же время распался брак и родителей Ирины – Виталий Борисович полюбил другую женщину, она забеременела, и он ушел из семьи. После этого дочь прервет с ним всякие отношения и долгое время будет считать его предателем.
Вспоминает мама певицы Н. Понаровская: «Я очень любила Гришу, дружила с его родителями. Мне казалось, что вместе с ним в дом вошло счастье. Он был такой общительный, совершенно родной. И когда Ира его оставила, мы с ним вместе рыдали. У его матери ноги отнимались от горя, так она переживала их разрыв, потому что очень любила Иру. Пытались придумать, как ее вернуть, был даже план силой увезти ее на Дальний Восток, избить и оставить там на полгода взаперти – пусть одумается! Хотя понимали, что на кого-то это, может, и подействует, а ее только обозлит. Она все сделала спокойно и тихо. Я в это время была на даче. Она позвонила и сказала: «Мама, не волнуйся, я так решила».
А спустя какое-то время Гриша сам признался мне, что виноват – изменил ей с соседкой. Я бы на ее месте сразу выпалила: да он же мне изменял! А Ира это знала и молчала. Я потом полтора года с ней не разговаривала! Поначалу кричала на нее, готова была убить, говорила, что лучше б у меня дача сгорела, чем их развод пережить. А она, гордая и скрытная, все в себе держала. Гриша потом мне говорил: у меня, наверное, будут жена, дети, но я все равно стану жить воспоминаниями об Ире. А Ира как-то обмолвилась: жалко терять такую свекровь… Она любила Софию Ильиничну. Хотела с ней позже объясниться. Но время шло, разговор откладывался, а потом жизнь и вовсе развела их по разным городам…»
Всесоюзная слава пришла к певице Понаровской в середине 70-х. Тогда же на нее обратили внимание и кинематографисты: она снялась в детективе Герберта Раппопорта «Меня это не касается» (1976) и мюзикле Леонида Квинихидзе «Орех Кракатук» (1977). Именно с Квинихидзе народная молва «поженила» тогда певицу. Однако это не соответствовало истине. Хотя некий мужчина, врач по профессии, в ее жизни в те годы все-таки был. У них был красивый роман, который, правда, закончился сразу после того, как Ирина узнала правду – что ее возлюбленный женат и что у него недавно родился ребенок.
В ноябре 1979 года, во время гастролей в Курске, Понаровская едва не умерла. У нее начались почечные колики, причем такие сильные, что Ирине несколько раз вызывали «Скорую», вводили сильнодействующие препараты и даже наркотики. Отменить концерты было нельзя, и Понаровская продолжала петь одновременно с лечением. Но во время одного из выступлений (9 ноября) от чрезмерной нагрузки у нее прямо на сцене произошел болевой шок. Сердце певицы не выдержало и остановилось.
И. Понаровская вспоминает: «Меня увезли в реанимацию. Сначала оживили, потом сделали снимок и увидели какое-то препятствие в нижнем мочеточнике. Спустя две недели пришлось лечь на операцию. Как выяснилось, это был не камень, а сужение протока. Его и пришлось оперировать, потому что сердце уже с трудом справлялось с чрезвычайной почечной нагрузкой. Представляете, на операционном столе, когда я была под глубоким наркозом, случилась еще одна остановка сердца. В истории болезни так и написано: две остановки сердца… Но на третий день после операции я уже делала зарядку, чтобы быстрее войти в форму. А из меня в то время во все стороны торчали аж восемь трубок!»
После всего пережитого Понаровская на некоторое время покинула сцену. Ее выздоровление наступило не так быстро, как ей того хотелось. Ирине даже пришлось лечь в больницу в Ленинграде. Видимо, из-за смены климата и серьезной сердечной перегрузки у нее начались сильные отеки. Бывало, она вставала утром с постели, подходила к зеркалу и не видела себя – глаза практически не открывались. Даже руки нельзя было соединить – так они отекали. Порой за день Понаровская поправлялась на 6 килограммов. Устав от всего этого, она параллельно с сердечными процедурами села на свою собственную диету и вскоре пошла на поправку. Когда выписывалась из больницы, одна из женщин-врачей грустно заметила: «Вы уже никогда не сможете родить…» Однако Понаровская ответила: «Вы не правы – у меня будет ребенок!» И слово свое потом сдержала.
В 1981 году Ирина неожиданно влюбилась в чернокожего музыканта Вейланда Родда. Его родители пересекли океан в 30-х годах, познакомились и поженились в России. Отец закончил ГИТИС, играл в театре Мейерхольда, снимался в кино (сыграл Геркулеса в «Пятнадцатилетнем капитане» и папуаса Туя в «Миклухо-Маклае»), мать была пианисткой (она потом уехала обратно в США, живет в Майами).
Вейланд родился в Москве. С 12 лет увлекся карате, джиу-джитсу и восточной медициной. Однако родительские гены взяли свое, и Вейланд ушел в искусство – стал эстрадным певцом.
Семейная жизнь Вейланда была (и остается) бурной. С первой женой – дочерью крупного московского архитектора Надей – он прожил 8 лет. Однако затем она полюбила другого мужчину, с которым уехала во Францию.
Потом был второй брак – с балериной Тамарой, третий – с лингвистом Ириной, четвертый – с адвокатом Натальей, пятый – с балериной ансамбля «Сувенир» Галиной (в этом браке в 1981 году родился ребенок – сын Теодор). И наконец, шестой женой Вейланда Родда стала Ирина Понаровская.
В то время имя Вейланда хотя и не было широко известно слушателям, однако в музыкальной тусовке его знали все. У него была своя команда (возглавлял ее Стас Намин, на бас-гитаре играл Аркадий Укупник), в которой Вэл исполнял функции администратора: набирал артистов, координировал работу. Выступали они тогда в только что открывшемся хаммеровском Центре международной торговли.
В. Родд вспоминает: «Впервые я увидел Понаровскую в конце 70-х по телевизору – красивую, необыкновенную, так страстно поющую. Я не любитель советской эстрады и слушал потому невнимательно. Но меня поразили ее красота и сексуальность, в самом широком смысле. «Хорошо работать с такой женщиной, – сказал тогда я и, подумав, добавил: – А может быть, и жить с ней». (Спустя много лет мне эти мои слова напомнила мама – сам я о них уже и забыл!)
Четыре года спустя мы встретились. Тогда в Москве заправляли София Ротару и Алла Пугачева. Ире места на эстраде вроде как бы и не было. Телевидение особо в ней не нуждалось. Да и на эстраде началась другая волна: женщины укорачивали юбки и хотели выглядеть девочками, а мужики отращивали волосы и начинали работать под попсовых мальчиков. Ира в это не вписывалась.
Сосватал нас друг другу наш общий знакомый. Ира не могла одна «тянуть» два отделения, сильно уставала, вот он ей и предложил: мол, есть такой певец, возьми его к себе. Она согласилась. Когда он мне
