т. д.). Если артист хотел получить очередное звание или лауреатство на каком-нибудь конкурсе, то взятки давались членам жюри, а уже те делились с чиновниками. Если артист хотел попасть в ротацию на радио или ЦТ – опять же без взяток не обходилось.
Вся эта система существовала в советском искусстве давно, но особенно пышно разрослась именно в годы
По словам Лещенко, досталось тогда как Алле Пугачевой, так и Софии Ротару. Видимо, поэтому у первой и возникло желание покинуть страну – она испугалась за свое будущее, которое в свете правления Юрия Андропова стало выглядеть туманным и менее привлекательным. Вряд ли она думала, что ее могли посадить за «незначительные финансовые нарушения», однако нервов могли попортить изрядно, в том числе вообще отлучить от «левых» денег. Лещенко было чуть легче – он взял и вступил тогда в ряды КПСС, чем существенно обезопасил свое будущее. Пугачеву в партию никто бы не принял, а высокими званиями она тогда не обладала – была всего лишь заслуженной артисткой РСФСР.
Что касается Ротару, то у нее тогда возникли проблемы куда более серьезные, чем у Лещенко и Пугачевой. Вот как об этом вспоминает Валерий Евдокименко (старший брат мужа Ротару):
«Однажды Соня звонит мне домой и просит срочно открыть ей банковский счет. Я открыл, а она присылает на него 1 333 000 рублей! В то советское время на эту сумму можно было купить два стоквартирных дома! Из-за этого у Толика произошел первый тяжелейший стресс! Соня втянула его в авантюру какую-то кооперативную, с махинациями. Эти деньги были перечислены с нарушениями, без налогообложения. Против Толи возбудили уголовное дело, потому что на всех бумагах стояла его фамилия. Потом его едва не посадили в тюрьму! Спас от нар Анатолия Юрий Чурбанов, знаменитый зять Леонида Брежнева (в 1981–1983 годах Чурбанов был 1-м заместителем министра внутренних дел, а в 1983–1986 годах – заместителем начальника управления внутренних войск. –
Потом Соня предложила перечислить эти деньги в Прибалтику, чтобы ей их там конвертировали. Я ее тогда предупреждал: «Ты все потеряешь!» Короче, она меня не послушала и все деньги в итоге потеряла! А Толя долго не мог в себя прийти, переживал, что едва не попал в тюрьму…»
Итак, из этого текста становится ясно, что Ротару, как и Лещенко, отнюдь не бедствовала. Учитывая, что концертная ставка у нее была пусть и высокая, однако даже она не позволяла стать рублевым миллионером (слава пришла к Ротару в 1972 году, то есть 10 лет назад, и из этого следовало, что каждый год ей надо было зарабатывать более 100 тысяч рублей – нереальная сумма для артиста с легальной ставкой). Однако у артистов было оправдание своих сверхдоходов: они упирали на то, что те прибыли, которые они приносили государству, во много раз превышали их «левые» заработки. В устах того же Л. Лещенко это выглядит следующим образом:
«Когда начались «наезды» по части проверки лигитимности моих доходов, я составил специальную справку для ЦК партии, в которой было подсчитано, что я в период своей концертной деятельности «отрабатывал» за год в среднем тридцать восемь – сорок концертов в местном Дворце спорта, вмещающем примерно пять-шесть тысяч человек. Таким образом, я один «обслужил» в итоге около двух миллионов зрителей, каждый из которых заплатил по два рубля за билет. Выходит, что в копилку государства я внес порядка трех миллионов рублей, а получил от него в награду всего-то около трех тысяч в общей сумме. То есть в тысячу с лишним раз меньше, чем реально заработал! Мне, правда, возразили, что ничего вы, артисты, на самом деле не зарабатываете, а только лишь перераспределяете деньги, ибо не создаете никаких материальных благ. Вот и поспорь с такой логикой…»
Возвращаясь к Ротару, отметим, что этот скандал с ее миллионами во многом станет поводом к тому, чтобы КГБ на время закрыл ей выезд за границу – она станет невыездной на несколько лет. Судя по всему, именно Комитет и пытался раскрутить эту историю с нелегальными доходами певицы, поскольку с недавних пор КГБ взял на себя функции надзора за денежными потоками в стране и потеснил в этом деле ОБХСС. По сути, в «деле Ротару» столкнулись интересы двух ведомств – КГБ и МВД. Как мы знаем, последний встал на сторону Ротару, причем дело было не только в Юрии Чурбанове, но и в самом министре ведомства – Виталии Федорчуке, который в 70-е годы возглавлял КГБ Украины и испытывал к Ротару определенные симпатии. Именно поэтому «накат» чекистов на певицу был отбит.
Эта же история станет поводом к тому, чтобы Ротару вскоре стала дважды «народной» – на этот раз уже в Молдавской ССР, что было дополнительным щитом от будущих нападок и разного рода несанкционированных проверок (типа вступления Лещенко в КПСС).
Но вернемся к событиям 1984 года.
12 апреля по ЦТ была показана музыкальная передача в честь Дня космонавтики, где Ротару представила на суд зрителей две свои новые песни: «Звездный вальс» и «Пора надежд». Ни одной из них не суждено будет стать хитом и что-то добавить к славе Ротару.
Впрочем, и Пугачева в ту пору вступила в полосу, которую можно назвать бесхитовой. Именно тогда она отдалила от себя своего главного «шлягериста» – композитора Раймонда Паулса. И хотя впереди их еще будут ждать несколько совместных песен, однако былой теплоты в отношениях между ними уже не будет. О том, почему это произошло, уже тогда ходило множество слухов. Согласно одному из них, камнем преткновения стала финансовая сторона вопроса. Дескать, в треугольнике композитор – поэт – исполнитель Пугачева получала меньше всех, оттого и дистанцировалась от Паулса. Сам композитор вспоминает об этом следующим образом:
«Наши застолья у Пугачевой иногда заканчивались не очень приятно. В том числе и для меня. Всякое бывало там. И очки мне разбивали, и словами всякими обзывали. Кто? Пугачева – кто же еще? Когда Алла Борисовна выпивала больше нормы, то начинала творить такое, что мало не казалось. Черт знает что выписывала. Правда, со мною не дралась. Я был на особом положении и только наблюдал за всем происходящим. Обзывать – да, обзывала. Алла никогда за словом в карман не лезла, могла брякнуть все, что в голову приходило. Во всяком случае, я не решусь повторить ее сочные тирады…»
После Паулса Пугачева взяла «шефство» над композиторами из разряда молодых – Виктором Резниковым и Игорем Николаевым. Однако львиную долю ее тогдашнего репертуара составляли песни, музыку к которым написала сама Пугачева. Именно эти песни и вошли в ее новую программу «Пришла и говорю», премьера которой состоялась в самом начале лета (2–17 июня) в спорткомплексе «Олимпийский».
Сказать, что ажиотаж вокруг этого представления царил огромный, – значит ничего не сказать: казалось, что полгорода сошло с ума (на этих концертах побывает 200 тысяч человек!). Попасть на эти концерты люди стремились по нескольким причинам. Во-первых, в главной роли была Алла Пугачева, во- вторых – это была ее первая программа после долгого перерыва, в-третьих – в течение полугода СМИ только и писали, что Пугачева готовит нечто грандиозное, не похожее на все ранее ею демонстрируемое. Скажу как очевидец: зрелище на концерте действительно было впечатляющее. Несмотря на то что места нам с моим школьным другом Сергеем Глушковым достались на самой верхотуре спорткомплекса, однако видимость была превосходная, поскольку сцена была внушительных размеров, а Пугачева по ней носилась как угорелая взад-вперед, да еще летала на трапеции. Программа называлась театрализованной, в ней, помимо Пугачевой (она же была сценаристом и вместе с Вилем Головко постановщиком), участвовали музыканты, танцоры, артисты цирка – группа «Рецитал», танцевальное трио «Экспрессия», спортивно- эстрадный ансамбль «Лидер». Декорации были тоже необычными: из серебристого огромного круга как бы вырастала столь же огромная буква «А».
Песни в программе были практически все новые: «Пришла и говорю», «Расскажите, птицы», «Айсберг», «Цыганский хор», «Терема», «Гонки», «Монолог», «Осень», «Канатоходка», «ХХ век», «Скупимся на
