объяснимо: большевики-космополиты (вроде того же В. Мейерхольда) в те годы были в фаворе и часто диктовали свои законы практически во всех сферах жизнедеятельности общества. Однако Станиславский продолжал гнуть свою линию и ни на йоту не отходил от своего «академизма», понимая, что мода на разного рода экспериментаторство погубит народное социалистическое искусство. Поэтому все его тогдашние постановки классики – «Горячее сердце» (1926), «Женитьба Фигаро» (1927) и др. – были откровенным вызовом «мейерхольдовщине» с ее фактическим надруганием над русской и зарубежной классикой.
Это противостояние закончится в середине 30-х, когда высшее партийное руководство страны возьмет курс на возрождение русского патриотизма и официально объявит «академизм» и «традиционализм» К. Станиславского государственно угодными делами. В 1936 году Мастеру будет присвоено звание народного артиста СССР. Спустя два года К. С. Станиславский скончается, однако его дело продолжат ученики. Длиться это будет ровно полвека, после чего в стране грянет горбачевская перестройка и новые большевики-космополиты, последователи Луначарских и Мейерхольдов, сумеют взять реванш. Впрочем, об этом речь пойдет в завершающих главах этой книги.
Дело четырех поэтов
(Сергей Есенин)
Еще одной жертвой большевиков-космополитов в 20-е годы оказался другой известный человек – поэт Сергей Есенин. Оппоненты объявили его апологетом «царской крестьянской России», «певцом кулачества» и «попутчиком социализма». Поскольку большинство этих оппонентов составляли лица еврейской национальности, противостояние Есенина с ними часто приобретало антисемитские черты. Один из самых громких скандалов подобного рода, связанных с именем поэта, случился осенью 1923 года. Вот как это выглядело в изложении газеты «Рабочая Москва», на страницах которой была опубликована статья «Что у трезвого „попутчика“ на уме…» (номер от 22 ноября):
«Во вторник (20 ноября. –
Почему на этой вечеринке не были поэты: П. Орешин, С. Есенин, С. Клычков и Ганин? Это ясно из нижеследующего.
Около 10 часов вечера Демьяну Бедному на квартиру позвонил по телефону Есенин и стал просить заступничества. Дело оказалось в том, что четыре вышеназванных поэта находились в 47-м отделении милиции.
На вопрос Демьяна Бедного, почему же они не на своем юбилее, Есенин стал объяснять:
– Понимаете, дорогие товарищи, по случаю праздника своего мы тут зашли в пивнушку. Ну, конечно, выпили. Стали говорить о жидах. Вы же понимаете, дорогой товарищ, куда ни кинь – везде жиды. И в литературе все жиды. А тут подошел какой-то тип и привязался. Вызвали милиционеров, и вот мы попали в милицию.
Демьян Бедный сказал:
– Да, дело нехорошее!
На что Есенин ответил:
– Какое уж тут хорошее, когда один жид четырех русских ведет.
Прервав на этом разговор с Есениным, тов. Демьян Бедный дежурному комиссару по милиции и лицу, записавшему вышеназванных «русских людей», заявил:
– Я таким прохвостам не заступник.
Как нам стало известно, вышеозначенные юбиляры, переночевав ночь в милиции, были препровождены затем в ГПУ для допроса. Делу будет дан судебный ход.
Так кончился пир бедою. А мы получили удовольствие узнать подлинные мысли четырех «попутчиков», ибо, что у трезвого «попутчика» на уме, то у пьяных Есениных и Орешиных на языке.
Нашим читателям рабочим и особливо пролетарским поэтам надлежит отсюда сделать соответствующие выводы, а редакциям, страницы коих украшаются великолепными произведениями вышеназванных юбиляров, мы подсказывать, что им делать, не будем: они, надеемся, сами решат этот вопрос».
Два дня спустя по четырем поэтам ударило еще одно издание – «Рабочая газета». Там появилась статья Л. Сосновского «Испорченный праздник», где со всеми подробностями был описан дебош в пивной, устроенный Есениным и его приятелями. Понимая, что кампания против них набирает обороты, поэты бросились защищаться. 30 ноября их открытое письмо появилось в «Правде». В нем сообщалось:
«Ввиду появившихся статей в „Рабочей газете“ и в „Рабочей Москве“ мы просим напечатать следующее наше заявление.
Всякие возражения и оправдания, впредь до разбора дела третейским судом, считаем бесполезными и преждевременными.
Дело передано в Центральное бюро секции рабочей печати.
Петр Орешин, Сергей Клычков, А. Ганин, С. Есенин».
Далее сообщалось: «ЦБ постановило поручить рассмотрение дела товарищескому суду в составе тт. К. Новицкого, П. Керженцева, В. Плетнева, А. Аросева и Ив. Касаткина. Председателем назначен тов. К. Новицкий».
12 декабря та же «Правда» опубликовала следующее сообщение:
«В понедельник, 10 декабря, в Доме печати под председательством тов. Новицкого состоялся товарищеский суд по делу 4 поэтов: С. Есенина, Орешина, С. Клычкова и Ганина, обвиненных тов. Л. Сосновским в «Рабочей газете» в черносотенных антисемитских выходках. Докладчиком по делу выступал тов. Керженцев.
В длинном заседании, продолжавшемся с 8 часов вечера до 3 часов ночи, суд заслушал показания обвиняемых и многочисленных свидетелей, которые коснулись не только инцидента в пивной, послужившего для тов. Сосновского материалом для обвинения поэтов, но также и всей предыдущей работы обвиняемых поэтов за время революции.
Со свидетельскими показаниями выступили тт.: Демьян Бедный, Н. И. Смирнов, Б. Волин (ответственный редактор «Рабочей Москвы». –
Поэтов защищал тов. Вяч. Полонский. Он доказывал, что тов. Сосновский преувеличил значение этого эпизода, сущность которого заключается в пьяном дебоше. Подсудимых можно судить только за пьянство и дебош, а обвинение в антисемитизме как недоказанное должно быть снято.
В заключительном слове, так же как и в своих первоначальных показаниях, поэты отвергали обвинение в антисемитизме и говорили о своей работе для революции с самого ее начала.
В третьем часу ночи тов. Новицкий объявил, что суд вынесет свое мнение по делу в четверг, 13 декабря, вечером».
16 декабря «Правда» поставила точку в этом скандале, опубликовав его развязку. Газета сообщила, что товарищеский суд вынес вердикт, из которого следовало, что «поведение четырех поэтов носило характер антиобщественного дебоша, что в милиции и на улице поэты позволили себе выходки антисемитского характера. За что поэтам было объявлено общественное порицание.
Тов. Сосновский изложил инцидент с 4 поэтами («Рабочая газета» № 264 «Испорченный праздник») на основании недостаточных данных и не имел права использовать этот случай для нападок на некоторые из существующих литературных группировок.
Инцидент ликвидируется настоящим постановлением и не должен служить в дальнейшем поводом или аргументом для сведения счетов, и поэты Есенин, Орешин, Клычков и Ганин, ставшие в советские ряды в тяжелый период революции, должны иметь полную возможность по-прежнему продолжать свою литературную работу.
Означенный приговор вынесен судом единогласно».
1930
