– Мы не такие, как все простые смертные! – с пафосом произнес центральный защитник Лев Шишков.
Так вот где собака зарыта! Не простые смертные – значит пей, бей, круши, учись по пять лет на одном курсе, как Анатолий, все сойдет с рук, все «как с гуся вода».
Однако на этот раз не сошло!
– Коллектив нашего треста, – обратился к суду общественный обвинитель Герой Советского Союза Н. Шмелев, – требует сурового наказания хулиганов, а то, что они известные спортсмены, лишь отягчает их вину.
Суд приговорил Пестанова к четырем годам лишения свободы, Дергачева – к трем годам. Не отвертелись и некоторые «свидетели». Суд постановил привлечь к уголовной ответственности и Мельникова с Воеводиным».
«Это – вредное кино!»
(«Алешкина любовь»)
Одна из лучших советских киномелодрам в год своего выхода на всесоюзный экран – весна 1961 года – едва не была похоронена огульной критикой, которая усмотрела в этой милой и на удивление талантливой мелодраме массу идеологических недостатков. Критик Л. Погожева даже поместила во влиятельном журнале «Искусство кино» многостраничную рецензию, где не оставила от фильма, что называется, камня на камне. О том, какие страсти бушевали вокруг этой картины, говорит хотя бы письмо, которое 3 июня пришло самому министру культуры СССР Екатерине Фурцевой. Под письмом стояли пять подписей людей, которых простыми гражданами никак не назовешь. Открывала список фамилия заведующего отделом пропаганды и агитации Невинномысского горкома КПСС В. Кожевникова, далее следовали подписи заведующей парткабинетом, инструктора отдела пропаганды и агитации, заместителя председателя горисполкома, секретаря горкома ВЛКСМ. В своем послании авторы сообщали следующее (письмо приводится с небольшими сокращениями):
«С общественного просмотра фильма „Алешкина любовь“ мы шли с чувством глубокого разочарования, досады и, даже больше того, обиды за марку студии „Мосфильм“.
Кого мы увидели на экране, кто эти люди, чему учат их поступки? Это просто неорганизованная группа пошляков, именующая себя «артелью».
Все персонажи почему-то отрицательные – и молодежь, и люди более старшего возраста, кроме Алешки… Обращает на себя внимание ограниченность героев, ярко подчеркнутый постановщиками цинизм. Удивительно, что, говоря о книгах, эта молодежь из всех произведений Тургенева знает только «Муму», да еще вспоминает несколько произведений иностранных авторов, как, например, «Пармская обитель» и «Манон Леско». Но не упоминают ни одного произведения советских авторов…
Через весь фильм проходит хамски пренебрежительное отношение к женщине… Девушку называют только Зинкой, ее появление встречают свистом и улюлюканьем. А как постыдна сцена, когда Николай, молодой человек с низменными побуждениями, грубо набрасывается на незнакомую девушку, оскорбляя ее, посягая на ее личность и человеческое достоинство? А эти похождения на ферму, взаимоотношения Сергея с женой товарища и т. д.
Для чего нужно было авторам выпячивать эту сторону, так нехарактерную для поведения нашей молодежи, для советских людей?
Поражает язык фильма, крайне скудный, пересыпанный уличным жаргоном, бранью и избитыми афоризмами… Каким корявым, несовременным языком рассуждает героиня фильма Зина: «Поди, лучше меня знаете, как началась Алешкина любовь. Иди с богом. Сказывают, смеялись над ним» и т. д.
Если проследить за историей зародившейся любви Алешки, то непонятно, за что он полюбил Зину? Может быть, за то, что впервые услышал брань, которой она обменивалась с одним из многочисленных поклонников? Ходит Алешка за 5—15 км на свидание, ходит и даже не знает ее имени, не разговаривает, молчит, а она отворачивается и в довершение всего говорит ему пошлости. Разве о такой любви мечтает наша молодежь? Какие духовно обедненные, неживые личности!
У нас создалось убеждение, что авторы фильма оторваны от жизни, не представляют себе подлинного облика нашей рабочей молодежи, ее разнообразного круга интересов, вкусов и запросов. Нет, наша рабочая молодежь не такая.
В этом фильме была возможность показать величие и значение тяжелого труда геологов, изыскателей. Показать настоящий коллектив, дружбу, честность, любовь верную и преданную…
Мы вполне согласны и поддерживаем выступление Л. Погожевой в журнале «Искусство кино», в котором отмечаются крупные недостатки сценария, затем значительно усилившиеся в самом фильме.
Хотелось бы, чтобы коллектив «Мосфильма» сделал для себя серьезные выводы, повернулся наконец лицом к жизни и не выпускал в свет суррогатов, подобных фильму «Алешкина любовь».
Сегодня подобное письмо не вызвало бы никакой реакции ни у создателей фильма, ни у людей, отвечающих за выпуск фильмов на экраны страны. Однако в советские годы связь власти и общественности была более тесной и действенной. Письмо в высшие инстанции или критическая статья в газете могли самым серьезным образом повлиять на судьбу практически любого произведения. Тем более если то обвинялось в безнравственности. И все же, несмотря на то что практически все подобные сигналы высшими инстанциями проверялись, это совсем не означало, что властные органы шли на поводу у общественного мнения, – иной раз все было как раз наоборот. Вот и в истории с «Алешкиной любовью» все вышло именно так.
Министр культуры СССР Е. Фурцева, получив письмо, специально отправилась посмотреть «Алешкину любовь». И ничего крамольного в фильме не нашла. А когда на «Мосфильме» ей показали целую кипу писем от геологов со всей страны, в которых они благодарили создателей фильма за честную и правдивую ленту про геологов, все претензии отпали сами собой. В кинопрокате-62 фильм собрал на своих сеансах достаточно приличную аудиторию – почти 24 миллиона зрителей.
«Голубая луна» по-советски
(Рудольф Нуриев)
В начале лета 1961 года в эпицентр грандиозного скандала угодил молодой советский балерун Рудольф Нуриев – он сбежал на Запад. Учитывая, что в советском балете подобного еще никогда не было, побег этот можно было смело назвать беспрецедентным. Что же подвигло артиста на подобный шаг?
Долгое время на Западе была в ходу версия, что Нуриев сбежал из СССР по причине сугубо идеологической – из-за ущемления творческих свобод. На самом деле в основе этого поступка лежали сугубо физиологические причины, а именно – гомосексуализм Нуриева. А поскольку в Уголовном кодексе СССР была соответствующая статья за мужеложество (121-я), предусматривающая заключение за решетку на срок от 3 до 5 лет, Нуриев вынужден был жить в постоянном страхе. Ведь он был артистом знаменитого театра – Кировского театра оперы и балета, был всегда на виду и мог легко стать объектом внимания со стороны правоохранительных органов.
Как гласит легенда, последней каплей, переполнившей чашу терпения Нуриева, стала его любовь к 18- летнему балеруну из ГДР Тейе Кремке, который постигал азы балета в Ленинграде. Закрутив роман с ним, Нуриев так сильно влюбился в юношу, что готов был следовать за ним хоть на край света. А Кремке в свою очередь постоянно твердил Нуриеву, что тот не сможет достичь подлинных высот в профессии, оставаясь жить в СССР. «Ты звезда мирового уровня и твое место на Западе», – увещевал немец Нуриева. Однако последний долго не мог осмелиться на отчаянный шаг. Все решили гастроли Кировского театра в Париже в июне 1961 года. Именно там Нуриев окончательно пришел к выводу, что раскрыт КГБ как гомосексуалист, а это означало для него серьезные неприятности по возвращении на родину.
Тогдашний председатель КГБ А. Шелепин, в частности, докладывал в ЦК КПСС следующую информацию: «3 июня сего года из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуриев не изменил своего поведения…»
Судя по всему, именно эти «профилактические беседы» в конце концов и привели к тому, что Нуриев решил не возвращаться на Родину и остаться на Западе. Это случилось 16 июня. В кармане у Нуриева было тогда всего 36 франков.
