перепёлка, даже дышать перестала. Благо сидит впереди ополченца — тому не видать.
— Вот и славно, ребятки, значится ещё погуляем на свадебке, а пока…
Он резко развернул Ворона и, не сказав больше ни слова, пустил с места в галоп. Гнал не оглядываясь, приподнявшись над седлом и пригнувшись к чёрной гриве. Две пары глаз следили за удаляющимся всадником, пока тот не превратился в точку с пыльным следом. Наконец и Шайтан, ведомый лёгким движением узды, тихо тронулся с места. Сидящие на его спине молчали. Ветер скоро высушил нечаянные слёзы расставания и они, боясь нарушить хрупкую тишину, мечтали каждый о своём.
Микишка уже топал сапогами по дубовым ступеням киевского детинца, уже сидел за столом княжеского пира, сжимал в руке кубок зелена вина, беседовал в одном ряду с лучшими воями: Эрзёй, Мокшей, Извеком.
Дарька же шла к капищу, рука об руку с суженым. Смотрела с ним в воду и видела рядом со своей отросшей косой буйные кудри…
ЧАСТЬ 4
Глава 20
…Мудрость заключается не в том,
чтобы знать правильные ответы, а в том,
чтобы задавать правильные вопросы.
Неопрятные клочья облаков залетали на самую вершину. Студёный ветер бросал их на сточенный временем каменный зуб и туманные обрывки орошали скалистую площадку промозглой водяной пылью.
Стоящий на продуваемом со всех сторон пятачке, казалось, не замечал ни ветра, ни отяжелевшей от влаги одежды. Он ждал назначенной встречи и был погружён в нескончаемые думы, тяжёлые как скала под ногами.
Внезапная вспышка осветила пряди мокрых волос, вьющихся тёмными беспокойными змейками. Последовавший за вспышкой, грохот тряхнул воздух и скалу, но не того кто на ней стоял. Нехотя, будто выполняя обязательную и нелюбимую работу, повернул голову навстречу приближающемуся свисту, поднял глаза. Вдалеке, из месива туч вылетел огненный шар и ринулся к скале, постепенно замедляя полёт.
Стоящий на ветру рассеянно глянул вокруг себя и неторопливо отшагнул к краю. Из под ноги выскользнула глыба величиной с седло боевого коня и, кувыркаясь, скрылась в кипящих облаках. Однако, наступивший на неё — даже не покачнулся. Задумчиво поглядев на босую ногу, что зависла над бездной, вновь повернулся к огненному колесу и только тогда медленно вернул ступню на каменную твердь. Свечение, тем временем, поутихло и обнажило раскалённый полупрозрачный пузырь с ссутулившимся человеком внутри. Очередной рывок ветра вздёрнул на его пути обрывок тучи, и та, соприкоснувшись с волшебным жаром, мгновенно растаяла.
Приблизившись к скале, огненный шар завис над краем, теряя яркость и вытягиваясь в длинный кокон. От мокрой одежды ожидающего моментально пошёл пар. Высыхающие волосы светлели и сворачивались в золотые кудри.
Не успев остыть окончательно, кокон с треском лопнул и гость мягко спрыгнул на камень. Взгляды встретились. Некоторое время оба молча стояли под резкими порывами ветра, потом шагнули вперёд и стиснули друг друга в крепких объятиях. На миг глаза мыслителя потеплели, но в следующее мгновенье снова потухли, превратившись в два озера печали.
Прибывший тоже отстранился. Будто смутившись проявлением чувств, отвёл глаза и оглядел бескрайние нагромождения туч.
— Ну вот и встретились. Не соскучился?
— Всё шутишь, — отозвался ожидавший. — Рассказывай, что приключилось.
— Да ничего хорошего, чего бы ты не знал. Однако не худо бы всё это маленько подправить, пока не поздно.
— А не поздно? — печально спросил золотоволосый и взглянул на гостя.
Глаза задержались на прядях волос, что начали терять былой огненный цвет. Несколько серебряных нитей заблудились и в гуще рыжей бороды, но глаза всё так же метали зелёные молнии. Гость пожал плечами попытался улыбнуться.
— Пока ещё нет, но нужно поспешить. Сбылось предвидение, времена опять меняются. Ученик уже оседлал чёрного коня. Кошма—Скупорук решил расстаться со своим сокровищем. Надо бы Ученику пособить, теперь ему быть одним из камней в опоре бытия, а Кошма свидетелей не оставляет…
— Почему Ученик?
— Почему? — переспросил рыжеволосый. — А почему мы когда-то… и до сих пор. Наверное потому, что может.
В синих глазах мыслителя мелькнула тень понимания.
— Тогда пора, — произнёс он, выныривая из океана дум. — Веди!
Рыжеволосый кивнул и указал за нагромождение свинцовых туч. Мыслитель проследил за рукой и от скалистой площадки в нужном направлении побежала дорожка застывшего воздуха. Казалось ветер и облака смёрзлись в прямую, гладкую как лёд полосу. Снизу и по бокам всё так же бесновалась стихия, но под ногами была прозрачная твердь, над которой всё так же неистово проносились клочки серого промозглого тумана.
Двое двигались не торопясь, но каждый шаг по невидимой дороге переносил их на сотню полётов стрелы. Через дюжину шагов ветер утих и за тучами блеснуло солнце. Рыжеволосый оглянулся на спутника, размеренно ступавшего босыми ногами. Тот всё так же смотрел перед собой, но видел что-то по другую сторону земли…
…Извек заново прокручивал разговор с Кощеем. Что-то неуловимое скребло душу, вызывало из подполов сознания странное раздражение. Неспроста, ох неспроста вся эта затея Бессмертного. Уж слишком добрым казался вечный злыдень. И объяснил всё слишком понятно, ни один из доводов не вызывал сомнения. Это то и настораживало. Да и, судя по тому, что говорили в народе, верить ему нельзя. Ни в чём. Извек и не верил, но куш, предложенный хозяином сказочной пещеры, был слишком велик, чтобы не попытаться его получить.
Вот только что будет потом…
Не плюнет ли Кощей на своё слово, когда всё будет сделано. Хотя, с другой стороны, надо сначала сделать. Кощей говорил, что Сотнику это под силу, однако, надо ещё доехать… а доехав, умудриться сделать всё как надо. Извек ещё раз припомнил напутствие Бессмертного:
…на берегу — четыре скалы, торчат подобно нацеленным в небо перстам. Если отплыть от берега на полёт стрелы, то две крайние перекроют пару других. В том месте, где четыре скалы станут двумя, и надлежит бросить яйцо.
Тревожные мысли потеснила разумная думка: а на чём отойти от берега? Вплавь? Оставив коня с оружием на берегу? Дурость! Что он, селезень — с яйцом по волнам шоркаться?! Нет уж, лучше соорудить плот, если будет из чего… Ну да ладно, дойдём — увидим, а там и поглядим…
Вновь вспомнилась Лелька. Её звонкий смех, глаза, волосы. Почему-то захотелось бережно взять это чудесное созданье, положить за пазуху и замереть…
Четыре скальных перста увидал издали. В обе стороны, сколько хватало глаз, тянулся пологий берег, а над прибоем, до самого глазоёма, простиралась ровная серо-голубая гладь. Подъехав ближе, разглядел белый дымок костра и две сидящих фигуры. Один понурил голову с золотыми, как спелые колосья, кудрями.
