1917 — 1935
Начало большого пути отечественного детектива
Говоря о первом этапе развития советского “романа тайны”, нельзя не отметить, что постреволюционный детектив напрочь лишен преемственности. Ушли в прошлое разбойнички с большой дороги, разъяренные графы и любовники-виконты с большими черными пистолетами, романтические приключения загадочных красавиц, тихие и спокойные ужасы. Новая жизнь требовала совсем других героев — мужей военных и жестоких. На страницах книг появились “красные пинкертоны”, “комиссары в пыльных шлемах”, “товарищи из ЧК”… Да и преступления стали другие. “Как я сидел при НЭПе!” — вспоминает незабвенный зиц-председатель Фунт из “Золотого теленка” И.Ильфа и Е.Петрова. Воровать стали у государства, и на смену частному детективу пришел строгий следователь из ЧК, а революционный суд быстро выносил приговоры “к высшей мере без кассаций…”
Впрочем, это было чуть позже. А на переломе 20-х издательства по инерции еще выпускали старые книги. В свет выходили копеечные выпуски приключений западных сыщиков: Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера, мало кому известных сегодня Наубоди, Пата Коронера, сыщицы Этель Кинг… В Петербурге в 1919 году вышла книга “Убийца на троне” о делах турецкой тайной полиции. В 20-х годах уже за кордоном на русском языке выпускались книги неутомимого автора детективов Э.Уоллеса. И хотя это продолжалось недолго, методы западных расследователей запали в душу российским сыщикам. Не случайно наиболее удачливых из них называли “красными пинкертонами”, а героя одного из романов известного в 20 -е годы писателя Виктора Гончарова звали просто и со вкусом — Шерлок.
Поговорим подробнее о нашем родном и близком — российском детективе 20-х годов. Как пишет А.Вулис в упоминавшейся статье “Парадоксы детектива”: “Расторопно трудились в 20-е годы “красные сыщики” на страницах романов В.Гончарова. Пытливо всматривался в лица замаскированных шпионов майор Пронин, герой повести Л.Овалова. Автобиографическое “Я” шейнинских “записок следователя” старательно изучали заказчики революционной уголовщины…”
Двадцатые годы — золотая пора и для преступного мира, и для писателей, живописующих его. На страницах многих книг резвились налетчики, “медвежатники”, шулера (см. выше). Налетчики из рассказа Ивана Евдокимова “Киносъемщики” весело грабят банк “под присмотром” постового милиционера Пучкова. Родоначальница приключенческого жанра в постреволюционной России М.Шагинян в романе “Месс-Менд” описывает множество преступлений, а читателю весело.
И лишь в конце двадцатых, когда власть укрепилась, а пропагандистская машина начала набирать ход, жанр потускнел и читателям стало уже страшновато. В повести А.Тарасова-Родионова “Шоколад”, бывшей в 20-е годы бестселлером, речь идет о куда более серьезных вещах. Машинистка Вальц томится в подвале ЧК. Идет расследование деятельности одной из белогвардейских групп. Председатель ЧК Зудин сомневается в ее виновности и освобождает. Далее события развиваются так, что арестован сам Зудин. В вину ему ставится и освобождение Вальц и получение от нее в подарок шоколада — взятка, скорое следствие, приговор: расстрел — в силу революционной целесообразности. Позже автор, бывший командир дивизии, на I съезде советских писателей скажет:
“…Нет ли проклятых щелочек, которые кажутся почти незаметными, но в которые может влезть вражеский клин?”
И сам себе ответит:
“Такие щелочки есть”.
Отысканием таких щелочек, разоблачением настоящих и мнимых врагов и занималась в 30-е — 40-е годы отечественная литература, все ее виды и ветви, в том числе, конечно, и детектив.
Красные сыщики, в том числе чекисты, рабфаковки и рабфаковцы идут на страницах романа В.Гончарова “Долина Смерти”, вышедшем в свет в 1924 году, по следу похитителей вещества огромной разрушительной силы — детрюита. Агент ГПУ расследует пропажу и обнаруживает контрреволюционный заговор… Здесь и слежка, и аресты, и ловушки, таинственные подземелья, погони… но когда детрюит обнаруживают, он теряет свою таинственную силу… Роман В.Гончарова критика относит и к фантастическому, и к авантюрному. Мы, учитывая, что в книге четко прослеживается детективная линия, отнесли ее к тому виду, который можно обозначить как детективно-фантастическое повествование. К этой же группе можно отнести и роман А.Толстого “Гиперболоид инженера Гарина”, вышедший в свет на год позже (1925 — 26 гг.)
Здесь так же есть преступления, есть расследование, есть наказание. А.Толстой вывел на сцену, пожалуй, впервые в советской литературе агента угро Василия Шульгу, “тренированного спортсмена, мускулистого и легкого, среднего роста… быстрого, спокойного и осторожного…” Кажется, что сразу был найден портрет сыщика, который спортивным пружинистым шагом пройдет через всю советскую литературу.
Разве не таким же был Володя Патрикеев из повести А.Козачинского “Зеленый фургон”? Впрочем, об этой книге разговор чуть позже.
Если говорить о жанровом разделении детектива 20-х годов, то здесь следует отметить несколько избыточное разнообразие. Видимо, романтическое время переустройства общества вызывало к жизни авантюрно-детективные, фантастико-детективные, пародийно-детективные и другие подобные гибриды, но отнюдь не детектив в его первоначальном значении.
М.Шагинян в “Месс-Менд”, как она пишет, задумала “используя обычные западно-европейские штампы детектива, “направить” их острие против разрушительных сил империализма и фашизма 20-х годов нашего века”. В.Катаев в “Острове Эрендорфе” (1924 г.) дает своему герою имя Стелли Холмс, племянника знаменитого сыщика и легко, остроумно издевается над ним. Дальше, однако, дело не идет.
Как справедливо отмечает известный исследователь научной фантастики А.Ф.Бритиков, “просчет был в том, что жанр, построенный на детективном штампе, только подкрашенный в розовый цвет, вместо пародирования западного авантюрного романа невольно оборачивался пародией на революционную романтику…”
Этого власть потерпеть уже не могла. Как не могла терпеть и книги о врагах советской власти — белоэмигрантах. В начале 30-х мелькнули и исчезли несколько повестей на эту тему: “Рейд Черного жука” (1932) Ивана Макарова и “Мятеж” Сергея Буданцева (1922) — единственные книги периода 20-х, включенные в состав “Библиотеки советского детектива”, издаваемой в середине 90-х годов. Правда о литературе, соответствующей законам жанра, речь здесь идти не может. Просто отряд белоэмигрантов врывается на территорию России, сея смерть и разрушения. С самого начала назван и преступник — сам автор повествования, известный под псевдонимом “Черный жук”. В “Мятеже” С.Буданцева рассказывается о подавлении белогвардейского выступления в Астрахани. Тоже никаких признаков детективного произведения. В романе А.Толстого “Эмигранты” (“Черное золото”) (1931 г.) чувствуется более зрелая рука мастера. Написанный по свежим следам уголовного дела о русской белогвардейской лиге убийц в Стокгольме, роман содержит все компоненты детектива: преступление, поиск, улики, наказание… Я бы рискнул даже назвать “Эмигранты” одним из первых политических романов, т. к. автор прекрасно демонстрирует политическую обстановку в Европе, анализирует борьбу в 1919 году вокруг “черного золота” — нефти и интриги белогвардейцев в связи с этой борьбой.
Литература 20-х годов двадцатого века интересна своим своеобразным неожиданным языком, стилем, поэтикой. Экспериментируя, авторы писали так, как не писали ни до них, ни после. Чтобы не быть голословными, приведем некоторые примеры. “Искусство великого голода, щедро брошенное на перекрестки, на волю ветра и дождя…”, - изысканно изъясняется доктор из “Повести Масолова” А.Толстого. А вот как красиво говорит революционер Северов в повести С.Буданцева “Мятеж”: “Большевики сумели умертвить себя, они проходят страну смерти в мертвенном оживлении, потрясая всеми своими теоретическими скелетами и суставами…” Вот описание природы в том же “Мятеже”: “…Когда ночь осела синью, словно избила в синяки хрупкий осенний день, наглухо законопачивая темной паклей все овражки, буераки и луга…” А вот еще: “… Смутной серенькой сеткой в открывшиеся глаза плеснулась опять мутно- яркая тайна… Сразу внезапно резануло по сердцу и все стало дико понятным…” Не правда ли, с первых строк повести А.Тарасова-Родионова “Шоколад” и читателю становится “дико и тревожно”. А дальше “… носится в воздухе солнце…”, “…яркий косяк киновари…”, “…пухлый голос Гитанова…”, “…клубком извиваясь,
