жутко интересно.
Она все поняла. Паола Бономи была не только очень красивой женщиной. Она при этом умудрялась оставаться женщиной очень умной, и своими внешними данными пользовалась лишь тогда, когда считала противника недостойным серьезной схватки. Это я, правда, узнал гораздо позже.
— Хорошо. — Она совершенно спокойно села, и небрежно закинув ногу на ногу, закурила длинную сигарету. — Признаться, я тоже не люблю вести дела ТАК… Поговорим спокойно. — Она ослепительно улыбнулась. — По-мужски. Да?
Я кивнул. От обольстительной девицы не осталось и следа. Передо мной сидела хладнокровная, умная, хитрая и по-прежнему очень красивая хищница.
— Вряд ли вы знали моего отца, месье Дюпре. Хотя… Витторио Данци? Вам ни о чем не говорит это имя?
Щелк! Словно что-то переключилось в моей голове. Это имя я знал. Нет, с самим доном Витторио я, естественно, не был знаком. Но несколько лет назад в какой-то желтой газете мне попалась статья. В ней довольно бойко описывались события, произошедшие после его внезапного самоубийства в одной из римских тюрем. Юная дочь синьора Данци железной рукой собрала воедино начавшую было расползаться империю отца. «Крестного отца», потому что дон Витторио являлся едва ли не центральной фигурой в теневой экономике Италии. Наследница сумела даже кое в чем превзойти папочку, подмяв под свой контроль несколько более мелких группировок и физически устранив большинство конкурентов. И вот эта милая дочурка сидит напротив меня и рассуждает о каких-то наших с ней общих интересах. Да, господа, жизнь — предельно забавная штука. Я сидел с совершенно невозмутимым лицом, ничем не выдавая внезапного озарения. Она продолжила:
— Не говорит… Простите, месье Дюпре, я вам не верю. Но это неважно. Мы друг друга понимаем, это главное. — Она аккуратно затушила сигарету. — В начале этого года я провела одну очень крупную финансовую операцию. Были вложены большие деньги. Все прошло успешно. Для проведения этой сделки я воспользовалась услугами моего старого и доброго знакомого. Естественно, что все детали были известны не только мне, но и ему. Мы вполне друг другу доверяли, но… Вмешалась третья сила. Моим поверенным внезапно заинтересовались американцы. — Она немного помолчала, а затем произнесла жестко и коротко, как приговор: — Американцы из ЦРУ. Я не знаю, что им нужно от него. Но я точно знаю, что если хотя бы малая часть той информации, которой он располагает, станет достоянием гласности… В Италии произойдет чересчур много изменений. Нежелательных изменений. Вы понимаете?
Я кивнул. Призрачно все. В этом мире бушующем. На возможные изменения в Италии мне было глубоко наплевать. Но я догадался, как зовут ее «старого и доброго знакомого». Возможно, мы и найдем в этой куче дерьма что-нибудь родное нам обоим. Очень возможно.
— Простите, мадемуазель Бономи, но я не совсем понимаю, какое я имею отношение к вашим трудностям. — Вальяжно развалившись в кресле, я изо всех сил демонстрировал, как мне все это неинтересно.
— Самое прямое, синьор Дюпре. — Жестко сказала она, мило при этом улыбнувшись. Очаровательная женщина. — Это не мои трудности. Это —
— Нет, — покачал я головой, — не понимаем. Назовите его имя, будьте добры. У вас такой красивый голос.
— О'кей, — согласилась она. — Давид Липке. Я права?
— Возможно, вы в чем-то и правы. А возможно и нет. — Я пошел в атаку, все мне надоело. — Не я к вам пришел — вы ко мне. Я турист. Я наслаждаюсь вашим городом. До тех пор, пока вы не расскажете мне что-нибудь стоящее, я буду оставаться туристом. Если вас этот вариант не устраивает, потрудитесь проводить меня до выхода и забудьте о нашей встрече. А если вам все же есть, что мне рассказать, то начинайте, синьорина Бономи. Мы беседуем уже полчаса, но кроме того, что вы красивая женщина и волнуетесь за своего друга, я пока ничего не понял.
— А если я выберу третий вариант? — серьезно спросила она.
— Тогда я обойдусь без провожатого.
— Вы уверены? — Ее улыбка стала какой-то… неприятной.
— А вы уверены, что ваш знакомый рассказал вам о
Она секунду пристально меня рассматривала, потом опустила голову и пробарабанила ногтями быструю дробь по ручке кресла.
— Теперь уже нет… — произнесла тихо и куда-то в сторону. Затем продолжила: — Ваш отец вел дела с Давидом. Давид попадает под контроль американцев. А в Милане появляетесь вы. Вы должны его… нейтрализовать? Хорошо, не отвечайте. Я буду говорить о себе. При всем моем хорошем отношении к Давиду… Он слишком много знает, чтобы остаться в живых, в руках ЦРУ. Это невозможно. Он должен умереть. Раз вы не хотите этого произнести, скажу я. Да, черт вас подери, мне это необходимо! Но я этого сделать не могу.
Тут я удивленно поднял брови. Если ей это не под силу, то о чем вообще речь?
— Нет, вы не так поняли. Технически это вполне реально. Но если узнают, что за этим стою я…
Меня просто уничтожат. Американцы мне этого не простят. — Она помолчала, и глядя в окно добавила: — Поэтому я хочу, чтобы это сделали вы. — Она вскинула на меня глаза! — Ведь вы за этим сюда приехали, разве нет?
Ну, вот все и разъяснилось. Ничего-то наша красавица не знала. Встретив меня вчера в ресторане, дон Кольбиани решил, разумеется, что я прибыл по поручению отца наводить порядок. Поскольку после истории с Роже Анье он в моих способностях не сомневался, то тут же сообщил о моем появлении своей хорошей знакомой, синьорине Бономи. Мол, приехал приличный человек, которого мучают точь-в-точь такие же проблемы. Можно договориться. И бедная девушка, очертя голову, ринулась в эту авантюру. Замечательно…
— Скажите, синьорина Бономи… А вы знаете, где сейчас находится ваш друг? — осторожно спросил я. Но в ее глазах тут же зажглись огоньки интереса.
— Знаю, — быстро сказала она. — А еще я знаю, что до этого он проживал в отеле «Michelangelo». Так?
Так… Так-так-так. А ведь можно поработать. Раз она ничего не знает о происках российского империализма в лице Стрекалова, что вполне естественно, а папина команда на горизонте еще не появилась… Что мне мешает коварно обмануть бедняжку? Других-то помощников пока не предвидится.
— Хорошо, синьорина Бономи. Вы меня расстрогали и убедили. Да и не в моих правилах бросать красивую женщину в беде. Я вам помогу. Только давайте сразу договоримся — без этих ваших, итальянских штучек. Если вы попытаетесь и меня убрать как нежелательного свидетеля — уверяю, моя семья найдет способ сделать вашу жизнь короткой и невыносимо тяжелой.
— Вы принимаете меня за сицилийку? — фыркнула она. И, похоже, обиделась. Да и бог с ней. Лучше лишний раз предупредить, чем взлететь на воздух из-за недоразумения.
— Давайте к делу, месье Дюпре. Что вам нужно? — сухо спросила девушка.
— Если вы о деньгах, то ничего. Я же говорил вам — я любитель. Работаю из чувства долга. Но кое- что мне все же понадобится. Машина — это раз. Все данные наружного наблюдения, возможно, я попрошу что-то проверить еще раз и более пристально. И никакого наблюдения за мной.
— Мои люди никогда не следили за вами, — быстро перебила она.
— В меня вчера стреляли на Corso Garibaldi. Погиб какой-то прохожий.
— Я ничего не знаю об этом. Это правда, мне нет смысла вас убивать. — Если она и лгала, то очень убедительно. Ни проверить, ни опровергнуть ее слова я не мог. Я естественно, не стал упоминать о том, кто был этот прохожий. Но и на эту удочку она не попалась.
— Я постараюсь узнать, что это могло быть. Надеюсь, вы мне верите? — Она в этот момент была похожа на Мадонну. Та же чистота и непорочность. О, женщины!
— Разумеется, я вам верю, Паола. Вы позволите вас так называть?
— Разумеется, позволю. Андре. Вы не против?
