экраном невозмутимо продолжал отсчет:
– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
– Сука, – вздрогнул как от удара Ан, выругался, засопел, придвинулся к консоли управления. – Эй, Алалу, бросай свой счет. А заодно свои дурацкие шутки. Что там за разговор у тебя?
Спокойно так сказал, с незлобивым юмором, будто бы не смотрели на него жерла лучеметов. Война – это не только путь обмана[3], война это еще и психология.
– Интересный разговор такой, занимательный, – весело отозвался Алалу. – И до жути приватный. Давай в темпе вальса натягивай «автономник» и кидай кости за борт, через кормовой штормошлюз. Карету подадут. Через полчаса…
– Лучше бы через час, – заартачился Ан. – Автоматика у нас не фурычит, и ты знаешь почему. Теперь мы все ручками, ручками. Круглое таскаем, квадратное катаем. А суетиться нам с тобой вроде бы не к лицу…
Сам-то он пока что работал не конечностями – напрягал извилины головного мозга. Ситуация в целом была прозрачна, однако же не до конца. Кумарби, паскуда, настучал, Алалу, волей случая, услышал, сделал соответствующие выводы и принял безотлагательные меры. Как и подобает ануннаку государственному, умудренному, пребывающему на страже закона. Только вот почему приперся сам? Псов легавых у него, что ли, мало? Ага, значит, имеет личный интерес. Скорее всего, хочет денег, вернее, в долю, иначе вязал бы уже по рукам и ногам силовыми самозатягивающимися ремнями. Явился не запылился, гад, без него было куда как лучше. Нет бы сидел себе в шахте.
– Ладно, через сорок пять минут, – сказал, словно отрубил, Алалу. – И давай без дурацкого геройства, глупостей и ненужной инициативы. Ты ведь, наверное, слышал о бета-парализаторах? Так у меня их здесь три, настроены когерентно, стоит только нажать на спуск. И… Ну все, время пошло.
Экран потух, потом вспыхнул снова, и все увидели свой дом со стороны – огромный, утюгообразный звездолет, отсвечивающий в сиянии солнца. Изображение быстро приближалось, стремительно росло, делалось детальным и наконец застыло – сублинкор вышел на дистанцию атаки. Теперь если жахнет парализующим лучом, то все, финита, кайки – будешь ни жив ни мертв. Не помогут ни броня, ни экранирование, ни жесткий, защищающий от радиации гермоскафандр. Да, впечатляющая это штука – бета-парализатор. А у Алалу их три и настроены в унисон. Вот так…
– Ты мне главный двигатель запустить сможешь? – повернулся Ан к бортинженеру, пожилому оберорлу. – По-простому, без наворотов. Хрен с ними, с управляющими контурами, главное, чтоб тянул. Ну?
– Будем думать, генерал, – вытянулся тот, вздохнул и с виноватым видом улыбнулся. – И вспоминать матчасть. Ведь столько лет прошло…
Да, сколько уже тысяч лет не запускали этот чертов двигатель…
– Давай, давай, если хочешь жить, – подбодрил его Ан, глянул на часы и посмотрел на Тота. – Ну, многоуважаемый коллега, и какие мысли?
– Полные движения и оптимизма, дорогой учитель, – усмехнулся Тот. – Уверен, что необратимых изменений в управляющих контурах нет. То есть если оттащить транссредство из зоны действия блокирующего луча, то оно возьмет старт в лучшем виде. Вот у нашего друга Исимуда, например, есть отличный вместительный хронобот. Быстроходный, маневренный и мощный. Весь вопрос только в том, как выпихнуть его за борт. Да так, чтобы пушки сублинкора не превратили его в кашу.
– Что, мой новый хронобот в кашу? – совсем уже расстроился Исимуд, вздохнул и, вытащив из кармана гиперфон, нажал активизирующую клавишу. – Алло, Хурдонай? Азохенвей, але? Черт, дьявол, связи нет, – он выругался матом, убрал свой бесполезный аппарат и горестно посмотрел на Ана, сурового, решительного и невозмутимого. – Генерал, вы только подумайте – нет гудка. Эти гниды на линкоре вырубили нам линию. А я ведь так хотел иметь слово к своему новому шеф-пилоту. Ас. Золотая голова, умелые руки. И очень длинные. Раньше был пилотом наркомафии. Этот-то уж точно своим лицом в грязь не ударит, не опростоволосится, не даст маху. Что-нибудь придумает. Дельное. Ну, я пойду.
И Исимуд отчалил вниз, в трюм, на швартовочную палубу, где в отдельном боксе покоился его личный хронобот. Объемистый, шикарный, эксклюзивного дизайна, стремительный, но увесистый. И как тягать его за борт звездолета, один бог знает. Без силового-то узконаправленного поля. Да под жерла излучателя линкора. Да, вот задача так задача. Цена ее решения – жизнь.
– Ну ладно, время, – глянул снова на хронометр Ан, коротко вздохнул и негромким голосом, в котором слышался булат, властно приказал: – Главного механика к кормовому штормолюку. Бегом. Всем не дергаться, сидеть на жопе ровно, без кипежа, эксцессов тихо ждать меня. Красноглаз, то есть я хотел сказать, Обер Наставник – за старшего. Все, я сказал. Пошли.
И, сопровождаемый Тотом и своими телохранителями[4], он подался в дебри необъятного звездолета – ножками, ножками, ножками. Не работали ни транспортная дорожка, ни «бегущая волна», ни грузовые лифты, ни гидроэскалаторы. Грустно мерцали аварийные огни, корабль напоминал агонизирующее, но все еще живое существо. Хотелось или дать ему спасительное лекарство, или убить, так, чтобы наповал. Мгновенно, без мучительства, без жути издыхания. Вот так, жизнь или смерть. Третьего не дано.
Наконец пришли в заднюю часть исполинского утюга. Здесь, у шлюзокамеры кормового люка, их уже ждал главмех со своими подручными, при виде Ана они замерли, вытянулись и сделали респект-салют:
– Хурр, генерал!
– Вольно. – Ан махнул рукой, дружески оскалился, заглянул главмеху в глаза. – Мне надо в автономнике через двадцать минут за борт. Сделаешь, орел? Организуешь?
Когда ему было надо, он разговаривал ласково, добро, в отеческой манере. Сейчас был тот самый случай.
– Стоит вам только приказать, Мастер Наставник, – выпятил грудь главмех. – Эй, Бирмур, Шивай, Эншак, Вэйвел…
Подручные его, одноперые орланы, встрепенулись, закрыли клювы и, перестав жрать начальство глазами, взялись с энтузиазмом за дело. Одни облачали Ана в мобильный управляемый скафандр, другие подсоединяли технику к резервной субподстанции звездолета – по-простому, без выкрутасов, без всяких там управляющих цепей. Была бы только кнопка под рукой, а кому ее нажать, всегда найдется…
Наконец орлята угомонились, Тот с удовлетворением кивнул – все было готово на сто процентов. Собственно, как на сто – оставалось лишь одеть бронешлем и войти в тесный закут шлюзовой камеры.
– А как же я назад? – поинтересовался Ан. – Ведь ни связи, ни хрена. Только абсолютный ноль…
– А вы, Ваше Достоинство, постучите в борт. Мы услышим, – успокоил его главмех. – Главное, сильнее стучите. Ну, с богом. Бернур, подсоби Его Достоинству.
Ловкий в движениях подорлан посодействовал с надеванием шлема, главмеханик надавил на рубильник, и створки шлюза камеры разошлись. Закрылись они уже у Ана за спиной, прощально свистнул откачиваемый воздух, и на мгновение настала тишина, томительная, почти что гробовая. Затем главмех, как видно, опять замкнул контакт, лениво заурчали могучие сервомоторы, и в шлюзовую камеру ворвался яркий свет – крышка штормолюка открылась.
– Ну, господи, благослови, – умел бы, перекрестился бы Ан, глубоко вдохнул и перевел рычаг ранцевого двигателя на самый малый ход. – Поехали…
Словно невидимая рука мягко подтолкнула его вперед, бережно дала начальный импульс и плавно повлекла среди мириадов звезд, сияющих, похожих на бриллианты. Зрелище это было настолько завораживающим, что Ан не сразу заметил адмиральский линейный супербот – тот надвинулся гигантским фаллосом со стороны вульвообразного линкора. Вспыхнули сигнальные огни, дали реверс двигатели, вызолотились в солнечных лучах опознавательные знаки Федерации. Мгновение – и поляризованное силовое поле мягко затянуло Ана внутрь, в просторную шлюзовую камеру для погрузочно-разгрузочных работ. Густо заклубился желтый дым унитарного дезактиватора, каплями осев на шлеме, он моментом рассеялся, ожили, выравнивая давление, циклотронные насосы. Двери шлюза открылись, наступила тишина, и опять, словно щенка на шлейке, силовой рукав повлек Ана куда-то вглубь, наверх, в неизведанное чрево супербота. Вояж закончился в четырехугольном, ярко освещенном закуте, на низеньком теллуровом табурете, крепко присобаченном к полу.
«Ну вот, приехали», – подумал Ан, вздохнул, хотел было подняться на ноги, однако же не смог – все
