«Что-что, революцию. Чтоб жизнь медом не казалась».[465] Буров с уханьем, так что жилы затрещали, потянулся, коротко зевнул и стал прилаживаться к Лауре с бочка.
– Да хрен с ними, с израильтянами. Иди-ка ты ко мне, моя хорошая, сегодня мы еще вот так не заходили…
Слушать Лауру ему наскучило – тоска. Все одно и то же, еврейский вопрос, иудейская проблема. Ну да, если в кране нет воды, значит, выпили жиды. Старо. Сам Буров никогда антисемитом не был и справедливо полагал, что совсем не важно, кто ты, важно, какой ты. А разнокалиберной сволочи в любом народе хватает. Хотя, по большому счету, что-то он не видел в своей жизни иудея-спецназовца, где-нибудь в опасном рейде на пересеченной местности. Нет, все больше в банках, у шахматной доски или где-нибудь в оркестре русских народных инструментов… М-да.
– При чем тут израильтяне? Речь идет об иудеях.[466] – Лаура мягко отстранилась, села на постели и глянула на Бурова как на школяра, которому еще учиться и учиться. – Хотя они только пешки, слуги, лакеи на побегушках. А чтоб ты понял у кого, дай-ка я тебе расскажу для начала сказочку. – На миг, обезоруживающе улыбнувшись, она показала зубы, но голос ее ничуть не изменился, остался все таким же напряженным, преисполненным угрозы и убедительности. – Давным-давно, Васечка, много раньше египетских пирамид на земле жили люди-великаны.[467] Жили они счастливо, в согласии с природой, говоря на едином языке, обладая магической мудростью и ведая пути развития мира. У них были огромные города, летающие корабли, искусственные острова. Все было, не было только злобы, болезней, ненависти, национальностей и войн. Это был Золотой век. А потом вдруг пришли захватчики. Называли их по-разному: змеями, драконами, рептами, слугами сатаны. И была война, в результате которой многие из людей погибли.[468] Уцелевших драконы разделили на народы-племена, отняли у них единый язык, наложили магические замки[469] на божественные знания. Они убивали жрецов, развязывали войны, насылали эпидемии, пробуждали в людях животное начало, они… Василий, что это ты скалишь зубы? Я рассказываю что-нибудь смешное? Очень забавное? На редкость занимательное? Ну вот, все правильно, животное начало в действии. Драконы, Вася, уже и до тебя добрались, перестань ржать, ты, гад…
А Буров, как ни старался, как ни делал каменное лицо, не мог сдержать здорового смеха – о, мама миа, ну и дела! Вот дает Лаурка жизни, только держись – вначале двинула про сионистский вопрос, теперь вот загибает про инопланетное нашествие. Все, девочку больше не кантовать – пусть поспит, отдохнет, может быть, головкой поправится. А то день у нее, чувствуется, был тяжелый. Еще какой…
– Прости, родная, это у меня на нервной почве, – мастерски, чтобы никаких обид, соврал Буров, глянул рассказчице в глаза и с наигранным интересом спросил: – Так что-то я не понял, а при чем здесь иудеи?
Про себя же он затянул припев из какой-то дурацкой антисемитской баллады:
– Евреи, бля, евреи, бля, кругом одни евреи…
Кстати, очень хорошо, что про себя, не медведь наступил ему на ухо – слон.
– Ах ты, хитрюга, вывернулся, стервец, – глянув на Бурова, рассмеялась и Лаура, прищурилась с укоризной, покивала головой. – Что, думаешь, притащилась, дура, черт знает откуда и рассказывает сказки, от которых уши вянут? Да, Васечка, может, это все и сказки, да только вот конец у них уж больно скверный, на жизнь нашу похожий. В общем, разделили драконы людей на племена, смешали языки, убили все божественное, заставили забыть, что человечество едино. Навели порядок… И так продолжалось тысячи лет. Однако, как ни старались захватчики, как ни вытравливали из человеческой души все человеческое, никто к ним в услужение не шел, более того – то Георгий Победоносец проткнет копьем Гада, то Илья Муромец побьет дракона Горыныча, то Никита Кожемяка по самую маковку вгонит в землю Змеище Поганое. Только ведь в семье не без урода, нашлись пособнички. – Лаура замолчала, облизнула губы и хмыкнула настолько зло, что Буров отвел глаза. – Теперь их называют народом избранным… Да, да, Вася, двадцать пять веков назад маленькое, не известное никому племя иудеев заключило с драконами союз и все это время служит им верой и правдой. А в обмен те открыли им тайны черной магии, каббалы, некромантии, гадания по звездам, научили воскрешать для своих целей мертвецов и создавать похожих на людей големов, точные копии сикариев, безжалостных неуловимых убийц. Их еще называют Бойцами…
И вот тут-то Бурову стало не до смеха. Сразу же вспомнил кровь рекой в хоромах Вассермана, свирепых полутрупов, размахивающих ножами, свой дивный бархатный полукафтан, распоротый на тряпки… А может, уж и не такие сказки Венского леса рассказывает Лаурка? Факты-то, как говаривал классик, вещь упрямая. Теперь понятно, зачем де Гарду понадобился его, Бурова, головной мозг, – они с Итальянским дьяволом в одной упряжке, одним дерьмом мазаны, одна шайка-лейка. Работают, поганцы, в унисон, и, надо отдать им должное, неплохо.
– Да, просто страсти-мордасти какие-то, – резюмировал Буров, с горечью вздохнул и ровно, без всякой интонации осведомился: – Ну и дальше что?
Спросил так, для порядка – ответ знал хорошо. Даже слишком.
– Если верить дядюшке, то ничего хорошего. – В голосе Лауры послышалась такая безысходность, что отпали последние сомнения в ее искренности. – Лет через сто пятьдесят – двести люди окончательно потеряют голову. Всем будет править золотой телец, главной добродетелью будет считаться умение зарабатывать деньги. Любой ценой, всяким способом, без разницы, каким путем. Не останется ни чести, ни души, ни совести, только деньги, деньги, деньги. Люди вырубят леса, истощат землю, повернут вспять реки, загрязнят моря. Пришельцы через предателей дадут им в руки страшное оружие, и вся планета станет как пороховая бочка. Все в жизни вывернется наизнанку, в лучших традициях избранного племени, по принципу: завтра не будет, так что живи сегодня.[470] Не станет ни настоящих чувств, ни настоящего искусства, ни настоящих ценностей. Люди продадут души дьяволу, драконы их возьмут голыми руками…
Да, веселенькая получилась ночь любви, проказник Купидон, верно, снял со своего лука тетиву, расплел, пустил слезу да и удавился от жуткой безнадеги. Не дался в лапы захватчикам живьем…
– Знаешь, Вась, забраться бы куда-нибудь в тайгу, в пустыню, в тмутаракань, к черту на рога, – сказала Лаура уже под утро, когда за окнами северная ночь плавно переродилась в день. – И чтобы ты был рядом. С тобой мне не так страшно.
По всему было видно, что ей совсем не хочется вылезать из-под одеяла. Однако куда ты денешься – встала, облачилась в пеньюар, забыла, как всегда, чепец и медленно пошла к двери. В ней чувствовались какой-то надлом, потерянность, жуткий, едва сдерживаемый страх. Да, общение с дьяволом, пусть даже итальянским, даром не дается…
– Приходите к нам еще, – глянул ей в спину Буров, встал, зевнул, дождался тишины и взялся за сонетку звонка. Нужно было умываться, делать куцый вариант зарядки, приводить себя в божеский вид и думать, думать, думать. О том, как жить дальше. Вернее, выживать. Обложили-то его ведь, оказывается, даже не с трех сторон – аж с пяти: Зубов, Шешковский, де Гард, да еще евреи с инопланетянами. Да, от всех сразу не отмахнешься, так что разбираться придется дифференцированно, по частям, в порядке пока еще живой очереди. И начинать сподручнее с иудеев…
После завтрака, на который подавали жареную свинью, Буров прошествовал в домовую церковь, экспроприировал Библию, трепетно открыл и принялся внимать откровениям Пятикнижия.[471] Да, написано было строго: кто не с нами, тот против нас. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Умерщвление – не убийство. Цель оправдывает средства. Не нашего бога люди – не люди. Мы – избранный народ. Господи, а ведь до изувера Гитлера с его расовой теорией было еще двадцать пять веков! И долго еще Буров читал про жуткое насилие, немыслимые убийства, болезни и напасти, вникал в кровавые обряды, ужасные проклятья, глумление над женщинами, а сам все хмурился, кусал губу и не переставал удивляться: ну да, избранность, исключительность, нетерпимость к иноверцам – бывает. Не они первые, не они последние. Мало ли у кого больное воображение. Только вот почему идеи эти живут и процветают уже столько лет, вот в чем вопрос? Рушились империи, возникали города, уходили в небытие династии, а вот претензиям на оригинальность воинствующих иудеев так ничего и не сделалось. Живут себе прекрасно и в двадцать первом веке. Такое без поддержки, без подпитки извне навряд ли было бы возможно, и одним стечением благоприятных факторов никоим образом не объяснимо. М-да…
Ох, видимо, не надо было Бурову вникать во все эти библейские премудрости – за обедом он пребывал в задумчивости, ел без аппетита, механически, все еще по инерции переваривая прочитанное, – иудейские
