доверить ей ребенка, и он так и сделал. Фактически Тедди был гарантом того, что до возвращения Джошуа Кристен не попытается сотворить еще какую-нибудь глупость.
И все же Джошуа чрезвычайно нервничал, он просто сходил с ума, пытаясь понять мотивы ее поступков. Поведение Кристен в последние дни живо напомнило ему то ужасное время прошлого года, когда она вела себя так же скрытно и так же бродила вокруг дома на Семнадцатой улице, отказываясь что-то объяснить ему.
Подойдя к «бронко», Джошуа сел в машину и, сопротивляясь сильному ветру, с некоторым усилием закрыл дверцу, а затем снова погрузился в размышления. Только что Крис пообещала рассказать ему обо всем, однако Джошуа не был уверен, что она сдержит слово. Но он понимал и то, что нельзя снова давить на Кристен, если не хочет навсегда ее потерять.
После ухода Джошуа Кристен, закончив кормить Тедди, ощутила, что успокаивающий ритуал кормления благотворно подействовал на нее. Она видела, что Джошуа уходил явно встревоженным, и вполне его понимала. Сейчас Кристен была вынуждена признать, что Джошуа имеет полное право требовать от нее объяснений. Ее недавний поступок продемонстрировал, как опасно близко к краю она находилась.
Выкупав Тедди и уложив его на ночь в кроватку, Кристен, поддавшись любопытству, пошла в гостиную посмотреть почту. Внутри большого конверта лежали информационные листки об отделении Хьюстонского университета в Клир-Лейк – каталог, полное расписание занятий дневных и вечерних факультетов, приложение для оформления вступительного взноса и информация, касающаяся стипендий и программы финансовой поддержки. Недавнее предложение Джошуа позвонить в университет совершенно вылетело из памяти Кристен, и сейчас, с удивлением глядя на все эти материалы, она догадалась, что он сам вместо нее позвонил туда. Под раскаты грома и отвлекающие вспышки молний Кристен с жадным вниманием читала информацию, время от времени смахивая слезу. При всем том, что Джошуа хотел руководить ее жизнью, он готов был побороть свой характер собственника и дать ей возможность испытать себя в чем-то, что, возможно, отдалит ее от него. Он готов был пойти на риск потерять ее, не догадываясь, что этим он добился того, чего не мог добиться приказом. Ведь именно это приблизило ее к Джошуа, и Кристен поняла, что в некоторых отношениях неправильно оценивала своего мужа.
Готовясь ко сну и принимая ванну, Кристен пребывала в смятении, ее взор неизменно возвращался к разбитой аптечке, и ее снова и снова охватывал ужас. Приняв ванну, Кристен быстро расчесала волосы и, надев новую ночную рубашку, вышла в коридор. Поймав свое отражение в большом зеркале, Кристен не смогла подавить иронической улыбки: темно-синяя шелковая рубашка доходила ей до лодыжек и была непрозрачной – что верно, то верно, – но вырез был глубоким, а ткань облегала все изгибы фигуры. Глядя на блестящие длинные волосы, доходившие до талии, на тело, облаченное в изящный шелк, обтягивающий ее, как перчатка, Кристен усмехнулась, подумав, что вообще-то это совсем не такая ночная рубашка, которую имел в виду ее муж, когда сунул ей в руку деньги.
К тому времени, когда Кристен пришла в кухню, чтобы приготовить себе сандвич, уже начался дождь. Нетерпеливо распахнув дверцу серванта, она увидела там бутылку шотландского виски, которую Джошуа держал для особых случаев. В свои двадцать лет Кристен не была особым любителем спиртного, тем более сейчас, когда кормила ребенка, но сегодня ей необходимо было выпить, и она посчитала, что от пары глотков виски никому никакого вреда не будет. Плеснув на кусочек льда немного крепкого напитка, она, зажмурившись, сделала большой глоток, и, несмотря на то что виски был первосортным, он показался ей ужасным на вкус.
Кристен уже начала расслабляться, но в этот момент снаружи раздался оглушительный раскат грома, и мгновенно в доме выключилось электричество. Мысленно выругавшись, Кристен отставила недопитый стакан и отправилась к самому дальнему кухонному шкафу за фонарем. Взяв фонарь, она пошла в спальню взглянуть на Тедди и, увидев, что он великолепно спит под шум грозы, с облегчением вздохнула. Вдруг позади нее в коридоре снова зажегся свет, и, почувствовав себя увереннее, Кристен вышла из комнаты. Ее настроение несколько упало, когда она обнаружила, что свет горел только в коридоре и в ванной, а в остальном доме было темно. Главный кондиционер тоже не работал. Видимо, мощный разряд молнии отключил несколько сетевых предохранителей. При свете фонаря Кристен вернулась в кухню, достала свечи, зажгла их и, поставив на рабочий стол, замерла, стараясь вспомнить, где располагается электрический щиток. У нее было смутное представление, что он должен находиться где-то снаружи, но там лил проливной дождь, и пойти сейчас туда, чтобы снова включить предохранители, было бы верхом глупости. К тому же ее беспокоило, что она не сможет услышать, если понадобится Тедди. Вздохнув, Кристен решила, что следует подождать возвращения Джошуа, но время шло, и в доме становилось все жарче. Она снова пошла в спальню, достала из шкафа маленький вентилятор и, включив его в розетку в коридоре, поставила на пороге спальни, направив так, чтобы он обдувал кровать Тедди. Затем Кристен снова вернулась в кухню допивать в темноте виски. К •этому времени ее кожа горела от одновременного воздействия спиртного и духоты в доме, и Кристен, допив виски, вышла на веранду, оставив дверь в кухню полуоткрытой на случай, если Тедди вдруг проснется.
И вдруг на память Кристен пришла другая похожая ночь. Тогда тоже лил проливной дождь, грохотал гром, молнии перечеркивали небо, и ей захотелось, чтобы гроза чудодейственным образом вымыла бы из ее сердца переполнявшую его боль. Кристен, подойдя вплотную к решетке так, чтобы сильные теплые струи дождя поливали ее, ловила ртом брызги, мечтая, чтобы их свежесть очистила ее душу от мучений.
«Не хватает только Джошуа», – подумала Кристен, и рыдания застряли у нее в горле... Он был с ней в ту, другую ночь, когда она пригрозила уйти от него; они вместе плакали, а потом, прижавшись друг к другу в темноте, занимались любовью до окончания грозы. И все же на следующий день она убежала от Джошуа. «Почему?» – спросила она себя и теперь могла ответить, что оставила Джошуа по той же причине, по которой сегодня разбила зеркало – из-за обиды, из-за страха. Из-за той несправедливой боли, которую причинила ей жизнь, Кристен боялась полюбить кого-либо, не понимая, что ее рану можно было исцелить только любовью. Джошуа, все время оставаясь рядом, предлагал ей свою любовь, а что сделала она? Спряталась от любви, которая могла спасти ее, потому что боялась снова быть обиженной. Она поступала в точности так же, как ее мать, замкнувшаяся в своем горе и одиночестве. Кристен поняла вдруг, что, защищаясь, она сама наносила себе рану – именно так, разбив сегодня зеркало, она поранила себя до крови. Но самое трагичное, что во всем этом не было ни малейшей вины Джошуа.
И внезапно Кристен почувствовала присутствие Джошуа, словно ее мысли как по волшебству призвали его к ней. Повернувшись, она увидела в темноте, что он уже на веранде. Бросившись к ней, Джошуа, задыхаясь, окликнул ее:
– Крис, что ты делаешь здесь в такую грозу? – Остановившись в шаге от нее, он окинул ее взглядом. – Боже мой, ты насквозь промокла!
Даже в темноте Кристен видела изумление и лихорадочное желание в глазах мужа, разглядывавшего ее соблазнительные формы под мокрой, прилипшей к телу ночной рубашкой.
– Джошуа... – Протянув к мужу руки, Кристен позвала его к себе.
– Нет, не прикасайся ко мне, – резко предупредил он, и в его голосе и взгляде Кристен почувствовала бесконечную боль и желание.
– Боишься намокнуть?
– Боюсь, что ты... О Боже, Крис! – У Джошуа перехватило дыхание, он привлек к себе Кристен и жадно прильнул к ее губам. Она чувствовала, что от ее мокрой ночной сорочки намокают его джинсы и рубашка-поло, ощущала, как тепло его груди согревает ее болезненно налившиеся соски. – Крис, Крис, – шептал он, безумно целуя ее глаза, мокрые щеки и снова губы.
– О, Джошуа! – Дрожащими руками Кристен прижима-пи его к себе. – Как я рада, что ты здесь. Мне снова нужно оно – то чувство. Прошу тебя, пусть будет так, как было в ту ночь!
– О, дорогая! – Джошуа снова поцеловал ее, потерся губами о ее губы и скользнул языком глубоко ей в рот. Оторвавшись от Кристен, он стоял, стараясь отдышаться, и смотрел на псе со смесью желания и некоторой настороженности. – Крис ты пила? – изменившимся голосом напрямик спросил он.
– Всего глоток. – Она старалась снова притянуть к себе его лицо.
– Нет, Крис, – простонал он, отодвинувшись на расстояние вытянутой руки, и в его глазах вспыхнули разочарование и тоска. – Я хочу знать: ты осознаешь, что делаешь? Ты должна понять, что я соскучился по
