– …мент, – ошарашенно заключил Федор.
Этого просто не могло быть. Федор сочинил эту песню в незапамятные времена, никогда нигде не исполнял, тем более не записывал. Знать ее не мог никто. Даже пацаны из группы тогда сказали: «Шел бы ты, Федька, в жопу с такими песнями!» Видимо, и сейчас публика считала так же. Люди разошлись.
Федор присел на скамейку напротив певца, спросил:
– То, что ты сейчас пел… Дурацкая такая песня… Ты откуда ее знаешь?
– Сочинил, вот и знаю, – усмехнулся музыкант.
– Э, дружище, – погрозил пальцем Федор, – ты это брось! Ее не ты сочинил, ее я сочинил, понял?
Он ожидал какого угодно ответа. Кроме того, который прозвучал:
– А я и есть – ты. И взаимно наоборот.
– Что?! – отпрянул Федор.
– Что слышал, – буркнул певец. – Я знал, что ты придешь.
– Что?! – повторил Федор севшим голосом.
– Хватит «штокать», – ухмыльнулся гитарист. – Я тебя ждал. Ты меня – нет, ну и что? Давай выпьем. Неужели не угостишь?
3
Легко сказать «угости». Интересно, где? Нет, кабаков-то кругом полно, только в приличном месте с таким чучелом – уличный музыкант выглядел едва ли не бомжом – показываться не хотелось. Есть еще молодежный клуб под дурацким названием «Клубок» – там, конечно, всем по барабану, кто как выглядит. Зато публика в этом «Клубке»… Ну ее. Придется через шоссе перебраться. Там уже другой район и даже не Москва – область. Две минуты ходу – и вот дешевая пиццерия с растяжкой над входом: «27 часов в сутки!» Почему двадцать семь?! Впрочем, ладно, пицца стандартная, водка тоже…
Шли молча, и Федор пытался разобраться в неприятном, скребущем каком-то чувстве, легшем на душу. Он припомнил, что читал когда-то, а может, кто рассказывал: мол, встреча с двойником, с собственной своей копией, предвещает скорую смерть. С двойником, дескать, кто только не сталкивался: и Моцарт, и Паганини, и Джим Моррисон, и Элвис, и чуть ли не Джон Кеннеди.
Вообще-то неплохая компания. Даже если сегодняшняя встреча – дурной знак, приятно полелеять иллюзию, что там, высоко, где все судьбы расписаны и сочтены, его, Федора, возможно, все-таки ценят. Уделяют, так сказать, внимание.
Потом переключился на более материальное. Аферисты? А что, прикидывал он, нашли кого-то похожего… С какой целью – обобрать? Короче, надо держать ухо востро, хотя и накачался текилы. А с другой стороны, возразил Федор сам себе, много ли у него возьмешь? Да и потом, к чему такие сложности? Куда как проще отловить жертву где-нибудь… в парке, например… ну, далее понятно… Нет, не сходится…
Пришли, сели. Лениво подплыла толстая официантка.
– Слушаю вас, – равнодушно сказал она.
Хорошо, что именно сюда пришли, подумал Федор. В другом месте еще неизвестно, обслужили бы двух странных посетителей, похожих, как братья-близнецы, только один – пьяный, а другой – трезвый, но как из помойки.
– Водки, – нервно сказал Федор. – Пол-литра. И по пицце. С колбасками там какими-нибудь. – Он посмотрел на двойника: – Пиццу будешь?
– Буду, – с не очень понятной злостью произнес двойник.
– Еще что-нибудь? – обиженным почему-то тоном спросила официантка.
– Красавица, – сказал Федор. – Ко мне брат из Тамбова приехал. В передрягу попал, не ел сутки. И поговорить нам хочется. Неси, солнце мое, что заказано, а там видно будет, о’кей? Давай, миленькая, давай!
Официантка сделала совсем постное лицо и удалилась – демонстративно медленно.
– Ну, – начал Федор, – и как же мне тебя называть?
– А мне тебя как? – В интонации двойника явственно слышалась агрессивность. Притом, похоже, отрепетированная. Перед зеркалом, наверное.
Федор наконец решился поднять взгляд. В глазах собеседника соседствовали злоба и какое-то безумное, горькое торжество. Бывает так: каркал, звал беду на свою голову, и – накаркал, накликал. Беда она беда и есть, а все равно: фоном – парадоксальное, горькое удовлетворение.
«Тьфу, пропасть! – До Федора вдруг дошло. – Псих! Всего-то и делов!»
Ну да, этим все объяснялось. Ровесник Федора, обнаружил, что похож, очень даже похож, стал это сходство культивировать, принялся копировать манеры оригинала, петь, играть на гитаре. И в конце концов – снос башни. Двойник на полном серьезе возомнил себя Федором. Бедняга… Не исключено, в дурдоме побывал. Вон выглядит как… Смешно: пять Наполеонов, три прокурора, один Федор…
Так. Все сходится. Осталось понять, откуда ту песенку знает? Ну, мало ли… Скорее всего, на концерте каком-нибудь Федор сам и исполнил ее все-таки, в акустике, спьяну. Пил-то семь-восемь лет назад ой-ой-ой как, поди вспомни, что выделывал на этих концертах… Да, вполне возможно.
Ну вот. А кто-нибудь записал. Возможно, безумный двойник и записал.
Короче, все ясно. Сейчас Федор сообщит психу, что хочет в туалет, и сбежит! Да, официантку не забыть в сторонку отозвать, расплатиться…
Немного жалко чувака, конечно, но, известное дело: своя рубашка…
Федор встал из-за стола, погасил сигарету в пепельнице.
– Ты посиди, я в туалет схожу.
– Сбежать от меня хочешь, – с веселой укоризной констатировал двойник. – Сумасшедшим считаешь. Подожди, покажу кое-что, а там уж решай…
– Эх! – воскликнул Федор, немного даже обрадовавшись тому, что игра пошла начистоту. – Давай показывай!
Двойник полез во внутренний карман рваной своей куртки, достал оттуда замусоленное свидетельство о рождении. Раскрыл, придвинул Федору.
А вот это, подумал Федор, уже нокаут, как говорят боксеры. Или туше, как говорят борцы. Трындец, короче.
Бумага явно подлинная. Фактура, водяные знаки, печать. Имя, отчество, фамилия – его, Федора. Дата рождения, место рождения – его же. Мать, отец – всё его.
Только вот свое собственное свидетельство он сжег. Полтора года назад, когда Анюта ушла. Депрессия навалилась свирепая, попытался ее алкоголем снять, только усугубил и в пьяной тоске принялся старые фотографии жечь. Всё, всё, всю жизнь никчемную – в огонь! Вытащил из ящиков, свалил кучей в сортире. Плакал, жег и пепел в унитаз спускал. Мамину только карточку оставил, где она молодая совсем, – рука дрогнула. А все остальное – безжалостно! Ну и метрика его в куче почему-то оказалась…
– Ничего не понимаю, – сердито сказал Федор. – Ну, давай дальше.
– На вот, еще паспорт посмотри.
Федор посмотрел.
– Паспорт не мой, – сварливо заявил он. – ФИО совпадает, дата, место рождения тоже, но это не мой паспорт.
– Не твой-то не твой. Только ты его полистай, – сказал двойник. – Может, чего интересного
