полицейскими попытается изобличить настоящего убийцу и отвести все подозрения от Димера, который сам обращается к услугам сыщика и выплачивает тому вперед крупную сумму. Но нет. Детективный жанр в Америке имеет свои законы, и у Спиллейна тоже есть свои взгляды. По его мнению — а оно становится лейтмотивом всего произведения, — легальные полицейские методы не годятся для борьбы с преступностью, тем более для борьбы с самыми «страшными злодеями» — коммунистами. Только такие, как Майк Хэммер, всегда имеющие при себе заряженный пистолет и исполненные презрения ко всяческой законности, в состоянии успешно справиться с этими «извергами». И приключения, описанные в романе «Ночь одиночества», в этом отношении — вполне наглядный пример.
Майк Хэммер принимает участие в коммунистическом митинге. Ему удается даже проникать на секретные собрания коммунистов, несмотря на их строгую конспиративность, в которой Спиллейн очень стремится нас убедить. Сыщик сумел даже сыграть роль представителя советской разведки, которая— опять-таки по уверениям Спиллейна — является верховным руководителем американских коммунистов. А когда «злодеи» все же раскрывают Хэммера и пытаются его уничтожить, они наталкиваются на его самообладание и меткую стрельбу.
«Расследование», которое в этом романе ведет Хэммер, далеко оставляет за собой те наспех скроенные истории, которыми любят угощать читателя авторы, подобные Питеру Чини и Картеру Брауну. Этот, по мнению автора, гений криминалистики на практике оказывается глупей самой тупой своей секретарши. Он начинает искать улики лишь через двое суток, когда они давно должны быть уничтожены; позволяет себе спать по двенадцать часов, когда дорога каждая минута; не в силах сопоставить два простых факта и вообще все время двигается, грубо говоря, как гусыня в тумане, не будучи в состоянии построить даже самую примитивную гипотезу. Впрочем, зачем они ему нужны, эти гипотезы и дедуктивные умозаключения, проницательность и умение анализировать, если у него всегда под рукой услужливый автор, готовый в любую минуту преподнести ему необходимое совпадение и самую невероятную случайность, и если герой в совершенстве владеет прекраснейшим из талантов — талантом убивать.
Нет никакого смысла эпизод за эпизодом разбирать всю эту неумелую путаницу. Спиллейн охотно использует несколько истасканных ситуаций из жанрового «реквизита», как, например, этот давно изъятый из обращения трюк с братья-ми-близнецами. В основном же он действует по не слишком рекомендуемому, но вполне продуктивному методу — сначала пишет, а потом думает над тем, что написал и как все это мотивировать. Его единственная цель — как можно дольше скрывать от публики заранее состряпанный финал, жалкий и примитивный, как и все остальное, однако призванный произвести громоподобный эффект. Увы, как правило, никакого эффекта не получается. Романист так подчеркнуто, так настойчиво и так наивно пытается затемнить развязку, что даже не слишком проницательный читатель догадывается о ней задолго до конца книги.
Эпилог — тоже «гениальная» композиционная находка автора— развертывается на том же мосту, где начиналось действие романа. Такой же темной и снежной ночью, как и та памятная первая ночь, Майк Хэммер приводит в это безлюдное место Ли Димера, чтобы в традиционном заключительном монологе объяснить ему, в чем смысл необъяснимых до этого момента событий, каковы их реальные причины и, разумеется, кто же настоящий преступник. Вот тут-то читатель и узнает эту «страшную» тайну, как я уже сказал, давно ему известную. Человек, выдающий себя за Ли Димера и претендующий на его сенаторский пост, — это, разумеется, тот самый брат-близнец, опасный садист Оскар. Этот психопат в противовес всем авторским аттестациям — настоящий феномен мудрости и предусмотрительности. Хитроумно подменив брата, он не только произносит политические речи, вызывающие восторг всей страны, но умело организует и почти осуществляет сложную операцию по передаче в СССР «важнейших военных секретов» Соединенных Штатов. Однако этот злой гений сталкивается с другим гением — самим Майком Хэммером. И вот наступает час возмездия — добрый гений, закончив свою пространную речь, выстрелом приканчивает злодея. И конец эпопее.
Не будем анализировать эту скучную заключительную речь, которая призвана осветить все предыдущие эпизоды и которая освещает лишь тяжкую умственную анемию автора, напрасно пытающегося как-то объяснить это нагромождение нелепых и фантастических выдумок, которыми он с таким легкомыслием забрасывал читателя. Легкомыслием, равнозначным полной безответственности и основанном на убеждении, «что эти глупцы читатели безропотно глотают все, что им дают, лишь бы оно было достаточно обильно приправлено криминальными и сексуальными приключениями».
Все вышесказанное, однако, еще не означает, что Спиллейн пишет свои книги с абсолютно пустой головой. Нет, в его голове с маниакальной навязчивостью угнездились две основополагающие идеи, вернее, idee fixe: преклонение перед насилием и ненависть к коммунизму. Этими двумя идеями исчерпывается весь мировоззренческий арсенал романиста, но их вполне достаточно, чтобы обеспечить ему благоволение полицейских властей и восторг озлобленного обывателя. Ведь клиентура Спиллейна — это та часть американского общества, у которой в почете не мысли, а «энергичные действия», действия Федерального бюро, ку-клукс-клана, действия убийц братьев Кеннеди и Мартина Лютера Кинга.
Уже говорилось, что «Ночь одиночества» начинается и заканчивается убийством. Однако эти два убийства — лишь скромное обрамление целой серии кровопролитий, совершающихся на всем протяжении романа. Эпизод за эпизодом Майк Хэммер зверски расправляется со своими противниками, чтобы в кульминации прийти к своему коронному подвигу — шести окровавленным трупам, распростертым на месте возмездия. Совершенно забыв о меланхолическом вступлении, автор то и дело заставляет своего героя с гордостью признаваться: «Я, Майк Хэммер, убийца!», «Я убийца от природы!»
А его друг капитан заявляет: «Я никогда не видел, чтобы ты занимался чем-нибудь другим, кроме убийств, Майк!» На что сыщик тут же отвечает: «Это верно».
Но верно и другое. Как мы уже упоминали, вопреки тому, что утверждается в первой главе, Майк Хэммер уничтожает людей не только ради самозащиты. «У меня тоже есть своя — маленькая философия», — убеждает нас герой. И эту философию он излагает в декларациях такого рода:
«За человеческую жизнь я не дам и ломаного гроша».
«Негодяев нужно ловить не для того, чтобы посадить их в тюрьму, а для того, чтобы обеспечить им скорую и бесславную смерть: на тот свет их надо отправлять без труб и барабанов… Надо убивать!»
«Я был в состоянии сломать кому-нибудь руку или двинуть кулаком в лицо, потому что считал это гораздо более действенным, чем задавать вопросы».
«Я существую только для того, чтобы уничтожать негодяев. Я живу, чтобы убивать!»
«Жестокая участь», — может подумать потрясенный читатель. Ничего подобного. Майк Хэммер рассматривает убийство не только как обязанность, но и как удовольствие.
Посмотрите, с каким наслаждением, точно о любимом существе, говорит этот герой о своем пистолете: «Я любил ледяное прикосновение металла к своей ладони. И щелканье пуль во вращающемся барабане было для меня самым любимым из звуков».
Хэммер убивает людей не машинально и деловито, а с утонченным артистизмом. Он отпиливает кончики пуль, чтобы раны были еще болезненней, с подлинным вдохновением описывает результаты своей «деятельности»:
«Раздался крик, который кровь, заполнившая рот, превратила в хрип».
«Голая женщина и кожаный ремень… Я поднял руку, ремень свистнул, и я услышал сухой звук кожи, рванувшей голые бедра, потом раздался крик…»
«Рукоять пистолета ударила с такой силой, что человек внезапно оказался без лба, голова кончалась у самых глаз».
Микки Спиллейн пытается представить нам Оскара Димера как садиста и психопата. Но настоящие садисты и психопаты в этой истории — автор и его герой. Поэтизировать убийство как высшее наслаждение может только опасный маньяк, душевно больной человек. И действительно, убивая, сыщик Спиллейна не может удержаться от счастливой улыбки:
«Эта улыбка не сходила у меня с губ, и мне кажется, что она стала еще шире, когда я услышал, как трещат его кости и тело рухнуло к моим ногам».
Майк Хэммер, не стесняясь, неоднократно признается: «Я любил убивать. Я убивал, потому что так было нужно, но главное было не в этом. Главное, что, убивая, я испытывал удовольствие».
«Я был убийца, и в эту темную ночь мной владело одно лишь желание — убивать еще! Убивать!»
В один из решающих моментов, после того как сыщик и его секретарша убивают по человеку, между
