Как-то днем, спустя день или два после похорон доктора, ко мне снова заглянула Люси Хатчинсон. Вошла в своей обычной манере, с несколько подавленным видом, но в то же время и спокойная.
— Все это жутко неприятно, — сказала она. — Но наконец-то я выбросила из головы эту галиматью насчет Боба и Джульетты. В субботу вечером, когда это случилось, Боб изображал из себя римского императора и ругался на весь дом.
Закурив сигарету, она прямо и напряженно посмотрела мне в глаза.
— Полагаю, ты уже слышала о таинственном человеке в маске, присутствовавшем на балу? — спросила она.
— Что ты имеешь в виду? Какой еще таинственный человек на балу?
— Не совсем на балу. Я бы сказала, что он прятался по закоулкам. Ты же знаешь, как бывает на такого рода сборищах— маски еще никого и никогда не обманули. И мы всех узнаём. А на нем и костюма-то настоящего не было— черное домино и капюшон. Он оставался снаружи, на террасе. Мне показалось, он кого-то искал.
— Но, Люси, он же не смог бы попасть туда без билета.
— Если только не добрался морем. Или перелез через забор.
— Ты хочешь сказать, что кто-то проник на этот бал-маскарад без приглашения? Не верю.
— Я пытаюсь довести до твоего сознания, — медленно проговорила она, — что Аллен Пелл был в тот вечер на острове. — И добавила — Можешь спросить у Марджори Пойндекстер. Я видела, как она с ним разговаривала.
Вскоре она удалилась, оставив меня в смятенно-паническом состоянии. Мало-помалу я поняла, что улики против него накапливаются, и ощутила свою полнейшую беспомощность. И тут еще, с неожиданностью, едва не доконавшей меня, Артур снова оказался вовлечен в эту таинственную историю.
Майк занимался подготовкой к зиме. При этом он всегда приводил в порядок свое садовое хозяйство, складывал мульчу в аккуратную кучу за гаражом, внимательно осматривал весь свой инвентарь и наводил блеск в сарае для инструментов. В тот день он готовился белить его. Сначала он вынес наружу всякий мелкий хлам, а затем вытащил тяжелую газонокосилку.
Я была в саду, когда увидела, что он вышел из сарая. В руке ой что-то держал и внимательно рассматривал. Заметив меня, он поспешно спрятал этот предмет в карман, но меня вдруг охватило неприятное предчувствие. Майк был предан нам, но он был честен до противного, и мне не понравилось выражение его лица.
Я тотчас подошла к нему.
— Что это, Майк? Что ты нашел?
— Да нет, ничего. Как вам тот ирис, что растет внизу, у пруда, мисс? Он не…
— Майк! Сейчас же покажи мне, что ты спрятал в карман! — я повысила голос.
Он неохотно достал этот предмет, однако не позволил мне и дотронуться до него. Это был тот самый золоченый брелок с ключами, принадлежащий Артуру, и я вдруг почувствовала, что у меня подгибаются колени.
Майк решительно посмотрел мне в глаза.
— Думаю, шерифу надо будет взглянуть на это, мисс.
— Майк, — в отчаянии заговорила я, — ты не можешь так с нами поступить. Ни с мистером Артуром, ни со мной. Ты же знаешь, он не имеет отношения ни к одному из этих ужасных происшествий.
Тот покачал головой.
— Простите, мисс. Я оставил газонокосилку снаружи в ту ночь, когда кто-то вломился в сарай, а на следующее утро убрал ее на место. А теперь, когда я сдвинул ее с места, эта штуковина лежала там.
Я ничего не могла поделать. Майк просто-напросто убрал брелок обратно в карман и с суровым видом удалился—вернулся к своей работе.
В тот же вечер он отнес брелок в полицейский участок. Никого из других слуг он в это дело не посвящал, но я видела, как, рано поужинав, он облачился в свой выходной костюм и отправился в городок. Шел он медленно, как человек, исполняющий неприятный долг, и ощущалась в нем некая непреклонность, словно он олицетворял собой его величество Закон.
Должно быть, существует такая вещь, как инерция отчаяния, ибо в течение нескольких последующих дней толку от меня было примерно столько же, сколько от человека, находящегося в каталепсии; я сознавала, что происходит вокруг меня, но была совершенно не в состоянии пошевелиться. Полиция, казалось, не принимала никаких мер в связи с обнаружением брелока Артура. Шериф больше не показывался, и от Аллена не было никаких вестей.
А жизнь все текла и текла, словно ничего и не произошло. Только бедняга Фред Мартин в клинтонской тюрьме по-прежнему твердил о своей невиновности, его крепкие мускулы становились все более дряблыми, а лицо—все бледнее и тревожнее. Дороти, которая уже оправилась от болезни и управлялась с хозяйством—с помощью миссис Кертис, крепко сжимала в объятиях своего младенца и смотрела на враждебный мир большими печальными глазами. Затем однажды навестить меня явилась миссис Пойндекстер и вывела меня из моей каталепсии.
Она привезла с собой тепличный виноград и обычные местные сплетни. Элиза Эдвардс заявила, что в ее доме, в комнате Хелен Джордан, поселился призрак. Агнесс Дин тяжело перенесла потрясение, связанное с гибелью доктора, и снова слегла.
При всем том миссис Пойндекстер была явно не в своей тарелке. За это лето она, казалось, как-то вдруг сдала, в ее движениях уже не ощущалось прежней живости, хотя язык был таким же острым, как и прежде.
— Скопище дураков, убегающих от проблем, — изрекла она. — Даже этот мой будущий зятек. Если хочешь знать мое мнение, то ему известно куда больше, чем он делает вид. Он скрытный, но я-то его насквозь вижу. Что же до моей девицы, то с чего это она все хандрит? Да во мне сейчас куда больше жизни, нежели в ней— в ее-то годы!
Она допила чай и поднялась.
— Спроси-ка у Говарда Брукса, что это за сверток он украдкой выносил из моего дома в тот вечер, когда был убит доктор, — посоветовала она. — Бог с ними, с деньгами, но убийцы мне в семье не нужны. И передай Лиззи, что чай был таким слабым, что его следовало бы держать в постели.
Перед уходом она сообщила мне, что Марджори с Говардом скоро уезжают, чтобы присоединиться к какой-то веселой компании на скачках.
— Не знаю, что творится нынче с молодежью, — посетовала она. — Кажется, и минуты не могут посидеть на одном месте. Если хочешь повидаться с Говардом, то лучше поторопись.
Она забралась в свой роскошный автомобиль и укатила прочь— чопорная и несгибаемая старая леди в экстравагантной шляпке, оставив меня ломать голову над ее информацией и пытаться отыскать в ней какой-то смысл.
В результате я в тот же вечер попыталась встретиться с Марджори. Однако она отбыла на званый ужин, и на следующий день я отправилась к Пойндекстерам домой и застала ее врасплох на террасе. Она сидела с книгой на коленях, но не читала. Просто сидела в шезлонге и апатично смотрела вдаль, туда, где «Морская ведьма», белоснежная, с блестящей медной отделкой, величественно покачивалась волнах.
Вероятно, я ее удивила, однако поздоровалась она со мной довольно спокойно.
— Хелло, Марша. Не возражаешь, если я не буду вставать? Такое удобное кресло. Что ж, полагаю, сезон закончился. И мне не жалко. Это лето было просто отвратительным.
Я кивнула и взяла сигарету из лежавшей рядом с ней пачки.
— Твоя мама сказала, вы скоро уезжаете.
— Да, слава Богу, — с горячностью отозвалась она. Потом она внимательно на меня посмотрела. — Вид у тебя совершенно измученный, будто по тебе каток проехал… Не дурней, Марша, следи за своей внешностью, Ведь это почти все, что у нас есть, — добавила она с легкой улыбкой. — Внешность. Вот почему женщины вроде Джульетты преуспевают. Они следят за собой. А мы с тобой…
Она пожала плечами и дальше развивать эту тему не стала.
Но тем самым предоставила мне удобную возможность начать разговор. Я отбросила сигарету и взглянула ей прямо в глаза.
