Его слова были снова встречены улюлюканьем и одобрительным свистом. Решив, что уже достаточно погрелся в лучах славы, Блэр сделал нам знак идти следом.
— Джереми, идите к двери, — прошептал Джи-Джи.
Толпа взревела в очередной раз, когда из машины вышел Алекс. Затем люди, стоящие по обе стороны бархатных шнуров, громко и восторженно зааплодировали.
Алекс кивал направо и налево, а потом медленно поклонился. Затем он взял меня под руку и потащил вперед, приветствуя по дороге своих почитателей.
«Нет, дорогая, я не снимался в фильме. Я просто пришел посмотреть по-настоящему хороший фильм», «Да, милая, рад тебя видеть», — говорил Алекс, раздавая автографы. «Да, дорогая, спасибо, спасибо, да. И хочешь узнать секрет? Это и мой любимый фильм тоже».
Полицейские в штатском пристально смотрели на нас. Не на нее, на нас. Двое из них развернулись и проследовали за нами в холл.
Белинда и Сьюзен стояли у входа для прессы. Белинда клюнула Сьюзен в щеку и вошла внутрь.
Ну ладно, значит, ей удалось войти. Я тоже позволил Джи-Джи втащить меня в холл. Процессию замыкали Дэн и двое полицейских в штатском.
Я еще ни разу в жизни не был так близок к сердечному приступу. В холле было не протолкнуться, идти приходилось между натянутыми шнурами. И правая сторона, откуда вошла Белинда, отсюда не просматривалась.
Но вот уже через несколько секунд мы оказались в зрительном зале. Я заметил, что для нас оставлен задний ряд центрального сектора. Полицейские в штатском сидели в заднем ряду бокового сектора; нас разделял только проход. Дэн остался с ними. Три передних ряда перед нами, прямо в центре зала, уже заполнили репортеры; некоторых из них я видел раньше у своего дома. В зале также присутствовали обозреватели практически всех местных газет, наши знакомые, специально принарядившиеся в честь премьеры, а также писатели и люди искусства. Я заметил в переднем ряду Шейлу и Энди Блатки, получивших пригласительные билеты. Шейла послала мне воздушный поцелуй, а Энди поднял вверх сжатую в кулак руку.
Белинда стояла в правом проходе. Она, по своему обыкновению, жевала резинку и как одержимая строчила в блокноте. Она, беспомощно щурясь за стеклами очков, смотрела куда-то вверх, а потом стала пробираться к нам через пустой ряд центрального сектора.
— Мистер Уокер, вы дадите мне автограф? Автограф! — кричала она с резким итальянским акцентом, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание.
Я прямо-таки остолбенел.
«Ну все, началось», — подумал я, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Алекс и Блэр уже успели занять места в ряду перед нами. Джи-Джи, который шел следом, не сводил глаз с Белинды. Лицо его застыло, и он, похоже, был напуган не меньше моего. Сьюзен стояла в проходе, засунув пальцы за пояс.
Белинда, так и не выплюнув резинку изо рта, подошла прямо ко мне и протянула каталог выставки вместе с шариковой ручкой.
На долю секунды я, оцепенев, смотрел на нее и видел только эти голубые глаза в обрамлении каштановых ресниц, каштановые брови и блестящие гладкие каштановые волосы. Я не мог ни дышать, ни протянуть руку, чтобы взять у нее шариковую ручку.
Она продолжала безмятежно улыбаться. О прекрасная Белинда! Моя Белинда! Я чувствовал, как шевелятся мои губы, непроизвольно растягиваясь в улыбке. И пусть смотрят себе на здоровье! И пусть весь остальной мир катится ко всем чертям!
— Уокер, дай девчушке автограф, — сказала Сьюзен. — Пока они не запустили в зал бушующую толпу.
Бросив взгляд на каталог, я увидел окруженную красным фломастером цветную репродукцию картины «Белинда, возвращайся назад!», а внизу — надпись, сделанную ее почерком: «Я люблю тебя».
И тогда дрожащими, словно чужими руками я взял у нее шариковую ручку, которая скользила, как коньки по льду, и написал: «Ты выйдешь за меня?»
Она подмигнула, улыбнулась мне и снова заговорила со Сьюзен по-итальянски. Полицейский в штатском явно не обратил на нее никакого внимания. Интересно, о чем, черт возьми, она беседовала со Сьюзен?
Неожиданно Сьюзен страшно развеселилась. Она запрокинула голову и разразилась низким хриплым смехом, а потом игриво ткнула меня кулаком в бок.
— Сядь на место, Уокер, — прошептала она.
Но вот публику уже запустили в зал. Я передвинулся поближе к Джи-Джи, а Сьюзен села рядом со мной у прохода. Белинда заняла кресло в проходе напротив нас, прямо перед полицейскими в штатском, на которых не обращала абсолютно никакого внимания, и снова ослепила меня широкой улыбкой.
— Сьюзен! — испуганно прошептал я.
— Заткнись, — шикнула она на меня.
Тем временем хлынувшая толпа стремительно заполняла все четыре прохода.
Сердце билось так громко, что мне казалось, полицейские в штатском не могли не слышать. Белинда, которую от меня заслоняла толпа, снова принялась чирикать в блокноте.
— Ну и что теперь делать? — шепнул мне на ухо Джи-Джи.
— А я почем знаю, твою мать! — ответил я.
Трудно сказать, узнал Алекс Белинду или нет, поскольку он вовсю любезничал с сидящими впереди дамами, а что касается Блэра, то он оживленно беседовал с молодым репортером, которого я помнил еще по «Стэнфорд-корту».
Сьюзен в своей красной шляпе спокойно сидела, откинувшись на спинку кресла и положив руки на колени, и наблюдала за толпой, ручейками растекающейся по зрительному залу.
Очень скоро почти все зрители уже сидели. Остались только те, кто хотел поменяться местами, а потому замешкались в проходе. Но и они наконец бросились занимать последние свободные кресла.
И вот свет в зале стал постепенно меркнуть. Я увидел, как кто-то похлопал Сьюзен по плечу и она двинулась по центральному проходу по направлению к сцене.
Белинда не скрываясь смотрела на меня, но я не осмелился поднять на нее глаза. Джи-Джи тоже сидел, уставившись на Белинду, а она отвечала ему лучезарной улыбкой.
— Джи-Джи, а она знает, что копы сидят прямо за ней? — поинтересовался я.
— Копы здесь повсюду, Джереми, — прошептал в ответ Джи-Джи. — Только, ради бога, постарайся держать себя в руках.
Затем Белинда повернулась к одному из копов и спросила его громким голосом с этим ее итальянским акцентом, можно ли курить в кинотеатре, а когда он сказал «нет», раздраженно всплеснула руками, и тогда коп наклонился вперед и извиняющимся тоном что-то тихо произнес по-итальянски.
И вот они уже увлеченно обменивались итальянскими фразами.
— Господи, Джи-Джи! — в отчаянии прошептал я. — Этот коп — итальянец хренов!
— Расслабься, Джереми, и дыши глубже, — посоветовал мне Джи-Джи. — Предоставь все ей. Она ведь актриса, если ты еще не забыл. И явно собирается получить премию Академии киноискусства.
Из разговора Белинды с копом я смог уловить только географические названия. Флоренция, Сиена, Норт-Бич. Норт-Бич, скажите на милость! Еще немножко — и я сойду с ума.
Однако сейчас внимание было приковано исключительно к Сьюзен. Она поднялась по ступенькам на сцену, и луч света выхватил ее из темноты. В своем наряде из красного атласа она казалась объятой пламенем. Театр взорвался неистовыми аплодисментами.
Сьюзен улыбнулась, сняла ковбойскую шляпу, получив очередную порцию аплодисментов и свиста, а затем махнула рукой, чтобы призвать зрителей к тишине.
— Спасибо вам за то, что пришли сюда сегодня вечером, — сказала Сьюзен. — Сегодняшняя премьера моего фильма в Сан-Франциско — для меня особенное событие, и я не сомневаюсь, что мы как один очень хотели бы, чтобы Белинда была здесь, с нами, и могла увидеть шоу.
Ее выступление прервали громкие аплодисменты. Все дружно хлопали в ладоши, даже ко всему привычные журналисты, сидевшие впереди на местах для прессы. Аплодировал весь зал, за исключением
