Рене, которой едва исполнилось сорок лет, мать троих детей, добровольно заточила себя в монастырь, лишь бы избавить любимого человека от мук неизвестности и подозрений, над которыми он был не властен.
Чем же заворожил ее этот человек, наводивший ужас на всю Францию, имя которого отождествлялось с пороком еще при жизни? Или, может быть, она не знала о нем то, что знали другие?
Рене знала. Де Сад объяснил ей в одном из писем: «Да, я распутник и признаюсь в этом: я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца». Слова «преступник» и «убийца» в письме подчеркнуты.
Зато преступниками всех мастей, в том числе и убийцами, причем убийцами изощренными, заселены его книги. А правильнее сказать — перезаселены. Почему? Писатель маркиз де Сад исчерпывающе ответил на этот вопрос в своего рода литературном манифесте под названием «Мысли о романах», где речь шла о романах вообще и о его в частности. «Мое перо, говорят, слишком остро, я наделяю порок слишком отвратительными чертами: хотите знать почему? Яне хочу, чтобы любили порок, и у меня нет… опасного плана заставить женщин восхищаться особами, которые их обманывают, я хочу, напротив, чтобы они их ненавидели; это единственное средство, которое сможет уберечь женщину; и ради этого я сделал тех из моих героев, которые следуют стезею порока, столь ужасающими, что они не внушают ни жалости, ни любви».
Из тюремных застенков маркиза освободила Великая Французская революция. Блестящее перо и скандальная слава де Сада оказались востребованы якобинцами. И вначале он оправдал их надежды, начав гневно разоблачать безнравственность растленных аристократов. Он даже сделал себе карьеру в революционной Франции. Вначале де Сада назначили комиссаром кавалерии, а с 1793 г. он стал членом революционного трибунала. Правда, по некоторым свидетельствам, маркиз не был сторонником чрезмерной жестокости в приговорах. Более того, излишняя лояльность по отношению к противникам революции привела к очередному трагическому финалу. Де Сад оказался не в состоянии потребовать смертной казни для своей тещи, дело которой было ему передано для рассмотрения. Он был объявлен «умеренным» и чудом сумел избежать гильотины.
На время маркиз затаился, а в 1800 г. издал памфлет «Золоэ и два ее спутника», в котором зло высмеивал Наполеона Бонапарта и его жену Жозефину Богарне. Но он не учел того, что с первым консулом Франции шутки плохи. Вскоре де Сад был объявлен сумасшедшим, опасным для общества и помещен в лечебницу для душевнобольных в Шарантоне. Причем главный врач больницы отчаянно сопротивлялся этому, считая, что место де Сада в тюрьме, а не в больнице, ибо «его единственная болезнь — порок».
В сумасшедшем доме больной, обрюзгший и неимоверно растолстевший де Сад провел почти 13 лет — до самой смерти. Вел себя он смирно, и ему даже разрешили ставить свои драмы в местном любительском театре. Он и сам как актер участвовал в спектаклях, талантливо изображая злодеев.
Смерть маркиза де Сада была легкой. «В 10 часов вечера, едва утолив жажду, де Сад без единого стона умер», — отметил в своем дневнике живший при клинике доктор Рамон. Это случилось в декабре 1814 г.
В своем завещании маркиз просил при его погребении не устраивать никаких церемоний, не произносить никаких речей. «Когда яма будет засыпана, надлежит набросать сверху желудей, которые прорастут, и след от моей могилы навсегда исчезнет с поверхности земли. Как, я надеюсь, сотрется в людских умах и память обо мне».
В завещании маркиза был также указан категорический запрет на вскрытие его тела под любым предлогом. Запрет нарушил немецкий врач Фран Гааль, который всю свою жизнь посвятил изучению связи формы черепа с умственным потенциалом личности и ее моральными качествами. Понятно, маркиз де Сад представлял для него огромный сугубо научный интерес. Могила была вскрыта и останки тщательно изучены. В официальном акте исследования говорилось: «Череп подобен всем старческим черепам. Шишка отцовской нежности и любви к детям развита сверх меры».
Вопреки надеждам де Сада на забвение, он не только не забыт, но и до сих пор волнует, смущает умы и как скандальный любовник, и как незаурядный писатель. Несмотря на бесконечные конфискации его рукописей, несмотря на то, что после смерти пожизненного узника его архив был сожжен в камине одним из его сыновей, книги де Сада издавались и издаются, и чем дальше, тем больше. Ровно через полтора века после кончины маркиза увидело свет его пятнадцатитомное собрание сочинений.
Удивляться тут, пожалуй, не стоит. Падкую до сенсаций публику всегда интересовали и будут интересовать крайности в человеческом поведении и характере. А уж маркиз де Сад ими был наделен сверх меры, отчего его личность с годами еще более окутывается тайной, которая вряд ли будет прояснена до конца.
Вольта Алессандро
(род. в 1745 г. — ум. в 1827 г.)
Алессандро Вольта жил в бурное время. На его глазах обновлялась наука, в полный голос заявляла о себе молодая Америка, возносился на вершину власти Наполеон, в очередной раз перекраивая карту Европы. Вольта был не только свидетелем, но и участником многих знаменательных событий, особенно тех, которые происходили в мире науки и технического прогресса. При этом его профессиональная страсть по силе накала ничуть не уступала страстям человеческим. Правда, здесь были несколько иные параметры. Силу и непредсказуемость любовных увлечений Вольты уж никак не измерить той физической величиной, которая вошла в историю под термином «вольт». Парадоксально, но прирожденный семьянин, ласковый и заботливый отец, Вольта женился лишь тогда, когда ему было уже под пятьдесят. Но до женитьбы он отнюдь не был аскетом, чуравшимся радостей жизни. Вольта много путешествовал, встречался со знаменитыми людьми, знавал и большую любовь, и всепоглощающую страсть, о которых помнил всегда.
Полное имя ученого — Алессандро Джузеппе Антонио Анастасио Вольта, хотя на самой крупной итальянской купюре достоинством в 10 000 лир надпись гораздо скромнее — «А. Вольта». Но даже это краткое обозначение имени гения о многом скажет не только итальянцу, но и любому жителю земли, хоть что-нибудь слышавшему об электричестве.
Родился Алессандро в не совсем обычной семье. Его отец, красавец Филиппо Вольта, состоявший в иезуитском ордене, без памяти влюбился в девятнадцатилетнюю послушницу одного из монастырей, дочь графа Инзаги Маддалену, поражавшую всех ангельской красотой. Неодолимая страсть так захватила молодого иезуита, что он, не колеблясь, пожертвовал карьерой священника, похитил свою любимую, бежал с ней и тайно обвенчался. Молодые поселились в небольшом местечке Комо. Однако их счастье навсегда осталось омраченным клеймом позора, который лег на похитителя и нарушившую обет послушницу. Да и на семерых детей (среди которых Алессандро, или, как его называли, Сандро, Сандрино, был четвертым ребенком) пала тень родительского проступка. Графская семья Инзаги навсегда вычеркнула имя грешницы Маддалены из сердца и памяти, ибо такой грех считался несмываемым.
Маленького Сандро родителям пришлось отдать кормилице в деревню, где он провел первые три года своей жизни, предоставленный самому себе. В крестьянской семье за ребенком следить было особо некому, потому слово «мама» Сандрино выговорил года в четыре, а нормально начал разговаривать только к семи годам.
Окружающие считали Сандро недоразвитым, и если бы тогда кто-нибудь сказал, что это будущий великий ученый, — его посчитали бы большим шутником. Зато внешне мальчик взял всем — красотой, живостью характера, отзывчивостью, словом, явно пошел в родителей.
После смерти Филиппа Вольты, не оставившего бедной жене ничего, кроме семерых детей от одного до семнадцати лет, семилетнего Алессандро взял на воспитание дядя со стороны отца, соборный каноник
