Он попытался открыть глаза, чтобы посмотреть, что она делает с рукой, которую пронизывала дергающая боль, но у него закружилась голова, и он прислонил ее к стене. Наконец он заговорил:
— Иди к Огасту. Ему можно доверять. Он доставит тебя в Сент-Луис. Не откладывай. Индейцы из племени шауни ведут себя агрессивно.
По щекам Алисии катились слезы, пока она занималась его рукой. Она слегка ослабила жгут, чтобы рука не посинела, а затем вновь затянула его. В его отрывистых фразах чувствовалась боль, а внутри ее разрастался гнев от сознания нелепости случившегося. Возможно, Трэвис не самый лучший из людей. Она подозревала, что он выпивоха, драчун и часто ходит к непотребным женщинам, но он не был плохим человеком. Помня о его доброте, помня, как этими сильными руками он поднимал ее с кровати, помогая сесть, одеться, есть, она с нежностью погладила его мозолистую руку. Пиявки начали набухать отравленной кровью, но это может оказаться слишком поздно. Алисия так мало знала об этой жестокой жизни и, сознавая свою беспомощность, снова расплакалась.
Когда Трэвис начал сползать со стула, Алисия помогла ему лечь на кровать, проследив за тем, чтобы его раненая рука свисала вниз. Стоявший на огне суп булькал и источал пар, но Алисия не обращала на него внимания. Огонь все равно скоро погаснет. Единственной ее заботой был метавшийся на кровати мужчина. Она должна заставить его лежать спокойно, пока пиявки не высосут из него как можно больше яда.
Алисия попробовала встать на колени рядом с кроватью, удерживая его руку в ведре с холодной водой, но даже и теперь он был сильнее ее. Трэвис терял сознание и, выходя из забытья, старался завладеть своей рукой, освободиться от ее захвата и почесать места, где присосались пиявки, бормоча бессвязные ругательства.
Наконец после того, как он в очередной раз стряхнул пиявок, разъяренная, на грани истерики, Алисия села на край кровати, стараясь сделать так, чтобы он не мог дотянуться до своей руки. Она сидела на самом краешке узкого соломенного тюфяка, поскольку его крупное тело занимало много места, но ей удалось хоть немного успокоить его.
Однажды, в момент просветления, Трэвис открыл глаза и, увидев ее, почти взгромоздившуюся на него, усмехнулся:
— Ложись рядом, Алисия. Не пари надо мной, как почуявший добычу стервятник.
— Ты специально говоришь мне гадости, чтобы позлить меня, да? — поинтересовалась она, наклонившись, чтобы немного ослабить жгут и посмотреть, в каком состоянии его рука.
— Ты не даешь выхода своим эмоциям. Это неестественно. — Трэвис опять закрыл глаза, вдыхая ее аромат. Даже здесь, в этой пустоши, она ухитрялась хорошо пахнуть. — Ложись, я не могу причинить тебе боль, а если мне суждено умереть, то хотелось бы умереть, обнимая прекрасную женщину.
Его мягкая настойчивость затронула какие-то струны в душе Алисии, она взглянула на его осунувшееся лицо и не нашла в искаженных болью чертах ничего такого, что внушало бы ей опасение.
— А ты в сапогах, — проговорила она с иронией.
— Ложись. — Трэвис притянул Алисию к себе здоровой рукой.
Когда она сдалась и пристроилась рядом с ним на краю узкой кровати, его губы растянулись в довольной улыбке. Приступ боли заставил его стиснуть зубы, но он переборол это напоминание о смертности, сконцентрировав внимание на лежащей рядом с ним неприступной женщине.
— Ты никогда не делила постель с мужчиной, правда? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение, и Трэвис услышал ее судорожный вдох, но чтобы не потерять сознание, ему нужно было на чем-то сосредоточиться. А самым интересным для него объектом была Алисия.
— Нет, — коротко ответила она, стараясь принять более приличную позу, а не лежать почти на нем. Единственным плюсом в этом положении было то, что его плечо оказалось прижатым к кровати, так что он не мог двигать раненой рукой.
— Я думал, леди не ходят на встречи с джентльменами без компаньонок. — Голос Трэвиса стал слабеть, но он все еще боролся с беспамятством.
— Это была просто воскресная дневная прогулка в экипаже, — прошептала Алисия в его плечо, зная, что он имел в виду, хотя он и не заговаривал об этом. Эта тема все время висела в воздухе, но никто не произносил этого вслух. До сих пор. Боль и унижение опустошили ее, и все, что происходило после этого, никак не затрагивало ее чувств. Она не могла думать, не могла чувствовать, слова спокойно слетали с ее языка. — Мы тысячу лет знали друг друга.
— Вы были обручены? — Его язык распух и пересох, но Трэвис хотел дослушать историю до конца и подталкивал ее к дальнейшему рассказу.
— Нет. — Алисия говорила очень тихо, будто про себя. — Он уговаривал меня, но я носила траур по матери и сказала ему, что не могу принять его предложение. Он настаивал. Он почти уговорил меня. У меня были и другие поклонники, и все считали, что я должна принять решение. Со смертью мамы я осталась одна в доме со слугами.
Она избегала деталей, но рассказывала Трэвису больше, чем ей бы хотелось. Она была так же одинока в этом мире, как и он, и ей это не нравилось так же, как и ему. Он молчал, давая ей высказаться.
Подстегнутая его молчанием, Алисия заговорила быстрее. Возможно, он заснул. Это уже не имело значения. Ей нужно было выговориться, чтобы самой разобраться во всем.
— Тедди выводил меня в общество, пытаясь отвлечь от скорби. Мама всегда говорила, что вокруг меня увиваются только те, кого интересуют мои деньги, но Тедди и сам был из богатой семьи. — Алисии явственно послышалось, что Трэвис протестующе хмыкнул, но она проигнорировала это. Он понятия не имел об обществе, в котором она вращалась, никогда не видел маленьких изящных женщин с обворожительными улыбками и заразительным смехом, который так нравится мужчинам. Она отвергала мужчин, которых знала. За ее спиной они называли ее синим чулком, и, вероятно, она и была такой. Но это лучше, чем быть глупой. Однажды она сглупила, но больше это, не повторится. — Тедди раздражал меня, но я считала его своим другом. Я не видела ничего дурного в поездке с ним за город. Это мой единственный неправильный поступок. Неужели это дало ему право поступить со мной так подло? Обзывать меня такими словами?
У нее прервался голос, и Трэвис отвлекся от боли, чтобы погладить ее по голове и прижать к себе покрепче. В его жилах вновь закипела злость, и ему это понравилось. Ему хотелось оторвать голову этому Тедди и насадить ее на копье. Господи, сейчас ей не больше двадцати лет. Она была совсем еще ребенком, рано потерявшим мать, и пыталась обрести почву под ногами, а этот мерзавец воспользовался ее беззащитностью.
— Он просто хорек, Алисия. Забудь его. Ты не сделала ничего плохого. — Он хрипло выговаривал слова, но надеялся, что она поняла его. Он чувствовал, как ее слезы намочили его рубашку.
— Наверное, сделала! — Алисия сглотнула подступавшие рыдания, оживив в памяти пережитый ужас. — Он сказал, что я достаточно дразнила его, и он покончит с этим раз и навсегда. Я кричала, но мы находились далеко от людей. Я, очевидно, ударилась головой, когда он толкнул меня на сиденье, потому что я не помню, как он… — Ее горло сдавил спазм, она была не в силах пересказать, как все это происходило. Она помнила только, что ее юбки оказались задранными до пояса, а он, нагой, проталкивался в нее. Она закричала и попыталась оттолкнуть его, но он грубо вошел в нее, и она снова закричала, теперь уже от боли. Пока этот волосатый зверь продолжал резкими толчками насиловать ее и тискать самые интимные места, она испытывала боль и унижение. К тому времени, когда его тело содрогнулось в последних конвульсиях, она была переполнена не только болью, но и омерзением.
Трэвису незачем было слушать продолжение рассказа. Он не раз наблюдал сцены насилия. Это случалось не редко. Но только сейчас он осознал, насколько глубоко это ранит женщину и что он никогда не сможет поступить с Алисией подобным образом.
— Он вел себя как отчаявшийся, слабый мужчина, Алисия. Поверь мне, я знаю мужчин. Твоей вины там не было.
Алисии показалось, что его голос окреп и она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на его лицо. Его глаза были закрыты, а рот кривила горькая усмешка, но его кожа была очень горячей.
— Он думал, что теперь я буду вынуждена выйти за него замуж. — Она снова легла, уютно устроившись на его плече. — Но я не хотела этого. Я даже не желала больше видеть его. Я переехала к тете Кларе, а слугам сказала, чтобы они говорили, что меня просто нет дома. А когда я узнала… когда узнала, что у меня будет ребенок, я выставила дом на продажу, собрала свои вещи и уехала. Тетя Клара считала, что я
