мнением в каждом вопросе.
После быстрого обмена фразами на французском языке переговоры были завершены, и Анна-Мари была отослана упаковывать свои вещи. Мадам Хелена пообещала прислать ее вечером с первыми законченными платьями.
Выйдя из салона, они направились к галантерейщику, чтобы обновить гардероб Трэвиса, не подозревая о том, что один человек следит за их передвижением. Они были слишком увлечены новизной ощущений — они вели себя как муж и жена и смотрели только друг на друга.
В тот же вечер, после обеда, впервые за несколько недель сменившие одежду Алисия и Трэвис, оставив ребенка на попечение прибывшей Анны-Мари, медленно бродили по улицам Нового Орлеана, наслаждаясь обществом друг друга:
— Есть ли такой город, которого ты не знаешь? — ревниво спросила Алисия, когда Трэвис обратил ее внимание на гостиницу, в которой остановился его отец.
— Филадельфия, — не задумываясь, отозвался он. — Когда-нибудь ты покажешь ее мне.
Успокоенная такой перспективой, Алисия обхватила двумя руками локоть Трэвиса, и они продолжили приятную прогулку. Ее шубка надежно защищала от возможной прохлады этого, хотя и мягкого, январского вечера, а близость Трэвиса согревала ее кровь. А пылкий взгляд, каким он смотрел на нее сейчас, заставил ее сердце биться сильнее.
— Как долго мне еще ждать, пока ты признаешь себя моей женой? — хрипло спросил Трэвис, жадно пожирая глазами ее лицо и не смея опустить их ниже.
Алисия с учащенно бьющимся сердцем подыскивала ответ. Она знала, о чем он спрашивал, но время, когда она легко соглашалась, давно прошло. Возможно, со временем он научится любить ее. Коль скоро он так на нее смотрит, то, наверное, питает к ней какие-то чувства.. Наконец, медленно подбирая слова, она тихо ответила:
— Плохо это или хорошо — я твоя жена, Трэвис. Я не хочу, чтобы ты опять исчез.
Первая фраза вроде бы звучала обнадеживающе, но последняя — все перечеркнула. Повернув в сторону дома, Трэвис, который знал ее прошлое, задумался над ее словами.
— Я не твой отец, Алисия. Я ушел, потому что ты не хотела меня, а я не мог оставаться, ведь это причиняло тебе боль. Я думал, что ты именно этого ждешь от меня. Сейчас я уже так не думаю, но я хочу услышать твое мнение. Я хочу быть твоим мужем, а не заместителем твоего отца.
По величественной осанке Алисии, с какой она шагала по улице, никто не догадался бы о той проказливости, что пряталась в ее глазах. Смежив веки, она пробормотала:
— Рада это слышать. Отец отсылает меня спать, награждая поцелуем в щеку, и я уже даже начала думать, что и ты решил поступать так же.
Трэвис резко остановился, вынуждая прохожих обходить их стороной, и вгляделся в невозмутимое лицо жены. Только глаза выдавали ее, а насмешка и любовь, которые он обнаружил в них, разом сняли все напряжение. Трэвис обнял ее, приподнял и прижал к себе, прильнув к лукавому рту, по которому он тосковал все последние месяцы.
Его поцелуй всколыхнул в Алисии вихрь чувств, и она забыла о том, что это происходит на публике. Она обвила его шею руками, зарылась пальцами в густые волосы, а сердце ее бешено колотилось в груди. Она жадно поглощала его дыхание и хмелела от его запаха, а ее истомившееся по его крепким объятиям тело трепетало от ликования. Она снова была в его объятиях, и ничто теперь не могло их разъединить. Влечение было слишком мощным, чтобы и дальше сопротивляться ему.
Пораженный ее уступчивостью, Трэвис боялся отпустить ее, но они находились в нескольких кварталах от дома, и он не мог заниматься с ней любовью прямо на улице. Нехотя он опустил Алисию на землю, не обращая внимания на понимающие ухмылки прохожих.
Он обеспокоенно вгляделся в ее лицо.
— Ведь ты не передумаешь, не набросишься на меня за мои прошлые грехи, прежде чем мы доберемся до дома? Если ты боишься, что твоя решимость улетучится, пока мы дойдем, я могу снять для нас на ночь комнату поблизости.
Алисия рассмеялась и нежно погладила Трэвиса по смуглой щеке.
— Придется тебе рискнуть. Мы не можем оставить Анну-Мари одну с Дейлом на всю ночь, даже если он хорошо себя ведет и склонен спать до утра.
— Кто говорит обо всей ночи? Я мог бы договориться на час: Всего час. Я могу мигом поднять тебя по той лестнице и…
Посмеиваясь над его нетерпением, Алисия взяла его за руку и развернула в сторону дома.
— Можешь рассказать мне, что ты собирался делать по пути домой. Это поможет мне сохранить настроение.
— И никаких жалоб насчет кровати, или моего беспорядочного прошлого, или отсутствия романтики в моем поведении? — Все еще изумленный своим успехом, Трэвис хотел определить его рамки.
— О нет, ты слишком многого хочешь. Мне же нужно на что-нибудь жаловаться. Твоего жуткого высокомерия и грубого поведения слишком мало. Я предпочитаю что-нибудь более специфическое.
Трэвис громко расхохотался и, обняв ее за талию, увлек дальше по улице.
— Прекрасно. Тогда ты можешь жаловаться на то, как я расстегиваю твое платье, или как я слишком медленно снимаю твои чулки, или насчет количества моих приставаний к тебе до рассвета. Это, я думаю, весьма специфическое поведение.
Его прикосновения и эти слова привели Алисию в отличное настроение. Сегодня будет первая брачная ночь, которой у них, по сути, еще не было. Если и были еще какие-то сомнения, то она решила не обращать на них внимания. Она любит Трэвиса. Пока этого достаточно.
Они торопливо шли по узкой улице к маленькому дому, который они уже называли своим. Был виден свет лампы в огне гостиной, а наверху, в детской, где спали Анна-Мари и Дейл, мерцала свеча. Все выглядело мирным, и сердце Алисии забилось взволнованно при подходе к двери.
Прорезавший ночную тишину крик прозвучал так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула. Трэвис отреагировал с быстротой человека, чья жизнь зависела от его реакции. Не решаясь оставить Алисию одну, он почти втащил ее в дом и, оставив у лампы, стоящей рядом с железной кочергой, бросился по лестнице туда, где раздался крик.
Услышав взволнованную скороговорку Анны-Мари, Алисия последовала за ней, нервно сжимая в руке кочергу. Ее побуждали к этому испуганные крики Дейла. Прежде чем она поднялась на площадку, она услышала, как Трэвис сбежал вниз по задней лестнице и оттуда в маленький садик, ведущий в аллею. Шок ее сменился страхом. У Трэвиса не было оружия. Если он преследует грабителя, его могут убить.
Маленькая служанка теребила свое хлопчатобумажное платьице и одновременно успокаивала малыша. Испуг и озабоченность на лице Анны-Мари сменились облегчением, когда Алисия взяла сына на руки и нежно заговорила с ним, после чего его крики перешли во всхлипывание и икоту. В ответ на вопросительный взгляд Алисии служанка быстро залопотала по-французски, повторяя то, что только что говорила Трэвису. Она проснулась и увидела в комнате человека со свечой, от которого разило виски. Когда она закричала, он выбежал через заднюю дверь.
Гадая, действительно ли пьяницы в Новом Орлеане имеют обыкновение спокойно входить в чужие дома, как индейцы в Сент-Луисе, Алисия постаралась успокоить перепуганную девушку. В отсутствие Трэвиса ее не покидало чувство опасности, и Алисия постелила на полу в своей комнате рядом с большой кроватью тюфяк для Анны-Мари, а Дейла уложила на подушку рядом с собой. Когда Трэвис вернется, он перенесет их в детскую.
Трэвис задерживался. Не обнаружив никого на темных незнакомых улицах, он вернулся домой, обнаружив спавшую на кровати рядом с сыном жену и погасшую лампу в изголовье. А увидев лежащую тут же на полу служанку, он распрощался с надеждой разбудить Алисию, чтобы сказать, что он пришел, и потребовать за это награды. Он снял пальто и шарф, нашел свободное место на кровати и забрался под одеяло. Лежа рядом со спящей Алисией, ощущая ее нежное дыхание на своей шее, Трэвис чувствовал, как постепенно уходят пустота и напряженность, поселившиеся в его сердце в последние месяцы, и все это благодаря женщине, лежавшей в его постели. Он нежно прижал ее к своей груди. И этого оказалось достаточно, чтобы он ощутил покой, который помог ему осознать, что он мог потерять и что, наконец, обрел. Все его надежды вдруг вспыхнули ярким пламенем — пламенем, которое никогда не угаснет, что бы ни
