Лаборатории фирмы «Эббот» в Чикаго, очевидно, удалось найти вещество, стимулирующее естественный синтез РНК. Это пермолин магния; его действие испытывали на крысах. Через 30 минут после получения таблетки крысы должны были научиться по определённому знаку прыгать с доски. Они научились этому трюку в пять раз быстрее, чем их сородичи, не получавшие препарата.
В 1966 году были проведены первые опыты на людях. Они также оказались многообещающими. Но вскоре препарат и опыты с ним были засекречены. Фирма «Эббот» окружила плотной завесой тайны свои новые «пилюли памяти».
В 1899 году в Санкт-Петербурге вышла тоненькая книжечка «Память. Мнемоника». Её автор Д. Павлов рекомендовал себя как первый и единственный русский специалист по памяти.
Спустя 67 лет в Биологическом центре Академии наук СССР в городе Пущино на берегу Оки 125 отечественных специалистов представили 87 докладов только о физико-химических основах памяти.
Летом этого же года в Москве на Международном психологическом конгрессе памяти было посвящено три симпозиума, 157 докладов.
Поток работ только о молекулярных основах памяти стремительно нарастает.
Конечно, хранение памяти не сводится к двум-трём типам молекул: просто мы ничего пока больше не знаем. Науке о памяти ещё далеко до старческой мудрости. Память по-прежнему загадочна и таинственна.
И хочется завершить очерк прекрасными словами С. Цвейга: «Наша память не похожа на бюрократическую регистратуру, где в надёжно упакованных бумагах исторически верно и неизменно — акт к акту — документально изложены все десятилетия нашей жизни; то, что мы называем памятью, заложено в нашей крови и заливается её волнами; это живой орган, подчинённый изменениям и превращениям, а не ледник, не устойчивый аппарат для хранения, в котором каждое чувство сохранило бы свои основные свойства, природный аромат, былую историческую форму. В этом струящемся потоке, который мы поспешно сжимаем в одно слово, называя его памятью, события двигаются как гальки на дне ручья, шлифуясь друг о друга до неузнаваемости. Они приспособляются, передвигаются, они в таинственной мимикрии принимают форму и цвет наших желаний. Ничего или почти ничего не остаётся неизменным в этой трансформирующей стихии, каждое последующее впечатление затемняет предыдущее, новое воспоминание до неузнаваемости и часто до противоположности изменяет первоначальное!!!»
В стихию памяти началось вторжение человека, но укрощение стихий всегда было делом сложным, долгим и небезопасным.
«Ум человеческий открыл много диковинного в природе и откроет ещё больше, увеличивая тем самым власть над ней» (В. И. Ленин). Будем же надеяться, что эта власть пойдёт на пользу человеку.
ИЗ ЗАПИСОК ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОГО АРХИВАРИУСА
Никто не знает имени изобретателя чернил. Известно только, что в Древнем Египте люди уже писали чернилами, изготовленными из сажи и смолы деревьев. В Китае тоже давным-давно умели делать чернила. Правда, если говорить строго, это были не чернила, а тушь. Писать ею было не очень удобно: тушь быстро густеет, а высохнув, становится ломкой.
Европейцы о чернилах узнали намного позже. Сначала это были те же угольные чернила из сажи и смолы. Их сменили железо-галловые чернила. Для приготовления этих чернил использовали орешки — галлы, которые можно увидеть на листьях дуба. Соки этих орешков с солями железа образуют любопытную жидкость. Она почти бесцветна. Но под действием света и воздуха строчки приобретали красивый чёрный цвет. Особенно славились в XVI и XVII веках итальянские и испанские галловые чернила.
Однако у галловых чернил тоже имелся большой недостаток. Ведь увидеть написанное можно было только через 10—12 часов.
С открытием испанцами Америки связано появление кампешевых чернил. Краску для этих чернил добывали из кампешевого дерева, растущего на островах Кубе и Ямайке. Но и новые чернила были не идеальны. Написанный ими текст со временем бледнел.
1855 год считается особенным в истории чернил. В этом году саксонский учитель Христиан Август Леонгарди изобрёл чернила, которые он назвал «ализариновыми». Это были галловые чернила, но уже сине-зелёного цвета. На бумаге же они становились тёмно-чёрными: Леонгарди добавил к ним специальный краситель крапп из корней марены, или ализари, как называют это растение в Италии. Позже у них появился конкурент — анилиновые чернила. Например, всем известные фиолетовые. Они хуже ализариновых, но зато они дешевы и удобны для повседневного употребления.
Когда появились авторучки, чернила тоже потребовались особые.
В наше время существует много видов чернил; во многих странах мира есть даже правила, когда и какими чернилами писать.
Ю. Барский
МАШИНА, ВАШ ХОД!
В этом необыкновенном международном шахматном матче не участвовали гроссмейстеры, а отдельные ходы в его партиях вызывали у шахматистов лишь снисходительные улыбки. И всё же он подробно освещался газетами почти всех стран — уж очень необычны были противники, или, вернее, противницы: армиями чёрных и белых фигур командовали… электронные машины!
Машина Института теоретической и экспериментальной физики (СССР) играла одновременно четыре партии с машиной Станфордского университета (США). Они как бы взаимно давали друг другу сеансы одновременной игры на четырёх досках. Ходы передавались по телеграфу. В одной из партий наша машина объявила сопернице мат на 19-м ходу, в другой — на 41-м, а остальные две встречи закончила вничью и таким образом победила в матче со счётом 3:1. И хотя и победительница и побеждённая — машины, за ними стоят люди, их создатели — учёные.
Что же представляет собой такая необычная шахматная ученица — электронная машина?
Уже свыше пятнадцати лет она умеет играть и тренируется довольно часто, но большими успехами пока не радует.
А ведь обучением машины занялись и шахматисты, и математики, и психологи — все стараются научить её играть хорошо. И смотрите, какие отличные у неё спортивные задатки: она в состоянии хранить в своей памяти столько шахматных познаний, сколькими не обладает ни один шахматист; ходы в игре она способна рассчитывать с неимоверной быстротой — десятки тысяч в секунду; нервы у неё, разумеется, никогда не шалят, от лени она застрахована…
Ну как не прочить машину в гроссмейстеры?
Но пока что она достигла лишь силы шахматиста третьего — второго разряда. Что же выходит? Неспособная?
— Не умеем обучать, — неизменно берут на себя вину её учителя-учёные.
Зачем же тратят они силы? Разве и без шахмат мало найдётся для машин дел? Или недостаточно у нас сильных шахматистов? Ни то, ни другое! Не затем её натаскивают, чтобы когда-нибудь разыграть шахматную корону чемпиона в матче человека с машиной. Цель куда более заманчивая…
Вы знаете, что электронные машины решают сложные математические уравнения? Но везде: в
