– Я уже говорила вам, – Анна говорила так тихо, что в напряженной тишине ее слова почти не были слышны, – что выйду за вас замуж, но не вижу, зачем впутывать сюда моего отца и Марию. Позвольте им вместе с леди Обри уйти, и я сделаю то, чего вы хотите.
– Никогда! – взревел господин Сотби, вцепившись в подлокотники. – Ни одна из моих дочерей не выйдет замуж за чудовище. Застрели меня, Эверсли, моя жизнь, ничего не стоит.
Обри с ужасом заметила, как в жестких глазах Эверсли сверкнуло мрачное удовлетворение. Когда-то он был красив, но рассеянный образ жизни изуродовал его лицо. Немытый и небритый, он больше не мог претендовать на звание джентльмена, даже если бы захотел.
– Застрелить вас я смогу, если будет необходимо, и ваша дочь все-таки будет моей, по я предпочитаю жизнь полегче, чем у беглеца. Пока крики и вопли не улягутся, нужно будет на время сменить климат, но потом мы сможем вернуться и зажить припеваючи, как-вы сейчас, Вы должны мне дочь, Сотби. Анна никогда не заменит Луизу, но она старшая. Принято, чтобы старшая выходила замуж, первой. Обри прервала этот монолог.
– Но Анна уже помолвлена. – Она запнулась, отчаянно пытаясь придумать подходящего достойного молодого лорда. – Лорд Эдмонт будет крайне разочарован, если исчезнет его невеста, а поскольку приданое уже оговорено… я. думаю, что вам следовало бы обратить внимание на юридические последствия этого.
Остин наверняка крайне умилился бы ее совершенно фантастической юридической выдумке, но Остина здесь не было. Обри отчаянно хотелось, чтобы он оказался здесь. Атмосфера в комнате была слишком напряженной, чтобы кто-то другой смог оценить ее шутку, но, казалось, сквайр отнесся к ее заявлению всерьез.
– Эдмонт? У ног сельской старой девы? Но у него полно денег. Приданое должно быть существенным. – Эверсли посмотрел на свою пленницу. – Почему вы сразу мне этого не сказали? Эдмонт только виконт, но однажды он унаследует титул от дяди. Такой родственничек может пригодиться.
Анна выглядела слегка озадаченной. Мария крепко сжала руку Обри, и они с проблеском надежды уставились на человека, захватившего их в плен. Обри хотела каким-то образом обезоружить его, но не могла придумать ничего, что не грозило бы господину Сотби. Действительно, если она сможет затянуть время, может войти слуга или кто-то еще. Тогда его внимание на мгновение отвлечется. Она должна придумать, как это использовать.
– Ему достался неплохой улов, – согласилась Обри. – И он совершенно очарован Анной. Но у меня на примете есть леди, которая может вам подойти, господин Эверсли. Я люблю заниматься сватовством. Она дочь маркиза, к слову сказать. Я не посвящена в подробности, но полагаю, ее ждет неплохое наследство. Вам стоит серьезно об этом подумать.
На этот раз сквайр не обратил внимания на ее лепет. Его взгляд обратился к Марии, которая в отчаянии вцепилась в Обри, когда поняла, куда он смотрит. Обри покрепче ухватилась за стек, спрятанный под юбкой, моля бога, чтобы этот человек забыл о его существовании.
– Думаю, Мария больше похожа на Луизу, – решил Эверсли, проходясь взглядом по веснушчатому, но привлекательному лицу и ее стройной фигуре. – Я хочу быть уверен, что она получит одинаковое с Анной приданое, а лучше – большее, поскольку полагаю, что не буду вашим любимым зятем, и у меня мало шансов на наследство. Перья на столе. Леди Обри, если вы передадите чернила, мы можем приступить к формальностям.
Обри знала, что говорит с сумасшедшим, но не представляла, что он собирается делать после подписания брачного контракта, если это произойдет. Вполне возможно, что Сотби откажется что-либо подписать, тем самым подписывая свой смертный приговор. Она должна тянуть, чтобы выиграть время для размышлений.
Спрятав стек за подушкой на софе, Обри встала и принялась искать поднос для чернильницы.
– Конечно, вы понимаете, господин Эверсли, что лорд Эйлертон с ума сходит от любви к Марии. Это очень вспыльчивый молодой человек.
Она отыскала чернильницу и осторожно понесла ее непостоянному сквайру. От него несло элем, но он не выглядел пьяным, скорее возбужденным.
Она осторожно встала поодаль от его кресла и поставила на стол чернила.
– Он забудет о ней прежде, чем мы вернемся, – безразлично заявил Эверсли. – Идите сюда, – потребовал он, когда Обри повернулась, чтобы возвратиться на свое место.
Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Его глаза были бездонными и темными и пылали испугавшей ее страстью. Он знаком указал ей встать перед ним. Когда она заколебалась, он угрожающе шевельнул пистолетом.
– Мне будет гораздо лучше, если старик умрет. Девчонки наверняка наследуют поровну, и некому будет помешать мне, если я решу забрать их обеих с собой. Не дразните меня без надобности. Идите сюда.
– Стойте, леди Обри, – приказал Сотби. – Заберите с собой моих дочерей. Дело касается меня и этого мужлана. Пусть он делает что хочет.
Обри поняла, что он имел в виду. Теперь она может сбежать, прихватив с собой Анну и Марию, и, может быть, им удастся очутиться в безопасности, прежде чем Эверсли их схватит, но не раньше, чем убьет Сотби. Такой вариант событий оправдывал Хита и выставлял Эверсли убийцей, но она не могла на это пойти.
Обри храбро ступила вперед и оказалась лицом к лицу с кузеном Джеффри.
Эверсли ударил ее в челюсть с силой, которая могла бы свалить с ног любого мужчину. Обри молча рухнула на пол. Его по: ступок вызвал у находившихся в комнате сдавленный крик ужаса.
– Это за то, что ты подумала, что можешь меня остановить, – объявил Эверсли бесчувственной Обри. Затем, обернувшись к Марии, указал на место рядом с собой. – Стань сюда, и мы посмотрим, как твой отец умеет писать.
Не отрывая взгляда от бесчувственной подруги, Мария выполнила приказ. Ледяная рука Эверсли обхватила ее за талию. Она вскрикнула, когда он схватил ее за грудь и шевельнул пистолетом.
– Начинай писать, Сотби.
