Она отрицательно покачала головой. Никто, кроме докторов и сестер, не должен видеть шрамы на ее теле. Во время проведения химиотерапии в кожу головы попала инфекция. Она распространилась по всему черепу и перешла в остеомиелит. Доктору Гудейкеру пришлось удалить часть кости черепа. Он вынужден был сделать очень большой разрез, чтобы восстановить кровообращение, и хотя позднее Саре сделали пластическую операцию, шрамы все равно остались. Она знала, что больше никогда не сможет появиться в купальнике. И полюбила кондиционеры, работавшие везде летом, потому что они позволяли ей одеваться в вещи, которые закрывали всю спину и плечи.
– Покажи мне, – попросил он, – ты можешь, Сара.
– Я хочу, но боюсь, – ответила она.
– Не надо бояться.
– Но это ужасно, – сказала она.
– Не верю, – прошептал он, прижимая ее к себе.
Но не успел он еще договорить, как Сара изогнулась, нащупала у него за спиной шнур и повернула на себя лампу. Она села прямо, подняла волосы вверх, чтобы он смог все разглядеть. Она чувствовала, как он старается не дышать, чтобы не выдать своей реакции. Когда Мэг Фергюсон первый раз сняла ее повязки, то расплакалась.
– О, Сара… – произнес Уилл.
Он не мог притворяться. Ее изуродованный затылок и плечи, эти жуткие швы были толстыми и отвратительными. Она чувствовала, как он дрожит и плачет, целуя ее спину, плечи, шею. Его лицо было мокрым от слез, их соленый вкус был у нее на губах, когда он целовал ее. Они слились в поцелуе и упали на старую кровать.
– Но это ведь спасло тебе жизнь! – наконец прошептал он.
– Да…
– Тогда это прекрасно. Так, как я и говорил.
Он ласкал ее тело, давая ей понять, как любит ее. Она чувствовала это. Его руки так нежно касались ее, как будто она была хрупкой, как стекло, и драгоценной, как будто бы он брал на себя обязательство позаботиться о том, чтобы ей больше никогда не было больно.
Сара почувствовала, как медленно, буквально по сантиметрам, приоткрывается перед ним и начинает доверять ему. Она была так жестоко обманута Зиком, что с тех пор не верила никому. Сара опустилась на грудь Уилла, по телу ее пробежала дрожь. Все сомнения и все тяготы покинули ее. Она отдалась ему. Она действительно сделала это, чувства шли из самой глубины сердца. Такого с ней еще никогда не было.
Шрам был ее секретом. Это был знак, метка ее болезни. Он напоминал ей о жизни и смерти, и она постоянно боялась этого. И вдруг жизнь предстала перед ней как драгоценный подарок, повернулась совершенно иной гранью. Она могла открыться перед Уиллом. Сара ощущала, что оживает, все чувства обострились. Она улавливала малейший шорох, дыхание, ощущения на своей коже.
Их тела стали молодыми, сильными и полными страсти. У Сары были крутые бедра, тонкая талия и высокая небольшая грудь. Ее ноги были длинными и сильными. Уилл ласкал их, у нее появлялось странное ощущение, будто она бежит марафонскую дистанцию, и он будет ждать у финишной черты. Она покрывала поцелуями его тело, исследовала его. У него тоже было много шрамов, но ни одного такого страшного рубца, как у нее, и ей хотелось узнать, от чего они появились, услышать истории из его жизни.
Саре еще никогда прежде не приходилось испытывать такого полного слияния и единения. Уилл не спрашивал ее, что ей нравится, – он просто знал это. Он взял на себя инициативу так мягко и осторожно, что она чувствовала себя в полной безопасности. Постепенно он подводил ее к самому пику страсти, и она полностью отдалась ему. Простыни сбились вокруг их тел, старые пружины матраца поскрипывали…
Она всегда мечтала о чем-то таком. Она фантазировала, что когда-нибудь ей доведется испытать нечто подобное, что она будет так поглощена другим человеком, что не будет знать, где заканчивается ее тело и где начинается его. Его взгляд был преисполнен любовью, и, казалось, говорил, что это все для нее. Сара застонала и попыталась повернуть голову, чтобы укрыться от его взгляда, потому что чувства захлестывали ее. Но не смогла – взгляд Уилла заворожил ее.
– Останься, – попросил он и улыбнулся.
Он любил ее в ее собственном старом доме и старался, чтобы никто их не услышал. Никто. Она мысленно перечислила всех обитателей дома, всех, кто сейчас находился в нем и прислушивался к скрипу кровати, но Уилл прервал эти размышления.
Приложив губы к ее уху, он шептал:
– Останься со мной, Сара!
Именно это ей хотелось услышать. Она забыла о доме. Теперь они были одни, вокруг них на сотни миль простирался океан, в небе сияли звезды, горячий песок был вокруг. Сара и Уилл сплелись в объятиях, которые нельзя было разъединить. Они любили друг друга. В их любви была твердость камня и нежность пены. Все эти годы ее тело было оболочкой и подпиткой для духа и не более того, но теперь оно стало свободным, легким и жило своей жизнью.
Оно вибрировало, вздрагивало, отзываясь на все оттенки чувств, которые внезапно открылись ей и растекались по ее телу из какого-то таинственного источника, о котором она раньше и не подозревала.
– Уилл, – произнесла она, просто чтобы услышать его имя, чтобы убедиться, что он все еще рядом.
– Сара… – прошептал он.
В его глазах горел жаркий огонь страсти, усмиренный чистой любовью. Их губы опять встретились, и все посторонние мысли ушли. Ее грудь касалась его сильной груди при каждом движении, и это заставляло ее стонать и гореть от страсти. Ощущения стали более отчетливыми, они шли из глубины ее тела, и ей казалось, что она просто не вынесет этого восторга. Они с Уиллом были едины, они любили друг друга и сердцем, и душой, и телом. Сара понимала теперь, что все это и есть слияние двух душ, которые, наконец, нашли друг друга после бесконечных поисков. Она сейчас страстно желала всего: любви, здоровья, жизни. Ей хотелось, чтобы она всегда могла обнимать любимого мужчину. Она полностью растворилась в экстазе, превратившись в необузданную дикарку, и едва осознавала, что повторяет то же, что бормочет Уилл:
