– Правильно сделал. Приемлемо. Миссис Йигер рассказала мне, как ты сымпровизировал перед Стеббинзом. На нее произвело впечатление. Приемлемо.
Два «приемлемо» подряд – небывалое дело.
– Да что там, – сказал я, – всего лишь мои обычные осмотрительность и здравый смысл. А не то пришлось бы его пристрелить. – Я подал ему почту: – Какие будут задания?
– Никаких. Мы выжидаем.
Нажав на кнопку, он дал два звонка, долгий и короткий, чтобы принесли пиво, и занялся почтой. Через минуту явился Фриц с бутылкой и стаканом. Я зевнул и приготовил блокнот. Предстояла диктовка писем. Зазвонил телефон. Лон Коэн желал узнать, приятно ли я скоротал вечер в окружной прокуратуре и как это меня выпустили под залог посреди ночи. Я ему объяснил, что при умышленном убийстве под залог не выпускают, так что я выпрыгнул в окно и теперь числюсь в бегах. Когда я повесил трубку, Вульф приготовился диктовать; но только я взялся за блокнот, как телефон зазвонил снова: Саул Пензер хотел поговорить с Вульфом. Вульф не подал мне знака отключиться, поэтому я стал слушать.
– Доброе утро, Саул.
– Доброе утро, сэр. Я его нашел. Верняк!
– В самом деле?
– Да, сэр. Маленькая мастерская на Семьдесят седьмой улице рядом с Первой авеню. Номер триста шестьдесят два по Восточной Семьдесят седьмой. Звать Артур Уэнгер. – Саул повторил по буквам. – Он узнал его по фотографии, говорит, что не ошибается. Дня точно не помнит, то ли во вторник, то ли в среду на прошлой неделе, а приходил утром. Я звоню из будки за углом.
– Приемлемо. Доставь его сюда как можно скорее.
– Он не согласится, он там один. Десяти долларов, вероятно, хватит, но вы знаете, чем это пахнет. Его спросят, не давали ли ему денег.
– Не спросят, а если спросят, так, значит, я уже пошел ко дну. Дай десять долларов, двадцать, пятьдесят, сколько понадобится. Когда сможешь его привезти?
– Через полчаса.
– Приемлемо. Я буду ждать.
Мы положили трубки. Вульф поднял взгляд на часы и приказал:
– Свяжись с мистером Эйкеном.
Я позвонил в «Континентальные пластмассы». Мистер Эйкен находился на совещании, и его нельзя было беспокоить. Это мне заявил не только вежливый женский голос, но и мужской, обладатель которого явно считал, что и его беспокоить не следовало. Самое большое, чего я добился, – в течение пятнадцати минут мистеру Эйкену согласились передать сообщение. Я сделал его покороче: «Позвоните Ниро Вульфу по срочному делу». Через девять минут зазвонил телефон, и вежливый женский голос попросил соединить с мистером Вульфом. Такого я не поощряю даже с президентами, поэтому я предложил ей соединить меня с мистером Эйкеном, и она не стала спорить. Через минуту он взял трубку, и я просигналил Вульфу.
– Мистер Эйкен? Ниро Вульф. Я хочу отчитаться. Весьма срочно. Не по телефону. Вы сможете подъехать с мисс Маги к четверти первого?
– Нет. Мне неудобно. Разве нельзя отложить до второй половины дня?
– Откладывать не следует. Иной раз приходится приносить удобства в жертву необходимости. Промедление было бы губительно.
– Черт возьми, я… – Пауза. – Говорите, с мисс Маги?
– Да. Требуется ее присутствие.
– Не знаю. – Пауза. – Хорошо. Приедем.
Вульф положил трубку и прочистил горло.
– Бери блокнот. Арчи. Нет, не письмо – проект документа. Не для отправки.
16
На стене кабинета, как войти – справа, висит небольшая картина с изображением водопада, 14 на 17 дюймов. Ее центр приходится на дюйм ниже уровня моего взгляда, но во мне почти шесть футов роста. Картину сделали по заказу. В стене ниши, что в самом конце прихожей, имеется деревянная ставенка на петлях. Откройте ее – и увидите ту же картину сзади, но только сквозь нее вы увидите наш кабинет. В двадцать минут первого сквозь картину смотрел мистер Артур Уэнгер, проживающий в доме 362 по Восточной Семьдесят седьмой улице, худой мужчина старше пятидесяти с большими ушами и скудной шевелюрой. Саул Пензер доставил его чуть скорее, чем в обещанные полчаса. Ближе всего в кабинете к его точке обзора находились кресло, обитое красной кожей, и сидящий в кресле Бенедикт Эйкен.
В нише с Уэнгером был не я, а Саул, мы же с Вульфом сидели в кабинете за своими столами. Джулия Маги сидела в желтом кресле лицом к Вульфу. Говорил Вульф:
– …Но прежде, чем представить свои выводы, я должен вам рассказать, как к ним пришел. Когда во вторник вечером вы спросили меня, кто будет решать, честно ли я выполнил условия, мне поставленные, я ответил – здравый смысл и добросовестность, вместе взятые. Вы сможете судить по совести, как я действовал. Говоря откровенно, я и сам не до конца уверен. Знаю только, что в обстоятельствах… Что такое, Саул?
Саул стоял в дверях:
– Тютелька в тютельку, мистер Вульф.
– Очень хорошо, я потом посмотрю, – ответил Вульф и продолжал, обращаясь к Эйкену: – В данных обстоятельствах все другие пути были для меня закрыты. Как я вам говорил, единственный способ заставить полицию прекратить расследование убийства – предложить приемлемое решение загадки, не затрагивающее вопроса о комнате. Никогда я еще не брался за такое бесперспективное, со всех точек зрения, дело. Больше того, мне – я-то знал о том, что Йигера убили в той самой комнате, – оно казалось почти безнадежным.
– Об этом вы узнали только вчера, когда поймали в ловушку мисс Маги, – оборвал Эйкен.
– Нет, я узнал много раньше, днем во вторник, когда мистер Гудвин пересказал разговор с мистером и миссис Пересами, управляющим этим домом и его женой. Поднявшись с закусками в полночь в воскресенье, он нашел там тело; они его вытащили и спустили в яму.
– Они признались?
– Им ничего другого не оставалось. Альтернатива, на которую мистер Гудвин им указал, была еще хуже.
– Они его и убили, это ясно. Они убили.
Вульф покачал головой.
– До вчерашнего утра это предположение выглядело приемлемо, но они не убивали дочери – с этого я начну мой отчет перед вами. Упомянутое предположение было отброшено в пользу другого: девушка убита тем же лицом, что и Йигер. Первое предположение отбросил я, а не мистер Гудвин, который с самого начала был с ним не согласен. В среду ночью миссис Перес его вызывала, он провел в комнате девушки обыск и обнаружил доказательства в поддержку второго предположения. Арчи?
Я открыл сейф, извлек коллекцию Марии и передал ему. Он постучал пальцем по бумагам.
– Вот, – сказал он, – тщательно спрятанная этой девушкой хроника тайной опасной затеи, за которую в конечном итоге она поплатилась жизнью. Тут все связано с Томасом Дж.Йигером. И началось это, несомненно как множество других опасных затей, с заурядного любопытства, подогретого существованием лифта и комнаты, которую ей запрещено было видеть. Она обнаружила, что, потушив у себя свет и оставив в двери щелку, может рассмотреть тех, кто направляется к лифту, пока они идут через прихожую. Не знаю, когда она впервые попробовала, но уверен – после первого раза делала это часто.
Он взял со стола газетные выдержки:
– Это из финансового раздела «Таймс», причем показатели акций «Континентальных пластмасс» отмечены карандашом. – Он отложил выдержки. – А это рекламные объявления «Континентальных пластмасс». – Он положил их поверх. – Этикетки с бутылок из-под шампанского. Мистер Гудвин полагает, что мисс Перес шампанского не пила, и я с ним согласен. Эти предметы из ее коллекции не имеют значения, так, бумажки. И эти тоже – газетные фотографии, две мистера Йигера, одна его сына и одна – жены. Я перечисляю их лишь для того, чтобы продемонстрировать вам, насколько старательной была мисс
