Онегине». Дебют прошел удачно, а дирижер назвал ее «музыкальным молодцом». Так Дельмас начала выступать в маленьких оперных партиях.
По окончании консерватории она отправилась в Клев, где, начав петь небольшие партии в операх «Фауст», «Снегурочка», «Борис Годунов», продолжала совершенствовать свое сценическое мастерство, брала уроки вокала. Киевский период принес актрисе ряд ролей, ставших для нее впоследствии основными: Амнерис («Аида»), Любаша («Царская невеста»), Иоанна («Орлеанская Дева»). В 1909 г., вернувшись в Петербург, Любовь Александровна попала в поле зрения блистательного Шаляпина. Корифей сцены предложил Дельмас принять участие в заграничном турне, и она с радостью согласилась. Это была огромная школа для певицы — постоянно наблюдать искусство гениального Шаляпина. Она по-прежнему много работала над собой, ее героини были очень яркими, каждый образ, созданный Дельмас, отличался завершенностью. Особый успех принесли ей партии Маделены («Риголетто»), Полины и Графини («Пиковая дама») и конечно же Кармен. Эта роль подарила Дельмас не только славу, но и любовь.
В 1913 г. она была приглашена на роль Кармен в художественную оперу «Музыкальная драма». Дельмас только что вернулась из Парижа, где на родине Мериме и Бизе слушала всех исполнительниц Кармен. Но французские Кармен не нравились певице — в них не было внутреннего огня, а одной красивой позы для передачи образа, конечно же, недостаточно. Как показать все переживания героини? Как выплеснуть на зрителя всю бурю цыганских страстей, тем самым заворожив и покорив его? Эти вопросы всерьез волновали Дельмас. В театре репетиции шли два раза в день. Испанию изучали очень подробно: нравы, обычаи, культуру. Дирекция предоставила гравюры, кинофильмы. Постепенно у Дельмас стал складываться свой образ Кармен. Репетиции окончились, начались выступления.
Она выходила на сцену, словно колдунья, с горящими глазами и пела, вкладывая в каждую ноту частицу своей души. Страстная, яркая, непревзойденная Кармен, способная на великую любовь и жгучую ненависть. Публика, затаив дыхание, переживала вместе с героиней, радовалась и плакала с Дельмас. Это был колоссальный успех. После нескольких выступлений Любовь Александровна получила письмо — чудесный конверт с печатью А. Б. и роскошный букет алых роз. Восторженные послания были не в диковинку для певицы. Она привыкла к страстным запискам с мольбами о свидании, к шикарным букетам поклонников. Но это письмо глубоко взволновало ее:
«Я смотрю на Вас в „Кармен“ третий раз, и волнение растет с каждым разом. Прекрасно знаю, что я неизбежно влюблюсь в Вас, едва Вы появитесь на сцене. Не влюбиться в Вас, смотря на Вашу голову, на Ваше лицо, на Ваш стан — невозможно. Я думаю, что мог бы с Вами познакомиться, думаю, что Вы позволили бы мне смотреть на Вас, что Вы знаете, может быть, мое имя. Я не мальчик, я знаю эту адскую музыку влюбленности, от которой стон стоит во всем существе и которой нет никакого исхода. Думаю, что Вы знаете это, раз Вы так знаете Кармен…»
После каждого выступления в «Кармен» Дельмас получала письма от своего нового поклонника, присылал он и стихи, посвященные ей, засыпал цветами. Она уже почти любила этого таинственного воздыхателя, но еще не была знакома с ним.
Однажды в свободный от выступления день Дельмас приехала в театр по своим делам. Дирижер подошел к ней, схватил за руку и с восторгом спросил: «А вы знаете, что в вас влюблен известный поэт Александр Блок, он сейчас в театре, хотите — я вас с ним познакомлю, он очень интересный, с такими чудными глазами». Любовь Александровна смутилась: с одной стороны, она давно ждала удобного случая для знакомства, а с другой — что-то необъяснимое творилось в ее душе. Чувства сменяли друг друга: сомнения, страх, любопытство. Она спешно покинула театр и вернулась домой. В задумчивости бродила по комнатам и… ждала его.
Через несколько дней она снова получила письмо и стихи: Блок просил позвонить ему. И Дельмас решилась. Оказалось, что этот звонок разделил ее жизнь на две половины — до встречи с поэтом и после. Любовь Александровну страшно взволновал его робкий голос на другом конце провода: «Хочу увидеть и познакомиться с вами». Они встретились. Долго молчали и рассматривали друг друга. Наконец Дельмас заговорила. Певицу интересовало, что именно в ней так привлекло Блока. Понемногу скованность прошла. Через час они уже беседовали как старые друзья. Говорили обо всем и не могли наговориться, опьяненные новым чувством, так внезапно нахлынувшим на них. Эта первая встреча надолго запомнилась обоим — розы, звонкий смех и пьянящий запах духов Кармен-Дельмас.
— написал Блок, придя домой.
Как оказалось, они жили на одной улице, через несколько домов. Отдавшись своему чувству, забыв обо всем, Блок и Дельмас виделись каждый день. Им было хорошо вместе, они понимали друг друга. «Принимайте меня таким, как я есть: я — сложный, Вы — не менее сложная, чем я, но только более владеете своею сложностью», — часто говорил поэт своей возлюбленной. И Любовь Александровна соглашалась с ним — выслушивала, не судила за его взгляды, просто наслаждалась выпавшим на ее долю счастьем. Как хорошо было бродить вдвоем по спящему Петербургу, вслушиваться в гудки пароходов на Неве! Они ужинали в ресторанах, пили кофе на вокзале, ездили на Елагин остров, гуляли в парке, ходили в кинематограф, почти не расставались. Блок был опьянен ею, сходил с ума от плеч, губ, колен Дельмас. Она стала его богиней, любовницей и музой, вдохновившей на создание многих стихотворений. В глазах Блока это была самая чудесная из женщин, непревзойденная Кармен. Была ли Дельмас так потрясающе красива, как изображал ее Блок?
«Все его женщины, — отмечал Орлов, один из исследователей творчества поэта, — были некрасивы, но прекрасны, — вернее сказать, такими он сотворил их — и заставил нас поверить в его творение».
За короткое время они стали действительно близкими и родными людьми. Блок чрезвычайно все усложнял в своей жизни, брал на себя лишний груз переживаний. А Дельмас — неизменно веселая, преисполненная радостью бытия, была тем связующим звеном, которое соединяло поэта с реальным миром. Она дала ему возможность стать счастливым человеком.
Окружающие с удовольствием отмечали, как поразительно они подходят друг другу. На литературном вечере, состоявшемся в годовщину их знакомства, они выступали вместе — Блок читал стихи, а Дельмас пела романсы на его слова. Зрители были поражены этой гармоничной парой. Дельмас была особенно хороша в тот вечер в своем лиловом открытом платье. Блок смотрел на ее лицо и не мог отвести глаз, а она отвечала ему такими же страстными взглядами…
Но, к сожалению, этот роман длился недолго. Блока все чаще и чаще посещали тревожные мысли, он думал о судьбе Отечества (приближался 1917 год), вплетались в эти размышления и мысли о жене. Дельмас изо всех сил пыталась отвлечь любимого от мрачных раздумий. Тоска была противна ей, тяжелые разговоры разрушали то светлое и легкое, что хранила она в душе. Они резко расходились во взглядах на искусство, на роль и судьбу художника в обществе. Блок считал, что удел поэта — потери и страдания, Любовь Александровна доказывала, что следует наслаждаться жизнью, отбросив грусть. Они часто спорили, понимая, что ничего не докажут друг другу. Блок решил, что пора расставаться, как бы больно это ни было. «Никогда, никогда не поймем друг друга мы, влюбленные друг в друга», — приходит он к печальному заключению.
В отношениях любовников наступил «период отлива». Нет, последние, решающие слова еще не были сказаны, но они разъехались на некоторое время. Любовь Александровна отправилась к себе на родину — в Чернигов, Блок уехал в Шахматово. Они посылали друг другу редкие письма, понимая, что прошлого уже не вернуть. Поэт был благодарен своей возлюбленной за краткий миг счастья, подаренный ему. Решив, что все закончилось, Блок вернулся к жене.
Дельмас пережила разрыв с улыбкой. В силу своего характера она сохранила к поэту дружеские чувства. Иногда они встречались, иногда певица отправляла ему корзину роз, заботилась о нем, пытаясь как-то поддержать. Но Блок, неумолимо приближавшийся к своей гибели, без энтузиазма принимал знаки ее
