Он взглянул на меня, потом перевел взгляд вверх на стоявшего сзади Стеббинса.
Тот доложил:
– Вы его знаете. С тех пор, как я его взял, он не произнес ни слова.
Это убедило Кремера.
– Сегодня днем в управление звонила женщина и сообщила, что видела вас вчера на террасе за домом в половине четвертого. Она уверена насчет времени. Своего имени она не назвала. Мне не нужно говорить вам, что Ниро Вульф, очевидно, вернулся домой на такси. Шофера мы найдем. Вы вышли с ним в три двадцать?
– Благодарю за информацию. В какое время звонила женщина?
– В три тридцать девять.
Я подумал: мы с Лаурой приехали в отель около трех тридцати пяти. Первым пунктом моей программы после того, как меня освободят, будет свернуть ей шею и бросить в реку.
– О'кей, – сказал я. – Понимаю вашу любознательность. Ввиду заинтересованности окружного прокурора дискуссия будет долгой. Я стану говорить после одного телефонного разговора. Могу я воспользоваться вашим аппаратом?
– Конечно.
Он придвинул телефон, я взял трубку и набрал номер. Ответил Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей.
После некоторого ожидания раздался голос Вульфа, как всегда раздраженный, когда его беспокоят наверху.
– Да!
– Я в кабинете Кремера. У дома меня ждал Стеббинс с Фредом, и, когда я возвращался, он забрал меня и доставил сюда. Женщина, имя которой мне не известно, позвонила в полицию и сообщила, что вчера в половине четвертого она видела меня на террасе дома мисс Роуэн. Если вы считаете, что я вам завтра понадоблюсь, то свяжитесь с Паркером. Из двух противоречивых заявлений, которые вы послали меня проверить, правда – первое. Скажите Фрицу, пусть оставит мне телячью ножку. Завтра он сможет ее разогреть.
– Вчера днем в половине четвертого ты был со мной в машине.
– Я это знаю, но они сомневаются. Кремер отдал бы месячное жалованье, чтобы доказать, что меня там не было.
Я повесил трубку и выпрямился.
– Так на чем же мы остановились? Ах, да. В три двадцать я уехал с мистером Вульфом. Следующий вопрос.
Глава 7
В десять тридцать девять, в среду утром, стоя на Монард-стрит в ожидании свободного такси, я сказал Натаниэлю Паркеру, адвокату:
– Это грязное оскорбление. Вы сказали – пять сотен?
Он кивнул.
– Похоже на щелчок, не так ли? Как ваш адвокат, я едва ли мог предполагать такую сумму. Вот оно…
Он сошел с тротуара и поднял руку, чтоб остановить такси.
Установить моим залогом презренные пять сотен – одну шестидесятую часть залога Кэла Бэрроу – было просто оскорблением.
Я провел четырнадцать часов в комнате для задержанных, где было слишком много тепла и слишком мало воздуха. Я попросил сандвичи с окороком, а получил ветчину и резиновый сыр. Мне задавали одни и те же вопросы четверо разных служащих из окружных и городских учреждений, и ни у одного из них не оказалось чувства юмора.
Мне подали кофе в бумажном стаканчике, который протекал. Мне не разрешили пользоваться телефоном. Три раза мне было велено лечь спать на койке ухабного вида, а потом меня снова поднимали, чтобы задавать вопросы…
Мне предложили подписать заявление, в котором оказалось четыре стилистических ошибки, три орфографических и пять опечаток. И после всего этого, – что должно обойтись налогоплательщикам по крайней мере в тысячу долларов, включая накладные расходы, – они остались на том же месте, с которого начали.
Выбравшись из такси перед старинным каменным особняком и поблагодарив Паркера за то, что он подвез меня, я поднялся к подъезду, открыл дверь и направился к кабинету. Я хотел сообщить Вульфу, что буду в его распоряжении, как только приму душ, побреюсь, почищу зубы, приведу в порядок ногти, причешусь и позавтракаю.
Было пять минут двенадцатого, и он должен был уже спуститься из оранжереи. Но его не было. Огромное кресло за его столом пустовало. Перед столом были сгруппированы четыре желтых кресла, и Фриц нес из приемной еще два. На кушетке в дальнем углу сидели Кэл Бэрроу и Лаура Джей, держась за руки. Когда я вошел, Кэл отдернул руку и вскочил.
– Мы пришли немного рановато, – промямлил он. – Думали, может, ты расскажешь, что там.
– Соревнования по родео, – сообщил я. – Вы пробежали квартал и поймали меня у подъезда. В качестве приза – орхидея.
Я направился в кухню, и через минуту туда пришел Фриц.
– Где он? – спросил я.
– У себя в комнате с Солом и Фредом. Арчи, у тебя сбился галстук и твой…
– Я упал с лошади. У нас прием гостей.
– Да. Мистер Вульф…
– В какое время?
– Мне сказали, что они придут в половине двенадцатого. Леди и джентльмен уже пришли и сидят на кушетке.
– Прибыли пораньше, чтобы подержаться за руки. Извини мои манеры, я провел ночь с неописуемыми людьми, и они испортились. Необходимо их прополоскать. У тебя есть возможность принести мне наверх тосты и кофе через восемь минут?
– Конечно. Даже через семь. Твой апельсиновый сок в холодильнике.
Он повернулся к плите.
Я достал из холодильника стакан соку, взболтал его ложкой, отпил солидный глоток, вышел в холл и поднялся наверх.
Комната Вульфа находилась этажом выше холла, но я прошел мимо и поднялся еще на один этаж к своей комнате.
С учетом моего утреннего туалета у меня обычно уходит около сорока минут на подготовку к началу дня, но в этот раз я управился за тридцать, включая время на сок, тосты, джем и кофе.
Когда Фриц явился с подносом, я попросил его сообщить Вульфу о моем возвращении, но он сказал, что уже сделал это по пути наверх и что Вульф доволен. Но мне известно, что Фриц считает себя дипломатом.
В одиннадцать сорок две, более чистый и опрятный, но не более радостный, я спустился вниз, в кабинет.
Они все были там, все, кто присутствовал у Лили на ленче в понедельник, кроме, конечно, Вейда Эйслера. В красном кресле сидела Лили. Кэл и Лаура по-прежнему занимали кушетку, только за руки уже не держались. Остальные шестеро разместились в желтых креслах. Мэл Фокс, Нэн Кармин и Харви Грив впереди, а Роджер Даннинг, его жена и Анна Кассадо – позади. Сол Пензер и Фред Даркин сидели в стороне, возле большого глобуса.
Когда я вошел, Вульф говорил что-то, сидя за своим столом. Он сделал паузу ради того, чтобы метнуть
