лассо изогнулось, и петля затянулась на полпути к земле. Его второй бросок был прекрасен: петля окружила ковбоя, как колечко сигарного дыма кончики пальцев, Харви, четко рассчитав время, резко дернул лассо, и петля затянулась. Публика разразилась криками восторга. Плененный ковбой натянул поводья, и лошадь остановилась. Одной рукой он ослабил петлю и перебросил ее через голову. Как только петля освободилась, судья крикнул:
– Тридцать секунд! – и Харви втащил лассо.
При третьем броске петля опустилась вниз круглая и плоская, но с опозданием на тридцать футов.
Когда судья назвал имя Бэрроу, и Кэл вышел вперед, стоящая справа от меня Лаура Джей пробормотала:
– Ему не следовало бы пытаться.
Возможно, она бормотала это для себя. Но мое ухо находилось совсем рядом, так что я повернул голову и спросил почему.
– Кто-то украл его лассо, – ответила она.
– Украл? Когда? Как?
– Он не знает. Он положил его в стенном шкафу вместе со шляпой. Оно исчезло. Мы все его искали, но не нашли. Он взял веревку, что была на том седле, но она новая и жесткая и не годится для состязаний. Ему не стоило бы участвовать…
Она замолчала.
Я оглянулся. Флаг опустился, и Кэл приступил к делу.
Учитывав что он пользовался незнакомой и новой веревкой, можно было считать, что Кэл проделал все не так уж плохо. Его петли опускались вниз точно очерченными, но первая из них была короткой, вторая – широкой, а третья ударилась об асфальт как раз перед тем, как на это место ступила лошадь. Ни один из двух последних ковбоев – одного звали Лони, а другого Холкомб – не справились так же хорошо, как он.
Когда третья петля Холкомба ударилась о кромку тротуара под нами, судья выкрикнул:
– Второй раунд начнется через две минуты! Все остаются на местах!
Всего было запланировано три раунда – так, чтобы каждый участник имел в сумме девять попыток.
Роджер Даннинг устроился рядом с судьей на тот случай, если бы решение пришлось выносить с учетом формы петель и того, насколько близко к цели они ложились. Но поскольку одна из попыток Харви Грива удалась полностью, необходимость в этом отпала.
Во втором раунде наездник снова был пойман только один раз, и это сделал Фокс. Харви поймал лошадь.
В третьем раунде удача выпала двоим – Холкомбу и Харви, – оба они поймали по одному ковбою.
По сумме трех раундов победителем первого чемпионата по набрасыванию лассо, скорее – киданию лассо с высоты ста футов, стал Харви Грив. Он принял поздравления и торжественный галоп на лошадях пяти своих соперников с хорошо знакомой мне улыбкой. А когда его поцеловала приятельница Лили, которая с успехом выступала на Бродвее и знала, как нужно целоваться на сцене и вне ее, его лицо стало таким же розовым, как рубашка Нэн Кармин. Анна Кассадо сорвала пучок полыни и воткнула ее под ободок шляпы победителя.
Лили провела нас в гостиную, где все гости собрались вокруг чучела лошади, и Роджер Даннинг готовился начать поздравительную речь.
– Подождите минутку, – остановил его Кэл Бэрроу, – это должно находиться здесь, – с этими словами он повесил на седло веревку, которой пользовался на соревнованиях.
Обернувшись, он метнул вправо и влево взгляд своих серо-голубых глаз:
– Я не хочу начинать суматохи сейчас, но я выясню, кто взял мое лассо, и тогда ему придется иметь дело со мной!
Он двинулся в проход между гостями, а Даннинг положил руку на сиденье седла и начал речь. У него было узкое костлявое лицо со шрамом на щеке.
– Все прошло как нельзя лучше, – сказал он. – Слава Богу обошлось без неприятностей – вроде того, что кто-то свалился бы вниз. Я хотел натянуть сетку…
– Громче! – крикнул Мэл Фокс.
– Ты просто раздражен, что не победил, – огрызнулся Даннинг. – Я хотел натянуть сетку, но все отказались. Это великолепное седло с гвоздями и заклепками из настоящего серебра было сделано Морисоном вручную, и мне нет необходимости объяснять вам, что это означает. Оно – дар мисс Лили Роуэн. И я хочу от имени всех участников поблагодарить ее за щедрость и гостеприимство. Теперь я объявляю Харви Грива неоспоримым победителем первого и единственного в своем роде состязания, которое когда- либо проводилось в доме на Парк-авеню или перед моим домом. И я вручаю приз – это великолепное седло, дар мисс Лили Роуэн. Пожалуйста, Харви, это все твое!
Последовали аплодисменты и приветствия. Кто-то крикнул:
– Речь!
Все остальные поддержали его. Харви подошел к чучелу лошади, положил руку на седло и повернулся к публике.
– Я должен сказать, – начал он, – что, если бы я попытался произнести речь, то вы бы отобрали у меня седло. В своей жизни я произносил речь всего единственный раз – это было, когда моя кобыла потеряла почву под ногами. Но сейчас я ее повторять не буду, она не годится. Вы все знаете, что мне просто повезло. Но я здорово рад, что победил, потому что уже давно приглядывался к этому седлу. Меня поцеловала леди, и я совсем не возражал против этого. Но я проработал у мисс Лили Роуэн больше трех лет, и она меня никогда не целовала. Так что это – мой последний шанс…
Вскрикнув, Лили подбежала к нему, положила руки на его плечи и поцеловала сначала в одну щеку, потом в другую, и он опять покраснел.
Двое мужчин в белых пиджаках прошли в гостиную через арку, неся подносы, заставленные бокалами с шампанским. В нише музыканты – один за роялем и двое со скрипками – начали «Дом на ранчо».
Неделю назад Лили советовалась со мной по поводу того, не убрать ли ей ковер и не устроить ли танцы по-ковбойски. Я ответил ей, что сомневаюсь, будет ли кто-нибудь из ковбоев, как мужчин, так и девушек, знать, как танцевать, а остальные – тем более. Лучше пусть Восток просто встретится с Западом.
Лучший способ насладиться шампанским, во всяком случае для меня, это – выпить залпом первый бокал, а остальные тянуть маленькими глотками.
Лили в качестве хозяйки была занята, и я смог пробраться к ней только после того, как сделал пару глотков из второго бокала.
– Черт побери! – воскликнул я. – Я бы тоже забросил лассо, если бы знал, что ты собираешься целовать победителя.
Она засмеялась:
– Ха, ха! Если бы я поцеловала тебя перед публикой, то все женщины завидовали бы мне, а мужчины – попадали в обморок.
Я покрутился в гостиной, желая продемонстрировать свою общительность, потом отошел к стулу, стоящему на террасе у полыни между Лаурой Джей и одним из местных уроженцев. Поскольку я не слишком хорошо знал этого человека и не особенно любил его, то не стал извиняться за вмешательство. Я спросил у Лауры Джей, нашел ли Кэл свою веревку, а она ответила, что вряд ли, но последние полчаса она его не видела.
– И я тоже, – заметил я. – Он не появлялся поблизости, а я хотел спросить, не нашел ли он ее. И Вейда Эйслера я тоже не видел, а вы?
Она взглянула на меня в упор:
– Нет, а в чем дело?
– Да ни в чем особенно. Думаю, вы знаете, что я занимаюсь детективной работой?
– Знаю. Вы работаете с Ниро Вульфом.
– Я работаю на него. Здесь я, конечно, не по делу, я – друг мисс Роуэн. Но у меня привычка все
