замялась. Как задать вопрос, чтобы не обидеть собеседницу? Не прогуливает ли Бен сегодня школу? Не убежал ли он из дома? Не оставил ли напугавшей вас до смерти записки?
— Вы хотите спросить, не упустили ли вчера Бен и Сейдж нашу лодку? — перебила ее Полина Дэвис. — Да, упустили. Звонили ли мне из школы, чтобы узнать, почему он отсутствует на занятиях? Да, звонили. Я просто в ярости.
— На мою дочь? — У Дейзи запылали щеки. Неужели она во всем винит Сейдж?
— Бен в выпускном классе. Он всегда хорошо учился, недавно его выбрали капитаном футбольной команды. Он так об этом мечтал, а вчера пропустил игру. Ему надо выбирать университет, планировать будущее… — Голос Полины дрожал от негодования. — Я его предупреждала, что запрещу ему встречаться с Сейдж, и на сей раз я сдержу слово.
— Сейдж тоже отлично учится, — возразила Дейзи. — Но меня совершенно не пугало, что все лето она каждую свободную минуту проводила с Беном. Я им доверяю, они ведь хорошие ребята и…
— Вы уж меня извините, — оборвала ее Полина, — но я очень расстроена. Одно дело летом, а теперь у них на первом месте должна быть учеба. Надеюсь, вы со мной согласны.
— После звонка из школы вы не заезжали домой? — спросила Дейзи.
— Нет, конечно, я работаю до… А почему вы спрашиваете?
— Боюсь, наши дети сбежали. Во всяком случае, Сейдж. Она оставила мне записку.
— Там что-то сказано про Бена?
— Нет.
— Мой сын не может вот так взять и сбежать из дома, — заявила Полина.
— Про Сейдж я тоже так думала.
Закончив разговор, Полина Дэвис тут же отправилась домой. Записки Беп не оставил, но его рюкзака и палатки не было на месте. Она позвонила Дейзи.
— Ни у него, ни у нее нет машины.
— Возможно, они поехали автостопом, — предположила Дейзи.
— Просто великолепно.
— Может… Может, надо сообщить в полицию?
— В полицию? Во-первых, они уже не малые дети, а ваша дочь к тому же оставила записку. Полиция ничего не станет предпринимать. А во-вторых, моему сыну семнадцать, и мне не хочется, чтоб они подумали, будто это была его идея.
— А если это на самом деле так?
— Нет. Бен по собственной воле никогда бы не убежал.
— И все-таки я позвоню в полицию. — Дейзи закрыла глаза и тут же представила себе Джейка. Ее сыну было тогда всего три года, но он был крепким и смышленым мальчиком. У него, как и у сестры, были каштановые волосы, зеленые глаза, ослепительная улыбка и удивительно звонкий смех. С тех пор как Джейк пропал и, по-видимому, погиб, прошло тринадцать лет. А теперь вот исчезла Сейдж.
Дейзи набрала 911. Когда ей ответили, она растерялась, не зная, с чего начать.
— Моя дочь…
— Я слушаю.
— Моя дочь сбежала. Оставила записку. У нас вчера вышла ссора, и она очень расстроилась.
Телефонистка соединила ее со следователем. Тот представился, но Дейзи не расслышала, как его зовут.
— Говорите, вы поссорились и она оставила записку? — уточнил следователь. — Обычное дело. Погода прекрасная, может, она просто решила денек прогулять.
— Она так никогда не делала!
— Подростки, — спокойным тоном сказал мужчина. — Перед Хэллоуином они часто отправляются за город собирать тыквы. До вас уже две матери звонили. К ужину вернется. А если нет, перезвоните нам. Договорились?
— Да, спасибо.
Его слова подействовали на Дейзи успокаивающе. Он говорил совершенно разумные вещи. В шестнадцать лет Дейзи и сама, бывало, прогуливала школу.
Ну конечно, она зря переживает, а все из-за того, что случилось с ее сыном. Сейдж вернется. Обязательно вернется.
Весь день Дейзи провела за рабочим столом. Те заказчицы, которые бывали у нее дома, называли ее крохотную мастерскую «пещерой волшебницы». В свете лампы кончики пальцев поблескивали от прилипшей к ним золотой пыли. Сейчас она трудилась над медальоном из коровьей кости — вырезала на нем лицо индейского духа.
Ее украшения дарили людям любовь. Сначала она острым инструментом наносила на кость рисунок, потом заливала бороздки черной тушью — как татуировки. Излюбленной темой у нее была индейская мифология, и в каждой работе присутствовали точки, точки в кругах и концентрические окружности — символы любви, вечности и высшего знания.
Она вставляла костяные медальоны в золотую или серебряную оправу, затем соединяла их в цепочки, перемежая с гладкими камнями — гранитом и турмалином, и ее ожерелья и браслеты напоминали украшения с тотемного столба.
— Верните мою дочь, — шептала Дейзи. Порой ее заказчицы мечтали вернуть мужей или возлюбленных, и тогда Дейзи, вырезая медальоны, вслух проговаривала их желания. Нередко ей приходили письма, женщины благодарили за то, что ее украшения чудесным образом изменили их жизнь.
Дейзи и Хатауэй прождали целый день. Проехал школьный автобус, но Сейдж в нем не было. Дейзи обзвонила всех подруг дочери, спрашивала, не видели ли они Сейдж или Бена. Никто их сегодня не видел. Наступил вечер. Надеясь, что Сейдж придет домой к ужину, Дейзи приготовила ее любимое блюдо — макаронную запеканку с тунцом.
Вечер был безветренный, но по-октябрьски холодный. Дейзи вышла на заднее крыльцо, долго смотрела на видневшийся за соснами залив. Она старалась не вспоминать, как когда-то ждала вестей от поисковых отрядов, прочесывавших горы и каньоны. Ей хотелось думать, что Сейдж прячется где-то поблизости, сидит и злится на нее из-за скандала, который Дейзи устроила вчера ночью. Но, почувствовав запах запеканки, она обязательно придет.
— Ты сама позвонишь в полицию или это сделать мне? — спросила Хатауэй.
— Давай еще немного подождем. — Дейзи взглянула на часы. — Иногда мы садимся ужинать позднее.
— Уже темнеет, — сказала Хатауэй.
И Дейзи сдалась.
— На нее это совсем не похоже, — объясняла Дейзи полицейскому детективу Барбаре Ларосе. Разговор происходил в кухне.
— Не могли бы вы ее описать?
— Сейдж удивительная девочка. Обожает, когда им задают сочинения, сама пишет рассказы. И стихи тоже.
— Я имела в виду внешность.
— Рост метр шестьдесят, вес пятьдесят пять килограммов. Волосы каштановые, до плеч. Глаза зеленые.
Хатауэй протянула детективу фотографию:
— Она похожа на свою мать.
— Симпатичная, — кивнула Лароса. — Можно взглянуть на ее комнату?
— Конечно.
Дейзи проводила ее наверх.
