— Ага. Парень с девчонкой.
— Ромео и Джульетта, — хмыкнул молодой.
— Да, только Ромео уже почти взрослый, мог бы и подумать, что делает. На него повесят похищение и половую связь с несовершеннолетней. Судья влепит по полной программе.
— Может, у них любовь.
— Любовь — не любовь, суду наплевать. Из-за них остановили поезд, вызвали среди ночи два отряда полицейских. Нет, парню точно грозит тюрьма.
Сейдж обернулась к Бену. Тот сидел с открытым ртом, в глазах застыл ужас.
Докурив, мужчины затоптали окурки и ушли. Сейдж схватила Бена за руку:
— Нельзя, чтобы нас поймали.
— Они решили, это я все устроил, — ошеломленно сказал он. — Меня посадят. Но я собираюсь в университет, мне нельзя садиться в тюрьму.
— Я этого не допущу, — твердо сказала Сейдж. — Я объясню, что это была моя затея, что я так сильно тебя люблю…
— Наверное, нам лучше самим сдаться.
— Мы еще успеем убежать.
— Вот увидишь, они нам поверят.
Сейдж стало страшно. Она поняла: Бен уже принял решение и никакие доводы его не переубедят.
— Я не могу вернуться.
— Я хочу домой.
— Прошу тебя, Бен, не надо. — Она с трудом сдерживала рыдания. Их путешествие через всю страну, новая жизнь вместе — все это кончилось. Зачем Господь дает людям любовь, а потом забирает ее?
— Я люблю тебя, — прошептала она, тихо всхлипывая.
— Я тоже тебя люблю, — сказал Бен, но глаза у него были холодными.
— Ты можешь сделать для меня одну вещь?
— Конечно, — хрипло ответил он и вытер слезы.
— Скажи им, что ты один. Что я сошла где-то недалеко от Чикаго. Дай мне немного времени.
Он взглянул на дверь. Полицейские были совсем близко, уже были слышны их голоса.
Сейдж поднялась и шагнула к люку. Действовать надо было быстро.
Люк был большой, туда пролезли и ее велосипед, и рюкзак. Она решила, что спустится на рельсы и переждет под вагоном, пока полицейские не уйдут. Затем Бен их отвлечет, и она успеет скрыться.
— По-моему, тебе лучше остаться со мной, — сказал Бен.
— Пожалуйста, не надо. — Она снова готова была заплакать. — Не уговаривай меня.
— Я знаю, как ты об этом мечтала, и все-таки…
— С тобой все будет в порядке. Я скажу, что ты ни в чем не виноват. Как только доберусь до ранчо…
— Не беспокойся. Со мной ничего не случится.
— Можно тебя попросить еще об одной вещи? — прошептала она.
— Да…
— Обними меня. — Бен прижал ее к себе. Она слышала его дыхание, чувствовала, как в лад бьются их сердца.
— Мы слишком молоды, — сказал он. — Я не хотел, чтобы так вышло.
Но вышло же, подумала Сейдж. Она старалась запомнить тепло его рук, запах его свитера, мокрые от слез щеки.
— Тебе надо идти.
— Да.
— Постарайся их обмануть. Нельзя, чтобы тебя обнаружили у этого вагона.
— Я постараюсь. — Он уже стоял возле люка. — Сейдж… — начал он, и на миг ей показалось, что он передумал.
— Иди!
Она слышала, как его ноги коснулись земли. Потом — как он бежит. От мысли, что, возможно, они никогда больше не увидятся, у нее сжалось сердце.
Ласково погладив живот, она сказала, обращаясь к своему неродившемуся ребенку и стараясь, чтобы ее слова звучали уверенно и смело: «Все будет хорошо».
Снаружи кто-то закричал, несколько человек пробежали мимо вагона. В последний раз окинув взглядом вагон, Сейдж спрыгнула в люк. Рюкзак смягчил приземление. Лежа на спине, она прислушивалась к голосам полицейских, которые обступили Бена, но его голоса разобрать не могла.
Пора. Она вылезла из-под вагона, вытащила велосипед. Вдохнув сухого, прохладного воздуха, надела рюкзак и села в седло.
Светало. На горизонте показалась узкая алая полоска. Сейдж развернула велосипед и покатила между рядами сухих кукурузных стеблей на запад.
Вчера вечером, когда Джеймс расчищал в каньоне оросительные канавы, он вдруг услышал грозный рык. Взглянув наверх, он увидел, как рысь гонится за теленком. Спасаясь от хищника, теленок свалился с утеса.
Джеймс подбежал к нему. У несчастного животного был сломан позвоночник. Теленок дрыгал передними ногами и жалобно мычал. Откуда-то сверху откликнулась его мать.
— Слышишь, ты не один. — Джеймс считал, что любому живому существу важно это знать. Ему всегда было тяжело думать, что кто-то страдает в одиночестве. Затем он вскинул ружье и пристрелил беднягу.
Сегодня, седлая лошадь, Джеймс гнал от себя воспоминания о полных ужаса глазах теленка. Но они преследовали его. Он видел, как до последней минуты теленок звал свою мать. И Джеймс невольно думал о собственных детях, которым тоже больше всего нужны родительские любовь и защита. После звонка Дейзи прошло уже несколько дней, и он с тех пор почти не спал, все ждал, когда снова зазвонит телефон.
— Похоже, будет дождь.
Джеймс обернулся и увидел вошедшего в конюшню отца. Старик был в кожаных наштанниках и сапогах — явно оделся для работы.
— Доброе утро, папа, — сказал Джеймс.
— Видел, какие тучи собираются? Наверняка сегодня польет. Ты куда направляешься?
— На восточное пастбище. Хочу проверить стадо.
— Можно составить тебе компанию?
Джеймс замялся. Когда в прошлый раз Далтон с ним поехал, он уже по дороге забыл, кто он и где. Решил, что Джеймс — его отец, перескочил на пятьдесят лет назад, к тем временам, когда они изгоняли со своей земли овец Райделлов. Джеймс вернул его к действительности, объяснил, кто тут сын, а кто отец, напомнил, что Далтон живет с Луизой Райделл и что заклятые враги давным-давно заключили мир.
— Я буду только рад, — сказал наконец Джеймс.
Они оседлали лошадей и вывели их во двор.
— Такой засухи я и не припомню, — заметил Далтон, когда они проезжали мимо тополиной рощицы. — Зато ты научился правильно орошать землю. По старинке оно завсегда верней.
— Но намного труднее.
— Ты что, жалуешься?
— Ни в коем случае.
На соседних ранчо завели новомодные оросительные системы с насосами и разбрызгивателями, включающимися по таймерам. Все автоматизировано, сплошная электроника. Но если пересох колодец, все равно приходится покупать воду в цистернах.
Способ Такеров Джеймса вполне устраивал. Он был не из легких, но Джеймсу казался самым надежным. Дважды в день он садился в седло и скакал на пастбища регулировать подачу воды. На своей земле он знал наизусть каждый холм, каждую расселину. Он ощущал себя частью этой земли, и ему казалось, что так он был ближе к Джейку.
