– Он спас мне жизнь. – Рэй оглядел невысокие холмы. – Мы колошматили друг друга, чтобы согреться, а потом соорудили себе иглу, эскимосскую хижину из снега, и пережидали там, пока не закончилась снежная буря.
Мэй закрыла глаза, представляя себе это убежище из замороженного снега и льда.
«Мартин до сих пор живет в такой хижине», – подумала она. Вот только во что он верил сейчас?
– Не отказывайся от него, не порывай с ним, – неожиданно проговорил Рэй, осторожно коснувшись ее руки.
Мэй крепко сжала закрытые глаза, у нее перехватило дыхание. Это он отказался от нее, это он порвал с ней.
– Что он сказал тебе в тот день, когда я ждала его на выходе со льда? Он ведь прошел мимо меня.
– Он не говорил ничего.
– Ты защищаешь его. – Мэй впилась взглядом в Рэя.
– Нет, и не думаю. Я назвал его ослом, и он с этим согласился. Кто-то стал подсмеиваться над ним, мол, жена за Мартином даже в раздевалку прорвалась, так он схватил беднягу за горло с такой силой, что у того до сих пор на шее метки от пальцев Мартина.
– Что же с ним происходит?
– Не знаю, – признался Рэй, глядя как Дженни управляет воздушным змеем.
Темный силуэт змея на фоне темнеющего неба то парил, как голубь, то качался маятником, как летучая мышь.
– Он – мой лучший друг, но я не могу разгадать его мыслей.
Дженни и дети приблизились к дому, и Мэй слышала, как Кайли рассказывает им о завтрашней своей вечеринке на катке. Она нервничала, ведь она плохо каталась, и дети Гарднеров уговаривали ее ничего не бояться и бес страшно выходить на лед.
– Хотите прийти?
– Я не могу, – расстроилась Шарлотта. – Мне надо делать наряд для танца в школе.
– И у меня бейсбол. Жаль, Кайли, но извини, – сказал Марк.
Мэй укутала Кайли в свой свитер и усадила к себе на колени. Кайли скрывала свое разочарование глубоко внутри. Это вышло наружу поздно ночью, когда девочка уже спала и во сне звала Мартина. Она проснулась мокрая от пота и слез и все бормотала и бормотала те слова, с которых и начался весь этот кошмар:
«Соединить их. Натали говорит, что мы должны…»
Мэй все тщательно записала в синий дневник.
– Первая звезда. – Шарлотта показала на небо.
– Загадывай желание, – заторопила Дженни.
– Я желаю «Медведям» выиграть Кубок Стэнли, – сказал Марк.
– Хороший мальчик, – рассмеялся Рэй.
– Мне бы хотелось… – начала Шарлотта, но, как всякая девочка-подросток, ничего не произнесла вслух.
Крепче обняв Кайли, Мэй поцеловала ее волосы. Она наклонилась, чтобы спросить, какое у Кайли желание накануне ее дня рождения, и услышала горячий, едва слышный шепот. Ее дочь не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее:
– Я хочу, чтобы папа вернулся домой.
Если Мартин бывал в Бостоне, то каждый вечер он делал одно и то же: покинув лед или отель, садился в машину и ехал кататься. Он убеждал себя, что нуждается в свежем воздухе, перемене места, впечатлениях от езды, но нужна ему была одна Мэй.
Он обязательно проезжал мимо их бостонского дома, и если видел там ее машину и свет в окнах, все было прекрасно. Тогда он сам парковался где-нибудь на улице, находил место в тени и наблюдал за окнами, пока свет в них не гас. По выходным, когда Кайли не ходила в школу и они не оставались в доме, он ехал в Блэк-Холл, гасил фары, когда съезжал на проселочную дорогу, и убеждался, что Мэй в безопасности в своем доме на ферме.
За все дни, проведенные без них, только это приближало Мартина к относительному спокойствию духа. Иногда он видел, как Мэй задергивала шторы или тенью передвигалась из одной комнаты в другую, и тогда он делал шаг к двери, готовый подхватить ее на руки и признаться, что он сделал самую большую ошибку в своей жизни и все, что он хотел теперь, это начать сначала.
Однако гордость была его самым тяжким грехом. Он не мог придумать слова, которые скажет ей. Обнять Мэй – единственное, что приходило на ум, но если он хоть чуть-чуть успел узнать свою жену, это стало бы для них только началом. Они проговорили бы до рассвета, а то и много позже. Мэй обожала разговаривать с ним, и выстраивать связи, и докапываться до смысла загадок и тайн жизни. Мартин предпочел бы ничего не обсуждать. Тем более сейчас, когда он столкнулся с чем-то запутанным и непостижимым, вызывающим смятение чувств. Ни с чем подобным он раньше не встречался.
Рэй сказал ему, что Мэй приходила на каток. Рассказал, как выехал со льда и увидел его жену у двери в раздевалку. На Мэй было желтое платье, сказал Рэй. Еще он сказал, что она твердо хотела повидать Мартина. Рэй предложил ей пройти в зал заседаний, но Мэй объяснила, что она будет ждать Мартина, не сходя с места. Мартин, скорее всего, вышел прямо на нее.
Она побежала за ним в раздевалку. Входя в душ, Мартин слышал смех и свист, и некоторые из парней имели неосторожность поступить недальновидно и начали поддразнивать его.
