– Она плачет, поскольку не может заставить отца понять ее. Или потому, что Кайли не может заставить его понять. Кажется, мы все знаем, чего она хочет, кроме самого Мартина. Он должен повидаться с отцом. Я ездила к Сержу в тюрьму.
Доктор Уитпен опустил дневник:
– И что он говорил? Он говорил о Натали?
– Он полон раскаяния, – сказала Мэй. – Это невероятно давит на него, и он хочет исправить отношения с Мартином, и как можно скорее.
– Похоже, так оно и есть, – кивал доктор. – И это соответствует тому ощущению безотлагательности, которое испытывает Кайли.
Он прочитал до конца записи, отмечая некоторые места.
– Но я не говорю с Кайли об этом, – заметила Мэй.
– Это не имеет никакого значения. – Да?
– Вы никогда не говорили с Кайли о многом из того, что она видит. Но она все равно… – он сделал паузу, складывая свою папку с зажимом для бумаги, диктофон и дневник, – это видит.
– То есть это не я внушаю ей?
– Нет, из того, что я в состоянии разгадать, – сказал доктор Уитпен. – Но давайте поговорим с ней.
И они направились в игровую комнату к Кайли.
Кайли посмотрела, как мама и доктор Уитпен направляются к ней, и снова повернулась к куклам. Куклы смотрели на нее, маленькие существа, которые казались ей такими живыми в прошлые посещения доктора. Тогда они шепотом рассказывали ей какие-то истории, шутили и смеялись над ее большими руками, которые она просовывала через маленькие окна их домика. Но теперь они превратились в обычных кукол.
– Привет, Кайли.
– Привет, – ответила она застенчиво.
– Твоя мама рассказала, что ты проводишь это лето в Лак-Верте.
Кайли кивнула:
– У меня теперь пес.
– Гром, – сказал он, заглянув в синий дневник.
– Теперь я умею читать, – добавила Кайли, вспомнив надпись, вышитую крестом.
Она заглянула в кукольный домик, но маленькие существа по-прежнему оставались просто куклами. Что-то ушло.
– Расскажи мне о чулане в столовой, – попросил он, приседая около нее.
– Ты же знаешь, – прошептала Кайли, – Натали была там.
– Натали плакала, и ты видела ее слезы.
– Они прилипали к моим пальцам, – подтвердила Кайли.
– Почему же она плакала?
– Что-то плохое случится. – Все утро Кайли чувство вала возбуждение, голова от этого слегка кружилась.
– А что должно произойти? – уточнил доктор.
Кайли пожала плечами. Ей не нравилось это новое чувство внутри. Что-то ушло и не возвращалось. Она еще не сказала об этом маме и не захотела рассказать доктору.
– А кто знает, что должно случиться? – пытался разобраться доктор. – Ты можешь сказать мне это?
Кайли только покачала головой.
– Давай поиграем в игру с картами, – предложила девочка.
Он кивнул. У доктора забавно отросли волосы, непослушные пряди падали на его глаза, и девочка не могла видеть, о чем он думал. Если Кайли видела глаза человека и смотрела прямо в них, тогда обычно она могла читать мысли. Но сейчас он прятал глаза за волосами. Он вручил ей колоду, и она сняла часть ее. Сначала он перетасовал карты, потом передал ей, и они начали играть.
– Черная, – назвала она.
Он поднял первую карту и удивился.
– Красная.
– Следующая карта черная.
– Красная.
– Следующая красная. Но карта была черная.
Неправильно, неправильно, неправильно. Кайли назвала их все неправильно, кроме одной. Она снова поглядела на кукольный домик: всего лишь куклы внутри. За окном пели птицы и только. Она больше не чувствовала ничего волшебного внутри себя, вообще никакого волшебства.
Когда Мартин вошел в центр «Эр Канада», дети возбужденно горланили. Хотя он играл здесь за
