– Я не говорю о ней.
– Или, возможно, она увидела, как вы смотрите на фотографии…
Мартин вытащил бумажник. Он положил фотографию на стол между ними, яркий цветной снимок улыбающейся маленькой девочки с вьющимися волосами.
– Но вы доставали эту карточку в самолете? – спросила Мэй. – Ну хоть на секунду?
– Кто-то дал мне свою визитку, – сказал Мартин, нахмурясь. – Я мог положить ее в мой бумажник.
– Кайли, вероятно, и увидела, фотографию Натали в тот момент. – Мэй пристально поглядела на лицо девочки. – Она красивая.
– Мерси бьен (большое спасибо).
– Я не хотела бы разочаровать вас, – начала Мэй, – если вы подумали, что Кайли имеет некоторую связь с вашей дочерью. Моя девочка – очень чувствительная… она видит то, что другие люди не видят. Я водила ее к некоторым психологам в Торонто. Видите ли, мы однажды оказались в ситуации, которая послужила жестоким опытом для девочки. Гуляя на природе, мы с ней наткнулись на мертвое тело.
– Тело?
– Какой-то мужчина повесился. С тех пор ее интересует все, связанное со смертью, – добавила Мэй.
– Она знала, что самолет снижался, – произнес Мартин. – Она попросила, чтобы я помог вам.
Официантка подошла, чтобы забрать у них грязные тарелки. Сердце Мэй билось настолько громко, что она боялась, как бы Мартин и официантка не услышали этого. По каким-то причинам, которые так никто до сих пор и не понял, ее дочь видела ангелов. Как ей удастся ему все это объяснить: что Кайли не знала об аварии, что она всего лишь искала подходящую кандидатуру на роль отца, что она хотела отца всю свою жизнь, что Мэй никогда так и не удалось обеспечить ее отцом?
– Я думаю, что вы ей просто понравились, – нашлась Мэй. – Она, вероятно, хотела, чтобы вы помогли нам с нашими вещами.
Мартин расхохотался. Он посмотрел на фотографию дочери чуть дольше, затем снова убрал ее в бумажник.
– Перенести ваши вещи было бы значительно легче, – сказал он. – Но тогда вопрос: дали бы вы мне те розовые лепестки?
– Да, вероятно, дала бы, – ответила Мэй, довольная, что они прекратили разговор о Кайли.
– Они принесли мне удачу, те лепестки. Я хочу поблагодарить вас, но я также хочу попросить вас еще об одном одолжении.
Мартин усмехнулся, как будто хотел, чтобы Мэй поду мала, что он опять дурачится по-детски, но она видела, что он был полностью серьезен. Мэй сохранила серьезное выражение лица. Она чувствовала себя взволнованной все время, проведенное вместе… миллион странных эмоций переполняли ее. Мэй была близка к краю пропасти и не знала, что увидит, если подойдет к ней немного ближе.
– И каком? – спросила она спокойно.
– Я бы очень попросил вас дать мне еще лепестки, побольше, – проговорил Мартин. – Только ничего не говорите моим товарищам по команде; они живо отправят меня на скамью запасных, но я – старик в НХЛ, и этот сезон может оказаться последней реальной попыткой завоевать Кубок Стэнли. Я похож на одержимого безумца, я знаю.
– Безумца?! – Мэй рассмеялась. – Я работаю в мире, где стандартным делом, привычной процедурой является что-то старое и одновременно что-то новое. Я встречаюсь с докторами, которые изучают сверхъестественные явления. Несколько розовых лепестков не кажутся сверхъестественными для меня вообще.
– Так вы дадите мне их?
– Да, – ответила женщина. – У меня есть еще немного в глубине сарая. Я дам их вам, когда вы отвезете меня домой.
– Дакор (согласен), – согласился Мартин. – Договорились.
Часом позже, после длинного пути назад, Мартин шел за ней в старый сарай. Он чувствовал, как его опьянили запахи сена, лаванды, жимолости и роз. Мужчина подумал, что аромат доносится с полей, но когда Мэй резко остановилась, он понял, что розами пахнет от ее шеи. Она провела его по темноте, из которой со стропил над ними подавали голос совы и ночные хищники.
– Совы не пугают невест? – спросил Мартин.
– Птицы тихи в течение дня, – объяснила Мэй. – И невесты почти никогда не смотрят наверх. Иногда я на хожу кусочки меха, раковин и косточки на полу и делаю из них небольшие свадебные амулеты, чтобы они приносили удачу невестам.
– Остатки пиршества сов, совиные объедки, – заметил Мартин. – Весьма романтично, не правда ли?
– Я и вам дам такой амулет.
Мэй открыла тяжелую стеклянную дверь и ввела его в темную, влажную оранжерею. Лампы мрачно пылали над рядами новых ростков.
– На удачу.
Мартин старался управлять дыханием. Люди не замечали в нем чувственной натуры, особенно женщины, но чуть раньше, в разговоре о его матери и дедушке, Мартин почувствовал, как что-то давно забытое всплывает и пробуждается в нем, та его часть, которой были знакомы чувства людей и беспокойство о них. Потом беседа начала слишком близко касаться Натали, и Мартин понял, что вот-вот что-то должно произойти.
