– Думаю, та самая, которую отпустила Кайли.
– Да, ей нравится рыбачить… пока мы снимаем рыбу с крючка и отпускаем обратно плавать. Она настоящая находка для рыбачьих рассказов. У нее превосходное воображение, вся в свою маму. Было бы здорово, если бы ты росла здесь. Самое подходящее место для тебя. Как ты выглядела в шесть лет, а, Мэй? Давай подумаем…
Чувствуя, как Мартин смотрит на нее, Мэй начала краснеть. Она быстро наклонила голову, но он отложил одно весло в сторону и вытянулся, чтобы повернуть к себе ее лицо.
– Веснушки, – сказал он. – Определенно веснушки. И косички, правильно?
– Правильно.
– Дай-ка посмотрю. – Мартин наблюдал, как она раз делила волосы на пробор и начала плести косичку слева. Она почти заплела ее, когда он остановил ее поцелуем. – Я люблю тебя, Мэй. Мне жаль, что я не знал тебя всю свою жизнь, с тех пор, как нам было шесть.
– Мне тоже, – прошептала она, задаваясь вопросом о его тайнах.
Они начали целоваться, но именно тогда Кайли зашевелилась, пробуждаясь. Она, казалось, видела сон, и она заметалась и заворочалась, вскрикивая. Мартин отодвинулся, печально улыбаясь с сожалением, позволяя Мэй наклониться к дочери.
– Ты перегрелась на солнышке, родная моя? – спросила Мэй.
– О, что случилось, что случилось? – бормотала Кайли.
– Ничего, Кайли, – твердо сказала Мэй, желая постепенно разбудить Кайли.
– Да, что-то плохое!
– Родная моя…
– Натали! – Кайли выкрикнула, протирая глаза.
Подняв голову, Мэй увидела, что Мартин потрясен, его улыбка стерлась, румянец пропал с лица. Он глядел прямо в глаза Кайли.
– Шш-шш, – прошептала Мэй. – Ты спишь, милая. Это всего лишь сон…
– Что с ней случилось? – спросила Кайли, но слова потонули в рыдании.
– Кайли, – попросил Мартин. – Не плачь. Пожалуйста, не плачь…
– Она утонула в озере? – Кайли плакала, глядя на него. – Что, что случилось с ней?
– Нет, Кайли. – Голос Мартина внезапно прозвучал утомленным.
Его плечи опустились, и он, казалось, решил отдохнуть, глядя на горы. Как будто почувствовав холод, он потянулся за рубашкой. Когда он натягивал ее на себя, Мэй еще раз заметила лабиринт шрамов на его груди. Она дрожала, крепче обнимая Кайли.
– Она не утонула, – сказал Мартин.
– Я хочу называть тебя папой, – плакала Кайли. – Но я не могу, пока ты не скажешь мне, что случилось с ней. Я не могу, я не могу.
У Мэй перехватило дыхание. На секунду она испуга ась, что Мартин ничего больше не будет говорить, что он оставит Кайли наедине с ее вопросами. Никогда не рас скажет, что случилось с его дочерью. Кайли пыталась перестать плакать, судорожно хватая воздух. Мэй обняла ее, желая, чтобы Мартин ответил на вопрос… не столько для Мэй, сколько для Кайли.
– Мартин, – попросила Мэй. – Скажи ей.
Он открыл рот, его глаза переполняла боль. Он смотрел на Кайли, как будто он хотел найти слова объяснения, но когда заговорил, чувства высушили его глаза.
– Мартин? – спросила Мэй, ее сердце колотилось.
– Я не буду… я не могу говорить о Натали, – спокойным голосом сказал он, его глаза были холодны. – Мне жаль. Впрочем, она не утонула. Все в порядке, Кайли?
– Я не называю тебя папой. – Кайли рыдала, уткнувшись в колени Мэй. – Она сказала мне, она сказала, что я должна…
– Кто сказал тебе? – спросила Мэй, прижимая Кайли к себе и боясь услышать правду.
– Она, – плакала Кайли, – Натали.
– Натали не говорила тебе ничего, – рассердился Мартин.
– Говорила!
– Прекрати, Кайли, – завопил Мартин. – Натали мертва!
– Мартин, остановись, – попросила Мэй, схватив его за руку. – Ты же знаешь, что она видит…
– Так помоги же мне… – начал Мартин, затем закусил губу и замолчал, недоговорив.
– Она говорила мне. Мне все равно, веришь ты или нет, но я не назову тебя папой. – Кайли рыдала. – Я всегда буду звать тебя Мартином.
– Очень жаль, – сказал Мартин, но его глаза стали пустыми, как у человека, замкнувшегося в себе.
Он больше не пытался говорить с Кайли. Навалившись на левое весло, он изменил направление. Свет, проникающий сквозь сосны на западном берегу, отразился в глазах Мэй. Мартин греб домой, а не к Гарднерам, и никто в лодке не сказал ни слова всю оставшуюся часть пути.
