Упав на колени и закрыв руками лицо, я продолжал безутешно рыдать. Но даже сквозь прикрытые веки я видел следующие одна за другой вспышки и разлетающиеся во все стороны искры, пока не уткнулся лицом в каменный пол.
Глава 4
Прошли, казалось, годы, а я все продолжал лежать на полу, глядя, как догорает огонь, оставляя после себя обуглившиеся головешки.
В комнате стало прохладнее. В открытое окно задувал холодный ветер. Я не переставая плакал, и собственные всхлипывания отдавались у меня в ушах, пока наконец я не почувствовал, что не в силах больше выносить их. Меня не утешало и сознание того, что в таком состоянии все, в том числе и мое горе, несомненно казалось преувеличенным.
Время от времени я принимался молиться. Я молил о прощении, хотя не мог с уверенностью сказать, за что я просил простить меня. Я обращался к Пресвятой Богородице и ко всем святым, снова и снова произнося все известные мне молитвы, пока речь моя не превратилась в бессвязное бормотание.
Когда я протирал глаза, кровавые слезы оставляли следы на моих руках.
Потом я лежал, распластавшись на полу, бормоча уже не молитвы, а какие-то невразумительные мольбы и просьбы, которые мы обычно обращаем ко всем, кого считаем достаточно могущественными, какие бы имена они ни носили.
– Не бросай меня здесь одного. Не покидай меня. Я на поляне ведьм. Это колдовская поляна. Не позволяй мне пасть еще ниже, чем я сделал это прошлой ночью. Не допусти, чтобы это произошло… Лестат, очнись.
Вновь и вновь я слышал слова Магнуса: «…чтобы найти ад, если он есть… если Князь Тьмы все же существует…»
Наконец я с трудом поднялся на четвереньки. Голова кружилась, и в ней чувствовалась какая-то легкость, словно я вдруг лишился разума. Взглянув на огонь, я увидел, что он еще не до конца потух и при желании я могу разжечь его снова, чтобы самому броситься в ревущее пламя.
Но едва лишь я заставил себя вообразить муки, которые мне предстоит испытать, как намерение мгновенно улетучилось.
В конце концов, почему я должен делать это? В чем я провинился, чтобы заслужить участь ведьм? У меня не было никакого желания даже на миг оказаться в аду. И я совсем не собирался отправиться туда лишь затем, чтобы плюнуть в лицо Князю Тьмы, кем бы он ни был!
Напротив, если я проклят, пусть этот сукин сын сам придет за мной. И пусть объяснит мне, за что обречен я на страдания и муки. Мне и в самом деле очень хотелось бы это знать.
А что касается забвения… Что ж, с этим еще можно подождать. По крайней мере, все это надо тщательно обдумать…
Меня охватывало непонятное спокойствие. На душе было мрачно, во мне росло ожесточение, и все мое существо словно попало во власть темных чар.
Я перестал быть человеком.
В то время как я, скорчившись на полу, обдумывал свое положение, во мне скапливались и росли неимоверные силы. Постепенно я перестал всхлипывать как ребенок. Я принялся изучать самого себя и заметил белизну кожи, остроту маленьких клыков и блеск в темноте как будто отполированных длинных ногтей.
Мое тело утратило всякое ощущение боли. Мне было приятно чувствовать исходившее от дымящихся углей тепло, словно оно укрывало и окутывало меня.
Время шло и в то же время остановилось.
Мне доставляло удовольствие каждое движение воздуха. А когда я услышал, как в освещенном мягким светом городе приглушенный хор колоколов пробил очередной час, звуки эти не значили для меня ход времени, как для смертных. Они прозвучали волшебной музыкой. Я неподвижно лежал и, приоткрыв рот, следил за пролетающими по небу облаками.
Неожиданно я почувствовал в груди новую, незнакомую прежде боль, ощущение чего-то живого, горячего.
Это ощущение переместилось по сосудам сначала к голове, где стало особенно острым, а потом, казалось, сконцентрировалось в области желудка. Я прищурился и склонил голову набок. И понял, что эта боль меня не пугает – я просто чувствовал ее и прислушивался к ней.
Вскоре я понял причину боли. Из моего тела небольшими порциями выходили отходы организма. Я оказался не в силах сдержать рвоту. В то же время грязные пятна на одежде ничуть не вызывали во мне отвращения.
Не вызывали отвращения и крысы, вылезшие из своих нор и бесшумно приближающиеся на мягких лапках к вонючей лужице.
Эти существа не могут причинить мне вред, даже если станут ползать по мне, стремясь добраться до оставшейся на одежде рвоты.
По правде говоря, в мире тьмы ничто не могло вызвать во мне отвращение, будь то даже жирные и скользкие могильные черви.
Я уже не принадлежал тому миру, обитателей которого волнуют такого рода вещи. Мысль о том, что и сам я теперь являюсь частью того, что вызывает суеверный страх у смертных, заставила меня улыбнуться. Я испытал невыразимое удовольствие и засмеялся.
И все же печаль не покинула меня совсем. Она была вызвана тем, что оставалось пока на уровне фантазии, но эта фантазия в скором времени должна была превратиться в реальность.
Я мертв! Я вампир! И ради того, чтобы я продолжал жить, кто-то должен будет умирать. Никогда, никогда больше не увижу я Никола, не увижу свою мать, никого из тех людей, кого знал и любил, никогда не встречусь ни с кем из своих родных. Я буду пить кровь. Буду жить вечно. Именно так все и будет. Но все это лишь начало. И перед тем как родиться для такой жизни, я испытал восторг и наслаждение.
Я поднялся на ноги. Чувствуя необыкновенную легкость и какое-то странное оцепенение и одновременно сознавая свою силу и могущество, я подошел к пепелищу и стал бродить среди обуглившихся останков дерева.
Никаких костей я не обнаружил. Демон словно испарился.
Собрав обеими руками прах, я подошел к окну и пустил его по ветру. Когда потоки воздуха подхватили невидимые частички, я прошептал последнее «прости» Магнусу, размышляя при этом, может ли он все еще меня слышать.
Наконец на полу остались лишь обугленные головешки и сажа, которую я тоже собрал руками и выбросил в темноту за окном.
Теперь пришло время осмотреть внутренние покои.
Глава 5
Как и в первый раз, мне легко удалось вынуть из стены камень. С внутренней стороны в него был вделан крюк, с помощью которого камень можно было поставить на место.
Однако проникнуть в отверстие я мог только ползком. Опустившись на колени, я заглянул в дыру, но не увидел впереди ни единого просвета. Мне это не понравилось.
Будь я по-прежнему смертным, я ни за какие блага не отважился бы ползти по такому проходу.
Но старый вампир ясно дал понять, что солнце способно уничтожить меня с не меньшим успехом, чем огонь. А потому необходимо было добраться до гроба. Я почувствовал, как меня снова охватывает страх.
Распластавшись, я червяком заполз в отверстие. Как я и опасался, мне не удавалось даже поднять голову, не говоря уже о том, чтобы повернуться и вставить на место камень. Пришлось подцепить крючок ногой и ползти вперед, волоча за собой камень.
Вокруг царила непроглядная тьма, а узкий проход позволял лишь чуть-чуть приподняться на локтях.
Я задыхался и едва не сходил с ума от страха при одной мысли о том, что не могу поднять голову. Кончилось тем, что я ударился ею о камень и со стоном замер на месте.
Однако выбора у меня не было. Я должен добраться до гроба.
Приказав себе успокоиться и не распускать нюни, я пополз дальше, стараясь двигаться все быстрее и
