Тайны человеческой психики

«Всего несколько дней тому назад, вернувшись в десять часов вечера к себе домой, я вдруг почувствовал ничем не объяснимую и какую-то особенную слабость. Не намереваясь, однако, ложиться спать, я зажег лампу, поставил ее на столик возле кровати и, закурив от нее сигару, сел или, скорее, прилег на кушетку.

Не успел я откинуть голову на подушку кушетки, как все окружающие предметы завертелись передо мной и я почувствовал, что впадаю как бы в обморок, ощущая в себе странное чувство пустоты. Вдруг я очутился посреди комнаты. Удивленный таким безотчетным для меня перемещением, я огляделся вокруг себя, и удивление мое возросло донельзя.

Я увидел себя лежащим на кушетке с сигарой в руке!.. Сначала подумал, что я заснул и что все это происходит со мною во сне, но никогда ничего подобного я во сне не видал, и к тому же я отдавал себе полный отчет в том, что состояние мое было настоящей, реальной, в высшей степени интенсивной жизнью. А потому, когда я ясно осознал, что это не сон, другое объяснение пришло мне тут в голову, а именно — что я умер.

Вспомнив слышанное мною о том, что существуют духи, я подумал, что и я стал «духом», и все объяснения подобного состояния представали передо мной с большею быстротой, нежели та, с какой вообще работает мысль. Вся моя жизнь предстала передо мной как бы в формуле… Страшная тоска и сожаления о неоконченных мною работах охватили меня.

Я подошел к самому себе, то есть к моему телу, или, лучше сказать, к тому, что я уже считал своим трупом, и крайне удивился: тело мое дышало!.. Более того, я мог видеть внутри него и наблюдать за медленным и слабым, но ровным биением сердца. Я видел мою ярко-красную, как огонь, кровь, текущую по сосудам.

Тут я решил, что, значит, со мной случился особого рода обморок. «Но ведь люди, бывшие в обмороке, ничего потом, по пробуждении своем, не помнят из того, что с ними было во время их бессознательного состояния», — подумал я. И мне так стало жаль, что, когда приду в себя, не в состоянии буду припомнить все то, что теперь ощущаю и вижу…

Немного успокоенный относительно того, что я еще жив, я задавал себе вопрос, как долго может продлиться такое мое состояние, и перестал обращать внимание на мое второе «Я», продолжающее безмятежный свой сон на кушетке. Оглянувшись на лампу и заметив, что она настолько близко стояла к занавесям кровати, что они могли бы загореться от нее, я взялся за кнопку винта лампы, намереваясь ее погасить, но — о, новое удивление! Хотя я и ощупывал кнопку и даже мог провидеть малейшие из молекул, ее составляющие, одни только пальцы мои вращались вокруг кнопки, но не в силах были на нее воздействовать: я тщетно старался повернуть винт.

Поэтому я стал разглядывать и ощупывать себя, сознавая себя в теле, но настолько эфирном, что я мог бы, кажется, рукой пронзить его насквозь, и оно, насколько помню, было окутано во что-то белое. Затем я встал против зеркала, но вместо того, чтобы увидеть в нем свое отражение, заметил, что по мере моего желания сила зрения моего увеличивалась настолько, что я проникал им сквозь зеркало сначала до стены, а затем и сквозь стену, по ту ее сторону. Я увидел изнанку картин, висящих на этой стене в апартаментах моего соседа, комнаты и мебель которого ясно предстали моему взору. Отдавая себе отчет в отсутствии освещения в этих комнатах, я, однако, прекрасно видел все предметы и тут обратил внимание на тонкую струю света, исходящую из подложечной моей области, освещавшей все вокруг меня.

Я не был знаком с моим соседом, живущим через стену со мной, но знал, что сейчас он в отъезде. И не успел я почувствовать желание проникнуть в его квартиру, как уже очутился там. Каким путем?.. Не знаю, но мне казалось, что я проник сквозь стену так же беспрепятственно, так же свободно, как туда сначала проник мой взор. Словом, я впервые находился в комнатах моего соседа. Я осматривал их размещение, стараясь запомнить подробности обстановки, и, подойдя к библиотечному шкафу, я особенно в памяти своей отмечал заглавия некоторых книг, стоящих на тех полках, которые приходились вровень с моими глазами.

Достаточно было одного моего желания, чтобы я без всякого с моей стороны усилия уже был там, куда потянуло меня.

Но с этого момента мои воспоминания делаются крайне смутными. Я знаю, что уносился далеко, очень далеко, кажется, в Италию, но не могу себе отдать отчета в том, что именно там делал.

Как бы потеряв всякую власть над своей мыслью, я следовал за ней, переносясь то сюда, то туда, смотря по тому, куда направлялась она. Она увлекала меня за собой прежде, нежели я успевал овладеть ею: обитательница храма уносила теперь храм за собой…

Проснулся я в пять часов утра, чувствуя себя измученным и как бы окоченелым. Я лежал в той самой позе, в которой с вечера прилег на кушетку, и пальцы руки моей не выронили погасшую сигару. Лампа потухла, закоптив стекло. Я улегся в постель, но долго не мог заснуть от дрожи, пробегавшей по всему телу. Наконец-таки сон охватил меня, и было уже далеко за полдень, когда я проснулся.

Посредством придуманного мною невинного предлога мне в тот же день удалось уговорить нашего консьержа вместе со мной посетить квартиру моего соседа, чтобы посмотреть «не случилось ли там чего- нибудь». И таким образом я убедился в том, что мебель, картины и заглавия книг, мною виденные, — все было так, как я видел предыдущей ночью непонятным для меня путем…

Я, конечно, обо всем этом никому ничего не говорил, а то ведь сочтут за полоумного или скажут, что у меня был припадок белой горячки».

Во времена Григория Юма о возможности таких «приключений» в Европе мало кто знал. В наши дни о феномене выхода из тела написано достаточно много. Официальная наука проявляет настороженность к таким сообщениям, и те, кто отличается умением «выходить» из тела, как и Григорий Юм, пока предпочитают об этом помалкивать.

Клиническая смерть — терминальное (пограничное) состояние, при котором отсутствуют видимые признаки жизни (сердечная деятельность, дыхание), угасают функции центральной нервной системы, но сохраняются обменные процессы в тканях. Длится несколько минут, сменяется биологической смертью, при которой восстановление жизненных функций невозможно.

Врачи признают, что клиническая смерть до сих пор является для них загадкой. У специалистов нет единого мнения по вопросу о том, что на самом деле происходит в это время с человеком. Особо яростные споры возникают вокруг так называемого «посмертного опыта», который переживают некоторые люди в момент клинической смерти.

Заговорили об этом феномене в 1976 году после выхода в свет книги доктора Раймонда Моуди «Жизнь после жизни». Моуди собрал свидетельства примерно 150 человек, которые либо сами пережили смерть или близкое к смерти состояние, либо сообщили ему о переживаниях других лиц во время умирания. Одни «умершие» и затем «воскресшие» рассказывали о ярком свете, о встрече с умершими родственниками и друзьями. У других остались в памяти отдельные эпизоды Высшего Суда. Некоторые выходили из физического тела, но оставались в физическом мире около своего тела, или путешествовали по знакомым местам, или же попадали в иную реальность. Книга Моуди наделала много шума и внесла сумятицу в умы как обывателей, так и ученых мужей. Получается, что «загробная жизнь» существует и смерть — это всего лишь переход в другую сферу жизни, возможно, более светлую, чем жизнь биологическая? Тем паче что Моуди оказался не одинок в своих изысканиях, подобные исследования проводили Е. Кюблер-Росс, К. Дюкасс, А. Форд и др. И пришли к выводу: смерти нет.

Одним из первых разъяснить феномен «посмертного опыта» взялся советский реаниматолог академик РАМН В. А. Неговский. «К сожалению, — писал он в статье «Клиническая смерть глазами реаниматолога», — в некоторых зарубежных странах (в частности, в США) у ряда авторов появилась тенденция своеобразно толковать указанные явления как доказательства существования потустороннего мира. Опираются они главным образом на рассказы больных об их переживаниях в предсмертном состоянии (near-death). В качестве довода в пользу загробной жизни некоторые идеалистически настроенные ученые используют содержание рассказов больных, во многом сходные. Довод крайне несостоятельный: патологическая продукция умирающего или оживающего мозга в основном однотипна и не может быть иной у людей разных стран и народов. Ведь речь идет о мозге человека. Уровень эволюционной зрелости этого органа примерно одинаков везде. Структура мозга человека — едина.