хранятся наиболее ценные из его сокровищ. Он дума–ет, что о ней не знают ни его соперники в преступном бизнесе, ни власти – или что, по крайней мере, они полагают, будто это антикварный магазин, принадле– жащий кому-то из его друзей. Однако мне известно все. И я знаю, как много значат для него спрятанные там произведения искусства. Если он сейчас напра–вится прямо туда, я последую за ним. Времени боль–ше нет, Дэвид, мне надо идти.
– Не знаю, как и поступить, – признался Дэвид. – Я в полном замешательстве и едва не сказал тебе на прощание «Бог в помощь».
Я рассмеялся и, наклонившись, поцеловал его в лоб. Это был мимолетный поцелуй, не способный вызвать ненужных подозрений, даже если кто-то его и заметил. После этого, подавив внезапно охвативший меня приступ безотчетного страха, я вышел из отеля.
Высоко надо мной плакала в своем номере Дора. Она сидела у окна, смотрела как падают на землю снежинки, и сожалела о том, что отказалась принять его очередной подарок. Ах, если бы только… Прижавшись лбом к холодному стеклу, она молилась о своем отце.
Я пересек улицу. Снег не вызывал у меня непри–ятных ощущений. В конце концов, я все же монстр, а не человек.
Укрывшись позади собора Святого Патрика, я наблюдал, как моя симпатичная жертва покинула отель, прячась от снега, втянула голову в плечи и по–спешно направилась к ожидавшему его дорогому черному автомобилю. Он плюхнулся на заднее сиде–нье и назвал шоферу адрес – совсем рядом с набитой антикварными вещами квартирой. Прекрасно! По крайней мере какое-то время он будет там один.
«Почему бы тебе наконец не исполнить задуман–ное, Лестат? – сказал я себе. – Почему бы не позво– лить дьяволу завладеть тобой? Вперед! Ты не должен испытывать страх, переступая порог ада. Так иди же!»
Глава 2
До квартиры в Верхнем Ист-сайде я добрался рань–ше, чем он, Мне уже много раз доводилось тайно про–вожать его до самых дверей, и потому дорогу я знал хорошо. Как и обстановку вокруг. Жильцы верхнего и нижнего этажей едва ли имели представление о том, кто занимает эту квартиру. Обычно так же устраива–лись в своих обиталищах и вампиры. Длинный ряд окон на втором этаже был защищен решетками и скорее походил на тюрьму; попадал туда отец Доры исключительно через заднюю дверь.
Он никогда не позволял водителю подъезжать к самому дому, а останавливал машину на Мэдисон или на Пятой авеню и дальше добирался пешком. Не–сколько зданий в этих кварталах также принадлежа–ли ему. Однако никто из его преследователей не знал о существовании тайной квартиры.
Я не уверен, что точное ее местонахождение было известно даже его дочери. Во всяком случае, за те не–сколько месяцев, что я следил за этим человеком, с вожделением ожидая подходящего момента, чтобы отнять наконец у него жизнь, он ни разу не привозил туда Дору. Более того, проникая в ее мысли, я не мог уловить ни единого образа, связанного с этой квар–тирой. Но о существовании коллекции раритетов Дора знала. В прежние времена она принимала его подар–ки. Некоторые из них мне довелось видеть в ту ночь, когда я сопровождал ее до Нового Орлеана и затем неслышно прошел вместе с ней по пустым помеще–ниям монастыря. Но сейчас все изменилось, и моя жертва горько сожалела о том, что дочь решительно отказалась от очередного подношения. По его мне–нию, вещь была действительно священной.
Проникнуть в квартиру мне не составило труда.
На самом деле квартирой эти апартаменты мож–но было назвать лишь с большой натяжкой. Правда, там имелся небольшой туалет, довольно-таки гряз–ный, но лишь в том смысле, в котором бывает гряз–ным любое помещение, которым никто не пользует–ся и которое стоит запертым в течение очень долгого времени. Все остальное пространство до отказа было забито сундуками, чемоданами, статуями, бронзовыми фигурками и огромным количеством бесформенных тюков и пакетов, которые на первый взгляд выгля–дели обычным хламом, но в действительности скры–вали внутри поистине бесценные сокровища и архео– логические находки.
До сих пор я заглядывал в эту квартиру только че–рез окно и теперь, оказавшись в ней и спрятавшись в одной из дальних комнат, испытывал весьма стран–ное ощущение. В помещении было холодно. Впрочем, как только он придет, повсюду вспыхнет свет и воздух быстро наполнится теплом.
Я чувствовал, что он еще довольно далеко, застрял в пробке где-то на середине Мэдисон, и потому стал спокойно обследовать квартиру.
Первое, что меня поразило, – это огромная мра–морная скульптура ангела, на которую я едва не на– толкнулся, войдя в одну из комнат. Такие статуи обычно стоят внутри церкви с чашей в руках. В чаше, сде– ланной в виде створки раковины, держат святую воду. Я видел их и в Европе, и в Новом Орлеане.
Скульптура была гигантской. Я видел лишь про–филь грубо высеченного лица ангела, слепо уставив– шегося в темноту. Дальний конец помещения тускло озарял свет, проникавший туда с небольшой ожив– ленной улочки, упиравшейся в Пятую авеню. Обыч–ный для Нью-Йорка шум уличного движения доно–сился сюда даже сквозь стены.
Поза ангела была такой, словно он только что спу–стился с небес, чтобы одарить всех желающих содер–жимым своей святой чаши. Я слегка похлопал его по согнутому колену и обошел вокруг статуи. Ангел мне не понравился. В воздухе отчетливо ощущался запах пергамента, папируса и разнообразных металлов. Комнату напротив заполняли русские иконы. Они висели по стенам, и отблески света играли на нимбах над головами печальнооких Мадонн и на суровых ли–ках Христа.
Я прошел в следующую комнату, где увидел ве–ликое множество распятий. Я узнал испанский стиль, несколько экземпляров относились, кажется, к ита–льянскому барокко, а одно распятие было, вероятно, самым древним из всех и представляло собой дей–ствительно вещь бесценную. Фигура Христа, стражду– щего на изъеденном червями кресте, была выполнена с нарушением всех пропорций, однако с поистине ужасающей выразительностью.
Только теперь до меня дошло, что все собранные здесь шедевры были на религиозную тему. Все до еди–ного! Однако, если задуматься, такое определение можно дать едва ли не любому произведению искус–ства, созданному до конца девятнадцатого столетия.
Иными словами, искусство по большей части неотде–лимо от религии.
Квартира была совершенно лишена жизни.
Отвратительно пахло инсектицидами. Конечно, он вынужден пользоваться ими, причем в больших коли–чествах, дабы предохранить старинную деревянную скульптуру. Я не мог уловить ни единого намека на то, что здесь водятся крысы или иные живые существа. Я не слышал и не ощущал чьего-либо присутствия во–обще. В квартире этажом ниже было пусто, только из помещения ванной доносились тихие звуки работаю–щего внизу радио.
Жильцы верхних квартир были дома – все пожи–лые люди. Мне удалось поймать образ прикованного к креслу старика с наушниками на голове, который чуть покачивался в такт эзотерической музыке како–го-то немецкого композитора. Возможно, это был Вагнер – знаете, несчастные, обреченные влюблен–ные, оплакивающие наступление «ненавистного рас–света», или подобная ерунда в том же духе, мрачная и занудная. Впрочем, в данном случае тема вообще не имеет значения. Мой внутренний взор уловил еще один образ – женщина не то шила, не то вязала. Сла–бое, хилое существо, на которое не стоило даже обра– щать внимание.
Откровенно говоря, мне не было дела ни до кого из них. В этой квартире я чувствовал себя в полной безо–пасности, а вскоре здесь появится он, и воздух напол–нится восхитительным ароматом его крови. Лишь бы только мне удалось сдержаться и не сломать ему шею раньше, чем я выпью последнюю каплю содержимо–го его сосудов. Итак, долгожданный момент настал.
Дора ничего не узнает, во всяком случае до своего возвращения домой завтра утром. Да и кому придет в голову, что я оставил здесь труп?
Я прошел в гостиную. Там было относительно чис–то. Эта комната служила ему местом отдыха, где он читал, любовался своими сокровищами и тщательно изучал наиболее интересные из них. Обстановку ее отличали удобные, мягкие диваны с множеством по–душек и расставленные повсюду – на столах, на полу и даже на картонных коробках – галогенные лампы из черного металла. Вполне современные, яркие и очень легкие при переноске, они напоминали при–чудливых насекомых. Хрустальные пепельницы были полны окурков – явное свидетельство того, что он больше заботился о безопасности, чем о порядке и чистоте; такое предположение подтверждали и остав–ленные недопитыми стаканы, ликер на дне которых давно
