неко–торых я даже не понял. Египетская виза. Конечно, от–туда он тоже возил контрабанду. Винкен… Фамилия вызвала у меня улыбку – еще бы: слыша ее, смеются даже маленькие дети. Винкен, Блинкен и Нод… Это же из детских стишков, если я не ошибаюсь.
Я разорвал документы на мелкие кусочки, порыв ветра тут же подхватил их с моей ладони, и они закру–жились над могильными камнями маленького цер–ковного кладбища, а потом медленно осели на землю. Словно пепел. Я как будто выполнил последний долг, кремировал его личность и развеял прах по ветру.
Меня одолевала усталость. Кровь переполняла со–суды. Вполне удовлетворенный содеянным, я сожалел о своем прежнем глупом поведении и стыдился стра–ха, который испытывал при разговоре с Дэвидом. Он наверняка решил, что я свихнулся. Но что удалось мне выяснить? Только то, что существо, которое следило за мной, не имело намерения защитить Роджера, помешать мне сделать его своей жертвой, точнее, оно вообще не имело отношения к Роджеру. Но разве я не знал этого прежде? И разве я мог быть уверен, что оно исчезло навсегда?
Пока можно было сделать лишь один вывод: это существо само выбирало момент появления – вне всякой зависимости от моих поступков.
Какая все же очаровательная церквушка. Наряд–ная, изысканно украшенная, она представляла собой бесценное произведение архитектуры и совершенно не сочеталась с окружающей застройкой Нижнего Манхэттена. Впрочем, говорить о какой-либо сочета–емости в городе, где перемешались все стили, где готика тесно соседствует с модерном, а древность – с ультрасовременностью, давно уже не приходится. Я про–чел надпись на ближайшем указателе: Уолл-стрит.
Неужели я оказался в самом начале Уолл-стрит? Я вновь прислонился спиной к холодному камню и закрыл глаза. Завтра вечером мы встретимся с Дэви–дом и все обсудим. А Дора? Неужели она спит сейчас ангельским сном в номере отеля напротив собора? Позволю ли я себе тайно взглянуть на нее в последний раз? Имею ли я право на этот прощальный и совер–шенно безобидный взгляд, прежде чем окончательно оставлю в прошлом сегодняшнее приключение? Нет, это уже лишнее.
Мне следует навсегда выбросить из головы мысли и воспоминания об этой девушке, забыть о тонень– кой фигурке с фонариком в руках, идущей по огром–ным темным коридорам пустого монастыря в Новом Орлеане. Храбрая маленькая Дора… Она совсем не по–хожа на последнюю смертную женщину, которую я любил… «Нет, хватит, Лестат! – приказал я себе. – За–будь об этом! Слышишь, Лестат, забудь!»
Если задуматься и начать размышлять всерьез – о смысле жизни, о среде обитания и, так сказать, о лич–ности как таковой, то понимаешь, что мир полон потенциальных жертв. Возможно, я вернусь в Майа–ми – если, конечно, удастся уговорить Дэвида по–ехать вместе со мной. Завтра вечером мы с Дэвидом непременно об этом поговорим.
Конечно, он мог обидеться на меня за то, что я по–слал его искать убежище в Олимпийской башне, и теперь готов был уехать к себе, в Новый Орлеан. Но, может быть, он туда все же не поедет?
Если я сейчас услышу шаги своего преследователя или почувствую его присутствие поблизости, то завт–ра непременно вновь буду дрожать в объятиях Дэви–да. Этому существу все равно, где я нахожусь и куда направляюсь. И я его не выдумал – мой преследова–тель действительно существует!
Черные крылья… ощущение сгущающейся тьмы… клубящийся туман… и – свет… Нет, хватит, я не стану сосредоточиваться на этом. Слишком много мрачных размышлений для одной ночи.
Когда еще на моем пути встретится смертный, по–добный Роджеру? Когда еще мне доведется встретить такую же яркую личность? И как только этот сукин сын ухитрился разговаривать со мной во время убий– ства? Как он осмелился обращаться ко мне в момент наивысшего восторга? А как ему, черт возьми, удалось заставить меня поверить в то, что статуя ожила? Что это было? Какие-то слабые телепатические импуль– сы? Я покачал головой. Неужели я сам спровоцировал это? Быть может, сделал что-то не так?
Что, если я за месяцы преследования успел полю–бить его и, отнимая жизнь, первым заговорил с ним? Не было ли это своего рода моим объяснением в любви? Нет. Я просто с наслаждением пил кровь, по кап– лям вбирал его в себя. И теперь Роджер во мне.
Из темноты медленно вынырнула какая-то маши–на и остановилась возле меня. Сидевшие в ней люди поинтересовались, не нужна ли мне помощь. Я мотнул головой, повернулся и побежал прочь. Перепрыгивая с могилы на могилу, огибая каменные надгробия, я так быстро промчался через кладбище в сторону Виллидж, что смертные, по-моему, даже не успели уло–вить мои движения.
Представить только! Они видят сидящего на хо–лодных ступенях старинной маленькой церкви моло–дого блондина в двубортном темно-синем блейзере и ярком галстуке, и вдруг… И вдруг он исчезает, словно растворяется в воздухе! Я громко рассмеялся и с удо–вольствием прислушался к звукам собственного сме– ха, которые взлетали вверх, отражаясь от кирпичных стен. Теперь мимо меня шли люди, неподалеку играла музыка, воздух наполняли запахи кухни. Я видел по–всюду юных, пышущих здоровьем смертных, которые даже в холодный зимний вечер находили повод к ве–селью.
А вот меня холод начинал уже раздражать. Надо же – быть таким чувствительным к нему, как будто я по-прежнему живой человек! Мне захотелось куда-нибудь зайти.
Глава 3
Пройдя всего несколько шагов, я увидел враща–ющуюся дверь, а за ней – холл какого-то заведения. Наверное, ресторан, подумал я и уже через мгнове–ние обнаружил себя сидящим в баре. Как раз то, что надо: почти пустой зал, темный и теплый, полукруг–лая стойка, за которой поблескивают бутылки… Из-за двери в основной зал, распахнутой настежь, доносил–ся приглушенный гул голосов.
Я зацепился каблуками за подножку табурета и оперся локтями на стойку, прислушиваясь к разгово–рам смертных, пустой болтовне ни о чем. Те, кто был в баре, несли какую-то не стоящую внимания чепуху. Меня все еще трясло от холода. Черт! Я потерял свои очки с фиолетовыми стеклами! Хорошо, что в поме–щении так темно. Тем не менее я на всякий случай опустил голову. Интересно, куда я все же попал? В ка–кой-то клуб? А какая разница? Главное, что здесь так уютно и спокойно.
– Хотите что-нибудь выпить, сэр? – раздался воз–ле меня лениво-высокомерный голос бармена.
Я заказал минеральную воду. Как только бармен поставил передо мной стакан, я сполоснул в нем паль–цы. Он уже отошел и потому ничего не заметил, хотя ему вообще было на все наплевать, и даже если бы я сейчас стал крестить этой водой младенцев, он и тог–да, наверное, никак бы не отреагировал. Остальные посетители сидели за столиками, растворившись во мраке. В одном из дальних углов плакала женщина. Довольно резкий мужской голос уговаривал ее замол–чать и не привлекать к себе внимание. Впрочем, она и не привлекала, ибо никому не было никакого дела до того, что происходит вокруг.
Намочив в стакане салфетку, я как следует вытер губы.
– Еще воды, – бросил я, отодвигая от себя гряз–ный стакан.
Бармен, молодой человек, явно лишенный каких-либо амбиций, все так же апатично, но вежливо при– нял заказ и отошел в сторону.
Совсем рядом со мной раздался тихий смех… Че–рез два табурета справа от меня сидел не старый еще мужчина – по-моему, он уже был в баре, когда я во–шел… Никакого запаха от него я не почувствовал. Со– вершенно никакого. И это показалось мне странным.
Я обернулся в ту сторону и посмотрел на него в упор.
– Собираешься снова сбежать? – спросил он. Моя жертва! На табурете возле стойки бара сидел Роджер!
Он был, что называется, в целости и сохранности: ничего не сломано, никаких следов насилия, руки и голова тоже на месте. Но ведь на самом деле его там не было. Это только казалось, что он как ни в чем не бывало сидит возле стоики бара и улыбается, доволь–ный произведенным ужасом.
– В чем дело, Лестат? – спросил он. Этот голос я слышал в течение шести месяцев, пока следил за его обладателем, и уже успел полюбить. – Неужели за все прошедшие столетия к тебе не возвращались призра–ки твоих жертв?
Я промолчал. Его нет. Его просто нет. Он материа–лен, но эта материя в корне отличается от реальной. «Иная материя», как назвал ее Дэвид. Я оцепенел. Нет, пожалуй, это слишком мягкое и неточное определе–ние. Я буквально окаменел от ярости и неверия в ве–роятность происходящего.
Он пересел на ближайший ко мне табурет. С каж–дой секундой его облик становился все более отчетли–вым и обретал все новые детали. Теперь я мог уловить даже нечто похожее на исходящий от него живой звук, однако передо мной было отнюдь не человече–ское существо, и дыхания его я не слышал.
