не вышло. А ведь как вампир я очень преуспел в этом деле. Луи не мог похвастаться такой способностью. Лестат же был среди нас мастером.
Меррик пила теперь не столь торопливо. По мере того как алкоголь постепенно растекался по жилам, глаза ее делались все более блестящими, выражение лица смягчалось, на щеках разгорался румянец, а кожа становилась все более гладкой и сияющей. Словом, выглядела она очаровательно.
А меня вновь охватила холодная дрожь.
Прежде чем прийти в кафе, я насытился, ибо опасался, что аромат крови Меррик затуманит мой разум гораздо сильнее, чем волнение от встречи. Я не лишил жертву жизни, нет, хотя желание сделать это было очень велико. Однако я не совершил убийства и гордился этим. Ради нее я должен был сохранить совесть чистой, хотя, надо признаться, мне становилось все проще «найти негодяя», как однажды выразился, обучая меня охоте, Лестат, – отыскать какого-нибудь бесполезного и жестокого индивидуума и утешить себя иллюзией, что он еще хуже, чем я сам.
– Я пролила столько слез по тебе, – сказала Меррик с большим жаром, чем прежде. – А потом и по Эрону, и по многим вашим ровесникам, один за другим покинувшим нас так внезапно.
Она неожиданно сгорбилась и чуть согнулась, словно от боли.
– Молодежь в Таламаске не знает меня, Дэвид, – быстро добавила она. – Ты ищешь встреч со мной не только ради Луи де Пон-Дю-Лака. Не только ради того, чтобы я вызвала призрак ребенка-вампира. Тебе нужна я, Дэвид. Ты нуждаешься в моем присутствии рядом точно так же, как я нуждаюсь в твоем.
– Ты права по всем статьям, Меррик, – признался я. И тут меня прорвало: – Я люблю тебя, Меррик, люблю тебя так, как любил Эрона и как теперь люблю Луи и Лестата.
Лицо ее исказилось страданием и словно вспыхнуло изнутри.
Я протянул к ней руки, и она крепко сжала их влажными теплыми ладонями.
– Не раскаивайся, что пришел ко мне. Не переживай. Я рада этому. Только обещай, что не струсишь и не бросишь меня без каких-либо объяснений. Не беги от меня в спешке, поддавшись извращенному представлению о чести. Иначе я просто сойду с ума.
– Ты боишься, что я покину тебя так же, как Эрона? – хриплым от волнения голосом проговорил я. – Обещаю, моя драгоценная, что этого не случится. Никогда. Сейчас уже слишком поздно для подобного шага.
– В таком случае я люблю тебя, – объявила она шепотом. – Люблю, как всегда любила. Нет, наверное, даже больше, ведь ты принес с собой это чудо. А как же та душа, что живет теперь внутри тебя?
– О какой душе ты говоришь?
Но она уже погрузилась в глубокую задумчивость и неспешно потягивала ром прямо из бутылки.
Не в силах больше находиться на расстоянии от нее, я медленно встал из-за стола. Меррик, по- прежнему держа мои руки в своих, поднялась следом. Едва мы оказались рядом, я заключил ее в объятия и, ощутив знакомый запах духов, ласково поцеловал в губы, в лоб, а затем крепко прижал ее голову к груди – к тому месту, где билось сердце.
– Слышишь? – прошептал я. – Какая душа там может быть, кроме моей собственной? Изменения коснулись лишь моего тела, но в остальном я тот же.
Меня захлестнуло желание, стремление узнать ее ближе, постичь всю, целиком, вкусить ее кровь. Запах ее духов одурманивал, кружил голову. Но о том, чтобы поддаться слабости, не могло быть и речи.
Я снова поцеловал Меррик. Далеко не безгрешно.
Несколько долгих мгновений мы оставались в объятиях друг друга, и я, помнится, покрыл ее голову легкими поцелуями. Исходивший от Меррик аромат бередил душу, вызывая в памяти череду воспоминаний. Мне хотелось оградить ее от всей мерзости, частью которой, к сожалению, был и я сам.
Наконец Меррик как бы нехотя отстранилась и чуть покачнулась. Чувствовалось, что на ногах она держится не слишком уверенно.
– Никогда прежде ты не касался меня вот так, – едва слышно сказала она. – А ведь я хотела тебя, отчаянно желала близости. Помнишь? Помнишь ту ночь в джунглях, когда мое желание наконец исполнилось? Ты не забыл, каким пьяным и в то же время великолепным был тогда? Как жаль, что все так быстро закончилось.
– Я был глупцом. Правда, такие вещи не запоминаются, – прошептал я. – Впрочем, что бы ни случилось, давай оставим все как есть. Пошли, я забронировал для тебя номер в гостинице и хочу сам проводить тебя туда и убедиться, что ночь ты проведешь в безопасности.
– С какой стати? Моим домом всегда был и остается Оук-Хейвен, – сонно возразила она и тряхнула головой, чтобы слегка взбодриться, – я иду домой.
– Ничего подобного. Ты выпила слишком много рома. Посмотри, в бутылке осталось меньше половины. И я уверен, что ты прикончишь и это, как только сядешь в машину.
– Все тот же джентльмен до мозга костей, – с коротким презрительным смешком заметила Меррик. – И Верховный глава. Можешь проводить меня до моего старого дома здесь, в городе. Тебе отлично известно, где это.
– В такой район? Ни в коем случае! Даже при том, что час еще не слишком поздний. Кроме того, старик смотритель там – бестолковый идиот, хотя очень милый и дружелюбный. Так что, моя драгоценная, я отвезу тебя в гостиницу.
– Глупости! – Меррик сделала шаг и споткнулась. – Я не нуждаюсь ни в каком смотрителе, а просто хочу вернуться в свой старый дом. Ты зануда. И всегда им был.
– А ты ведьма, да к тому же пьяная, – парировал я. – Ну вот, сейчас мы завинтим крышечку на бутылке... – Я сопроводил свои слова действием. – Спрячем бутылку в твою холщовую сумку и отправимся пешком в гостиницу. Держись за меня.
Какое-то мгновение Меррик игриво сопротивлялась, но я продолжал настаивать, и в конце концов она слегка пожала плечами, слабо улыбнулась и, вручив мне сумку, покорно взяла меня под руку.
3
Не успели мы ступить на тротуар, как, поддавшись порыву, принялись пылко обниматься. Колдовской аромат «Шанель», любимых духов Меррик, словно вернул меня в прошлое, но благоухание текущей по ее венам крови было самым сильным магнитом.
Мои желания превратились в муку. К тому времени, как мы дошли до Рю-Декатер, располагавшейся всего в каких-то полутора кварталах от кафе, стало ясно, что нам понадобится такси. Оказавшись в машине, я осыпал поцелуями лицо и шею Меррик и с наслаждением впитывал в себя запах ее крови и жар тела.
Меррик тоже совершенно потеряла голову. На заданный страстным шепотом вопрос, способен ли я теперь заниматься любовью как обычный мужчина, я ответил отрицательно и добавил, что в любом состоянии, трезвом или пьяном, ей следует помнить о моей новой сущности, о том, что я по своей природе хищник, и не более того.
– Не более того? – переспросила она, прекратив любовные игры, чтобы сделать очередной глоток из бутылки. – А что произошло в джунглях Гватемалы? Отвечай. Ты ведь не забыл. Палатка, деревня и все остальное. Не лги мне, Дэвид. Я знаю, что у тебя внутри. И хочу теперь узнать, каким ты стал.
– Замолчи, Меррик, – сказал я, но не мог больше сдерживаться и при каждом поцелуе начал касаться зубами ее кожи. – То, что произошло в джунглях Гватемалы, – с трудом выдавил я, – было смертным грехом.
Я закрыл ей рот поцелуем, с жадностью втянул в себя ее язык, но сумел сдержаться и даже не поцарапал ее своими острыми зубами. Почувствовав, что она нежно касается моего лба не то мягким шарфом, не то носовым платком, я резко оттолкнул ее руку, опасаясь, что на коже проступили капли кровавого пота.
– Не делай этого.
– Иди ко мне, – шепнула Меррик, вновь возвращаясь к поцелуям.
Я был повержен. Страстное желание не способно было заглушить уверенность в том, что даже несколько капель ее крови могут все изменить: я почувствую себя ее хозяином, а она, несмотря на всю кажущуюся неосведомленность в этом деле, может решить, что стала моей рабой.
Вампиры старшего поколения предупреждали меня о том, что может случиться. А Лестат и Арман заявили совершенно категорично, что «пару глотков» нельзя считать безобидными. Внезапно мною овладела ярость.
