просто почитать какую-нибудь из тех старых книжек при свете свечей, держа под рукой пистолет на тот случай, если сюда забредет человек или зверь?
Самое худшее, что может из этого выйти, это всеобщее волнение в Блэквуд-Мэнор: они подумают, будто со мной случилось несчастье. Возможно, они уже сейчас отправились на мои поиски. Очень даже возможно. Плывут в эту минуту в пироге с фонарями и лампами.
Не аргумент ли это в пользу того, чтобы остаться на месте?
Я поставил тарелочку со свечами на стол, а сам спустился с крыльца и пересек поляну перед домом, остановившись там, откуда был хорошо виден берег. Поразительно, как хорошо несколько свечек осветили окна Хижины Отшельника. Любой, кто приблизился бы на пироге, не мог не заметить это сияние. Наверное, лучше оставаться на месте и не рыпаться.
Но если я прав, почему тогда это решение кажется таким трусливым? Откуда уверенность, что следует все-таки попробовать вернуться домой, чтобы успокоить тех, кто меня любит?
Я проверил пирогу. Нет, ни фонаря, ни лампы я не захватил. Впрочем, я и не надеялся их найти.
Потом я внимательно вгляделся в даль, пытаясь определить, что ждет меня там, разглядеть узкий канал, по которому сюда приплыл. Но в темноте ничего не увидел.
Я еще раз обошел остров. Зачем – не знаю. Возможно, мне просто хотелось чем-то себя занять. А еще я прислушивался, очень внимательно прислушивался, не донесется ли откуда-нибудь издалека мое имя.
Разумеется, до меня доносились лишь бесконечные крики ночных птиц и тихие болотные стоны – ни одного человеческого голоса.
Я вернулся в ту точку, где привязал пирогу, и увидел там Гоблина, свое зеркальное отображение. Он внимательно наблюдал за мной, озаренный светом из дома, так что казалось, будто он создан из плоти и крови.
Какое чудесное зрелище, какая правдоподобная иллюзия. Я чуть мозги себе не свернул, пытаясь припомнить, удавалось ли ему когда-нибудь прежде предстать передо мной в таком живописном виде.
Я видел его скрытым тенью, при свете и темноте, но никогда раньше свет, падая на него, не подчеркивал так линию плеч и черты лица. Внезапно Гоблин зашевелился, подзывая меня правой рукой.
«Чего ты хочешь? – спросил я. – Не собираешься ли ты сказать, что можешь быть мне полезен?» – Я подошел к нему, а он протянул ко мне левую руку и развернул лицом к болоту.
В первую секунду я разглядел только, как луч лунного света падает в воду на свободном от зарослей участке, находившемся довольно далеко от того места, где мы стояли. Вода там сверкала чистотой и прозрачностью. Потом я услышал всплеск. Левая рука Гоблина еще крепче сжала мое предплечье, после чего он поднес указательный палец к губам, призывая к тишине.
Затем он снова указал на то далекое, освещенное луной пятно, и на моих глазах туда выплыла пирога, управляемая каким-то человеком. Я очень четко разглядел его фигуру.
На нем была куртка и брюки, скорее всего, джинсы, насколько я мог судить. Прямо у нас на виду он поднял со дна пироги тело человека и медленно опустил его в воду без единого всплеска!
Я был потрясен. Гоблин так сильно сжал мне плечо, что оно заныло.
А фигура вдалеке еще раз проделала то же самое. Действуя с невероятной ловкостью и силой, мужчина поднял второе тело и опустил его в черную воду.
Я в ужасе окаменел на месте. Но мне даже в голову не пришло, что этот человек для меня опасен. Я с горечью думал только о том, что два мертвых тела были только что скормлены болотной тьме, и никто, ни одна живая душа, мне не поверит, когда я, вернувшись домой, расскажу эту историю.
Постепенно до меня дошло, что мужчина теперь перестал двигаться и, вероятнее всего, разглядывает меня, ведь на нас с Гоблином падал свет из дома.
Над черной водой зазвучал смех. Тихий, рокочущий смех, очень похожий на смех злодеев в моих видениях, но это был смех не призрака, а живого человека. Смеялся неизвестный в лодке.
Мы с Гоблином вдвоем смотрели на него не отрываясь, а он направил пирогу в темноту и скрылся.
Мы простояли на месте еще несколько долгих мучительных мгновений, и меня утешило то, что Гоблин обнимает меня и я могу к нему прислониться с той доверительностью, какой не испытывал ни к одному человеческому существу.
Но я знал, что он не способен оставаться видимым очень долго. Я также знал, что он чувствовал, где сейчас находится этот тип, только что утопивший два тела. Гоблин даст мне знак, когда будет безопасно уйти.
Мы целую вечность, как говорится, оставались на месте, неподвижные и настороженные, а потом Гоблин сообщил мне с помощью телепатии, что нам следует срочно покинуть остров.
«А что, если я безнадежно заблужусь?» – громким шепотом спросил я.
«Я укажу тебе дорогу», – ответил Гоблин и тут же исчез. Через секунду свечи в доме были затушены, и мой двойник толкал меня и тянул к привязанной пироге.
Всю дорогу обратно он направлял меня, иногда в полной темноте, иногда при свете луны. Меньше чем через час я увидел благословенные огни дома, сиявшие сквозь деревья, и тогда припустил что было сил прямо к пристани.
С берега раздавались крики. Потом кто-то один закричал особенно пронзительно. А когда я торопливо бежал к кухонной двери, навстречу мне вышел Папашка.
«Слава Богу, сынок, – обнимая меня, сказал он. – Мы тут не знали, что, черт возьми, с тобою случилось».
С крыльца спустилась тетушка Куин, промокая глаза платочком.
Тут же оказался шериф Жанфро с одним из своих никудышных и беспомощных заместителей, Хейли Хендерсоном. Все Обитатели Флигеля орали как резаные: «Он вернулся, жив и здоров!»
Я сразу накинулся на Жасмин: «Как ты могла дать мне в дорогу пиво!» И услышал в ответ, что не она собирала ту проклятую сумку-холодильник, а ее бабушка, но тут подключилась Большая Рамона и заявила, что даже еще не проснулась, когда я уехал (на самом деле так и было), и тогда Жасмин припомнила, что сумку вообще-то собирал Клем. И куда, черт возьми, подевался этот Клем?
Мне было все равно. Хотелось лишь есть. Я попросил всех собраться за кухонным столом, чтобы потом не пришлось повторять свой рассказ.
Я потребовал, чтобы шериф Жанфро остался. И даже захотел, чтобы остался никчемный и противный Хейли Хендерсон, поэтому громогласно заявил, что они должны меня выслушать.
Тем временем, убедившись, что час не такой поздний – пробило всего девять вечера, – я велел одному из работников срочно отвезти фотоаппарат с пленкой в Руби-Ривер-Сити, в одну из круглосуточных аптек, где печатали снимки, и заказать, чтобы были готовы через час, как о том хвастливо заявляет их реклама в окне.
«А где Гоблин? – вдруг спросил я, войдя в кухню. Большая Рамона успела только дать мне влажные полотенца, чтобы обтереться. – Гоблин, ты где?»
А потом я понял: после всего, что он сделал, у него не осталось сил на то, чтобы я его видел, или слышал, или чувствовал его присутствие.
Преисполненный благодарности и уважения к нему и новой любви, я оставил его в покое.
14
Они не поверили ни одному моему слову. Когда я, захлебываясь, рассказывал об ужасном сне, в котором видел пытку Ревекки, шериф Жанфро просто надо мной посмеялся. Услышав, что во сне я видел себя и мужчиной, и женщиной, он тоже очень развеселился, и только резкий окрик тетушки Куин заставил его заткнуться.
Когда я дошел до описания таинственного незнакомца, утопившего два трупа, шериф Жанфро вновь принялся хохотать, и даже его никчемный заместитель Хейли Хендерсон захихикал.
Пэтси появилась в кухне где-то к середине рассказа и вторила Хейли, давясь от смеха.
А когда я начал описывать, как Гоблин вывез меня из болота, шериф, фигурально выражаясь, уже катался по полу.
Я с ангельским терпением не обращал на это внимания, проглотил две тарелки блинчиков, приготовленных Большой Рамоной из смеси «Крекер Баррел», и взглянул на тетушку Куин.
«Это Ревекку там убили, тетушка. Я только и прошу, чтобы кто-то туда съездил, собрал останки и
