отдают ему должное.
— Я знаю, Квинн видел призрак дядюшки Джулиана, — продолжил я. — Квинн мне все рассказал. Он пришел повидать тебя, Ровен и Мону, и дядюшка Джулиан вывел его как раз на Первую улицу, или как вы ее называете, и Квинн долго беседовал с дядюшкой Джулианом. Они вместе пили горячий шоколад. Они сидели в саду. Он думал, что дядюшка Джулиан жив, на самом деле жив, но потом твои люди обнаружили его здесь, болтающимся в одиночестве, и не было никакого горячего шоколада. Впрочем, конечно же, в отсутствии горячего шоколада нет метафизики.
Михаэль рассмеялся.
— Да, дядюшка Джулиан обожал долгие разговоры. И он практически прикончил себя горячим шоколадом. Но призрак не может делать что-либо в этом роде, если только ты сам не дашь ему силу. Квинн — природный медиум. Дядюшка Джулиан играл с ним.
Он сделался грустным.
— Теперь, когда придет время… Для Моны, я хочу сказать. В общем, тогда придет дядюшка Джулиан и заберет ее в потусторонний мир.
— Ты веришь в это? — спросил я. — Ты веришь в потусторонний мир.
— А ты хочешь сказать, что не веришь? — спросил он. — Откуда, по-твоему, приходит дядюшка Джулиан? Видишь ли, я видел слишком много призраков, чтобы не верить в них. Они же приходят откуда-то, разве не так?
— Не знаю, — сказал я. — Есть что-то неправильное в том, как ведут себя духи. И то же относится к ангелам. Я не утверждаю, что они не обитатели потустороннего мира. Я только придерживаюсь мнения, что эти сущности, которые приходят сюда, чтобы так благодетельно вмешиваться в наши дела, больше, чем случайная трещинка в реальности. — Мне в самом деле стало жарко. — Ведь ты не думаешь всего, что сказал, нет?
— Ты видел англов? — спросил Михаэль.
— Хмм, как сказать… Они настаивали на том, что они ангелы, — ответил я.
Глаза Ровен отстранено и медлительно скользили по мне. Ее не интересовало, что я спрашивал о Джулиане или что мне ответил Михаэль. Она снова переживала ужасный момент, когда она вошла в больничную палату, комнату смерти, чтобы принести смерть, и Мона испугалась. Она переживала это снова и снова и изучала меня.
Почему бы мне просто не прижать ее к себе на минуту, чтобы успокоить, почему бы мне не спрятаться с ней в спальне наверху, не разгромить этот дом, чтобы умчаться с ней на другой конец мира, выстроить ей дворец где-нибудь глубоко в джунглях Амазонки?
— Почему бы тебе не попробовать? — спросил дядюшка Джулиан. Он снова стоял рядом с ней, со скрещенными на груди руками, и ухмылялся настолько откровенно, насколько ему позволял его имидж.
— Тебе же не придет в голову ничего лучшего, чем наложить свои руки и на нее. О, она будет таким призом!
— Будь добр, отправляйся в ад! — сказал я. И самому себе: 'покричи еще об этом'.
— С кем ты разговариваешь? — спросил Михаэль, поворачиваясь в своем кресле, как уже делал раньше. — Что ты видишь?
Джулиан исчез.
— Почему ты спросил о Стеле? — пробормотала Ровен.
Но она вряд ли себя слышала. Она думала только о Моне, обо мне и о том жутком моменте.
Ее внимание привлекли мои волосы и то, как они завиваются, и то, как на них играет свет свечей. Потом снова горестные сожаления о Моне, что едва ли не убивало ее.
Михаэль так погрузился в себя, будто нас и не было рядом. Что-то беззащитное угадывалось в этом парне. Стирлинг изучал меня с очень сердитым выражением лица. И что?
Просто Михаэль был более открытым, чем Ровен, с ним было легче. Идеальный муж для женщины вроде Ровен. Если бы он узнал, как я, с жадностью, поцеловал ее вчера, ему было бы больно. Она не сказала ему. Дело даже не в том, что он бы не вынес такого удара. Но когда взрослая женщина позволяет себя поцеловать, это значит много больше, чем если бы такое позволила юная девушка. Даже я это понимал, хотя и не был человеком.
— С Джулианом все не так и просто, — произнес Михаэль, внезапно выныривая из своей задумчивости. — Он допускает ошибки. Иногда совершенно чудовищные ошибки.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Однажды Джулиан появился и пытался мне помочь. Я так думаю. Да, скорее всего он хотел помочь, — сказал Михаэль. — Но у него не вышло. Это привело к несчастью. Настоящей трагедии. Но у него нет возможности понять. Ему это абсолютно недоступно. Я думаю, это именно то, что я хотел сказать — что духи не могут знать обо всем. Конечно, Мона, как и все, считает, что духи просто делают свое дело, ты знаешь… И я думаю, что это может многое объяснить, но тут скрывается что-то большее. Не говори об этом с Моной. Что бы ни случилось, не спрашивай об этом Мону. Я бы не хотел… Да, так и было — Джулиан допустил ужасную ошибку.
Прекрасно, просто очаровательно! Итак, этот вертлявый пижон не всегда соображает, что делает. Я так и знал! Ну, почему бы тебе не появиться сейчас, чтобы я мог рассмеяться тебе в лицо, ты, безмозглое ничтожество?
Я отчаянно пытался пробиться сквозь слова Михаэля, чтобы заглянуть глубже в его мысли, но безрезультатно. Мэйфейры… они с такой возмутительной легкостью управляются со своими талантами. Впрочем, возможно, этот мужчина был вовсе не так и беззащитен. Просто он был настолько силен, что не утруждал себя защитой.
Я взглянул на Ровен. Она снова разглядывала мою руку. Могла ли она не заметить, как сияют мои ногти? У всех вампиров блестящие ногти. Мои похожи на стекло. Она протянула руку, но тут же отдернула. Мне следовало поторопиться.
— А какую именно ошибку допустил дядюшка Джулиан? — спросил я.
— Я думаю, где-то была фотография с маленькой Стеллой в платьице морячки, — сказал Михаэль, снова погружаясь в свои мысли.
Он не замечал во мне ничего странного. Он только дрейфовал между погружением в собственные мысли и погружением в мои глаза.
— Да, я уверен, она где-то здесь.
— Ты, кажется, говорил, что брат Стеллы в нее выстрелил? — спросил я.
— Да, но она на тот момент уже была взрослой женщиной, — произнес он, будто в полусне. — Она родила Анту. Анте было шесть лет. Стелла едва не сбежала с мужчиной из Таламаски. Она хотела покинуть семью и связанного с семьей духа. Стирлинг, конечно же, все об этом знает. — Он с удивлением посмотрел на меня. — Только не спрашивай Мону. Не говори ничего об этом Моне.
— Я не скажу об этом Моне ни слова, — обещал я.
Ровен что-то почувствовала во мне. Она поняла, что мое сердце бьется слишком медленно для живого человека. Она заметила, что свет очень необычно отражается от моего лица.
— Я могу сказать тебе, что на самом деле происходит, — сказал Михаэль. — Когда они нам являются, они вырываются из Вездесущести Спасения.
— Ты говоришь о духах? — спросил я.
— О чем вы? — встрепенулся Стирлинг.
— Да, конечно же, Вездесущесть Спасения, — прошептал я. Я улыбался. Мне это нравилось. — Да, так и есть, им приходится так поступать. Иначе любое преследование можно причислить к богоявлению. Так ведь?
Я вспомнил, как схватил Джулиана, как задавал ему вопросы, сердитые, как обвинения.
Он же ничего не знал о Вездесущести Спасения, ведь так? Но я тогда уже понял это, ведь так? И тогда, когда в своей фантазии я спустился на землю, как святой Лестат, я же был вынужден отказаться от поистине божественного знания.
— На самом деле, я бы не стал доверять духам, — сказал Михаэль. — Я думаю, ты прав, насчет всего этого. Но Джулиан пытается делать добро. Он думает о благополучии семьи, когда появляется. Если только…
