сможешь решить, стоит тебе с ними встречаться или нет. Но когда состоится встреча, они узнают о тебе, поймут, кто ты, увидят все. Вот в чем дело, если они обладают теми способностями, о которых говорила Ровен.
Мона отозвалась:
— Так и есть.
Она закрыла глаза. Глубоко вздохнула, замирая от боли.
— Это ужасно, но это следует признать, — сказала она. — Долли Джин говорила правду. Я не могу это отрицать. Я не могу скрывать от вас правду. Я не могу. Морриган бывала… почти невыносима.
— Невыносима? Но почему? — спросил Квинн.
Теперь я видел, что она действительно откровенна с нами. Раньше она говорила все с точностью до наоборот.
Мона отбросила с лица волосы, ее глаза забегали по потолку. Она обращалась к тому, что всегда отрицала.
— Навязчивая, шумная, безумная! — сказала она. — Все носилась со своими планами и идеями, своими мечтами и воспоминаниями. И она и в самом деле утверждала, что Мэйфейры станут семьей Талтосов. А потом она унюхала приставший к Михаэлю и Ровен запах мужской особи Талтосов и стала совершенно неуправляемой. — Мона закрыла глаза. — Представить себе сообщество таких существ, всегда было выше моих сил. Тот, старый, Эш Тэмплетон, которого знали Ровен и Михаэль, он научился изображать из себя человека, научился века назад. Вот в чем суть. Эти существа могут жить бесконечно! Они бессмертны! Создания совершенно несовместимые с людьми. Морриган была юной и незрелой.
Она умоляюще посмотрела на меня.
— Не переживай так, — сказал я.
Никогда не видел, чтобы она так сильно мучалась. Обычно в припадках душевных терзаний, она так щедро и безмерно проливала слезы, что заставляла меня сомневаться в своей искренности. Что же касается ее ярости, то она ею просто упивалась. Но сейчас Моне действительно было тяжело.
— Понимаешь, она такая же, как я, — сказала она. — Она была новорожденным Талтосом. А я новорожденное Кровавое дитя. Или как тебе угодно меня называть. И мы совершали одни и те же ошибки. Она была неуправляемой и разрушала все вокруг себя. И я вела себя также, набросившись на твои, излившиеся в строчках откровения. Я… Она наглела, злоупотребляла, сметая все, она бросалась к моему компьютеру, переиначивала и записывала мои высказывания, и все продолжала и продолжала в том же духе, и она никогда не останавливалась. Она… Я… Она… Я… не знаю…
Она разрыдалась, и какое-то время не могла говорить.
— Господи Боже, какой же за этим стоит мерзкий секрет? — зашептала она. — Что это? Что это?
На Квинна было больно смотреть.
— Я знаю секрет, — сказал я. — Мона, ты ненавидела ее так же сильно, как любила. Да и как могло быть иначе? Прими это. А теперь ты чувствуешь своим долгом узнать, что с ней случилось.
Она энергично закивала, но ничего не отвечала и не смогла поднять на меня глаза.
— И мы с величайшей осторожностью приступим к поискам, — сказал я. — Мы начнем их, и я клянусь тебе снова, что мы найдем Талтосов. Мы или найдем их самих, или узнаем, что с ними сталось.
Тишина. Наконец она подняла на меня глаза.
Вся она была в оковах печальной неподвижности. Она не собиралась пялиться на меня. Думаю, она даже не осознавала, что и я смотрю на нее в ответ. Она очень долго смотрела на меня, но наконец ее лицо просветлело, став доверчивым и нежным.
— Я тебя больше никогда не обижу, — произнесла она.
— Я тебе верю, — сказал я. — Ты вошла в мое сердце, едва я тебя увидел.
Квинн созерцал нас с терпеливым выражением, круглое зеркало за его спиной напоминало нимб.
— Ты действительно любишь меня? — спросила она.
— Да, — ответил я.
— Что мне сделать, чтобы доказать, что я тебя люблю? — спросила она.
Я задумался на секунду, отстранившись от нее и от Квинна.
— Тебе ничего не нужно делать, — ответил я. — Но есть одно одолжение, о котором я бы хотел тебя попросить.
— Все, что угодно, — сказала она.
— Не упоминай больше о моей любви к Ровен, — сказал я.
Она уставилась на меня, в ее глазах всколыхнулась такая мука, что я с трудом это вынес.
— Только один раз, последний, чтобы сказать, — произнесла она, — что Ровен работает, согласуясь с Богом. А медицинский центр — ее жертвенный камень.
— Да, — со вздохом ответил я. — Ты абсолютно права. И не думай, что я этого не знаю.
Глава 24
Мона и Квинн уже устроились на отдых в его спальне.
Было решено, что комната тетушки Куин остается за мной, когда бы я ни посетил ферму Блэквуд. Что касается Жасмин, то она была очень благодарна за то, что я справился с призраком Патси и держала меня за этакое непорочное создание, поэтому с радостью принялась за необходимые приготовления.
С моей стороны было чистейшим святотатством занять комнату тетушки Куин! Но я это сделал. И Жасмин уже задернула плотные занавески, чтобы не допустить солнце, опустила жалюзи и подложила под подушку книгу Диккенса, 'Лавка древностей', потому что так было всегда, и так ей велел Квинн.
Довольно об этом.
Я стоял в одиночестве на маленьком кладбище фермы Блэквуд. Нравилось ли мне быть одному? Нисколько. Но кладбище притянуло меня, потому что меня всегда притягивают кладбища. Я взывал к Маарет, так же, как раньше этим вечером.
Я даже не знал, ночь ли там, где она в тот момент находилась. Я знал только, что она очень далеко, а я в ней нуждался. И снова я рассказал ей о высоких существах и двоих из них, очень юных, имена которых я не мог назвать, и как я нуждался в ее мудром совете и руководстве. Как только рассвет коснулся затянутого тучами неба Луизианы, меня охватило дурное предчувствие.
Попробовать найти Талтосов самому? Да, мне это было по силам. Но вдруг что-то случится?
Я уже собирался отправляться спать, чтобы насладиться неторопливым погружением в сон, вместо того, чтобы мгновенно отключиться, вроде разбитой лампочки, как вдруг я услышал звук свернувшей на ореховую аллею машины, поэтому неспешно и неслышно направился за дом. Забравшись на газон, я разглядел антикварный родстер, почтенный английский MG TD — одну из тех неотразимых машин, которые можно увидеть только на специализированных выставках. Настоящая, с низким сидением, знаменитой зеленой раскраски для британских гоночных автомобилей, с дрожащим брезентовым верхом. Тот же, кто вынудил ее резко остановиться был Стирлинг Оливер. Так как его телепатический дар был немногим слабее, чем у новорожденного вампира, он сразу меня заметил, и мы направились друг к другу, чтобы обменяться приветствиями.
Утренний свет еще не начал подниматься над горизонтом.
— Насколько я помню, ты обещал держаться отсюда подальше, — сказал я. — И оставить Квинна в покое.
— Я исполнил обещание, — сказал он. — Я здесь, чтобы увидеться с тобой и если бы я тебя не встретил, что вряд ли бы случилось, то я бы передал это Жасмин.
Он извлек из своего льняного пиджака сложенный лист бумаги, на котором кто-то написал мое имя.
— Что это? — спросил я.
— Это электронное письмо, которое я получил для тебя по своим каналам, пришло из Лондона час
