Конечно, я был не в восторге, что он выше меня на четыре дюйма, но на самом деле это ничего не меняло. Я не просто так называл его 'братишка'. Я подразумевал это.
Я сделал бы для него все что угодно. И вот она, его Мона, передо мной. Маленькая ведьма, красотка, бешеный дух, только дух, за который отчаянно цеплялось тело.
Они прижались друг к другу. Я видел, как ее рука сжала его руку.
Почувствовала ли она сверхъестественную плоть? Она не спускала с меня глаз. Я пересек комнату. Стал возле. Я благородно проинформировал ее. Мы вампиры, да, но у нее, такой милой и славной, есть выбор. Разве Квинн ничего не сказал ей о Свете? Он своими глазами видел Его прошлой ночью. Он, безусловно, лучше должен понимать, что такое Божественное прощение.
— Но ты можешь выбрать Свет в какую-нибудь другую ночь, детка, — сказал я.
Я рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать. Все это было так восхитительно.
Она так долго болела, так долго страдала. И отвратительные роды, дитя, которого она родила. Ребенка забрали, и я не мог проникнуть в суть истории.
Но забудьте об этом. Теперь вся ее вселенная умещалась в один благословенный час, дышать один благословенный час без боли. Какой у нее мог быть выбор? Нет, никакого выбора у этой девочки не было.
Я видел длинный коридор, неумолимо протягивавшийся перед ней все эти долгие годы, иглы, оставлявшие синяки на коже, кровоподтеки, обезобразившие все ее тело, медицинские препараты, ослабившие ее, лихорадки, близкое к агонии забытье, бессмысленные повторяющиеся сны, потеря благословенной сосредоточенности, когда позабыты уже и книги, и фильмы. И даже отсутствие полной темноты, когда больничные лампы не гаснут круглые сутки, и неизбежный больничный шум и клацанье.
Она приблизилась ко мне. Кивнула. Сухие потрескавшиеся губы. Пряди рыжих волос.
— Да, я хочу этого, — сказала она.
А с губ Квинна слетели еле слышные слова:
— Спаси ее.
Спасти ее? Но разве ее не хочет Рай?
— Они пришли за тобой, — сказал я. — Твоя семья.
Я не собирался говорить ничего подобного. Не заколдовал ли я сам себя, глядя ей в глаза? Но я хорошо их слышал, быстро приближающихся Мэйфейров.
Визжа сиреной, на ореховую аллею въехала машина скорой помощи, длинные лимузины за ней следом.
— Нет, не позволяй им забрать меня! — закричала она. — Я хочу быть с вами.
— Сладкая моя, это ведь навсегда, — сказал я.
— Да!
Бесконечной ночи — да! Проклятью, печалям, одиночеству — да!
И ты ступаешь на те же грабли, Лестат, ты, дьявол, ты хочешь этого, хочешь, жаждешь вновь видеть это, ненасытный маленький демон, не хочешь отдать ее ангелам, а они ждут, ты знаешь!
Ты знаешь, что Господь благословит ее страдания, очистит ее и простит последние крики.
Я придвинулся ближе, нежно оттолкнув Квинна.
— Отпусти ее, братишка, — сказал я.
Я поднял руку, разорвал зубами запястье и направил ей в рот струйку крови.
— Придется делать это так. Сначала ей необходимо выпить немного моей крови.
Она лизнула кровь. Зажмурилась. Задрожала. Потрясенная.
— Иначе я не смогу ей помочь. Пей, славная девочка. Прощай, куколка. Прощай, Мона.
Глава 3
Она высасывала из меня кровь, будто разрывала невидимые нити, которые поддерживали во мне жизнь, будто хотела меня убить. Ведьма обладала мною через кровь. Я судорожно вздохнул и попытался ухватиться за столбик кровати, но, промахнувшись, мягко упал вместе с ней на ворох цветов. Наши волосы запутались в розах.
Под ее бесцеремонным натиском я почувствовал, что с кровью вливаю в нее свою жизнь — сырой замок в провинции, Париж, бульварный театр, мое похищение, каменная башня, Магнус совершает надо мной обряд, огонь, одиночество, сиротские стенания, сокровища; смеялась ли она? Я видел ее зубы, вонзенные в мое сердце, в самое сердце.
Я отпрянул, ошеломленный, цепляясь за ускользавшие от меня столбики, и уставился на нее.
Дьяволица!
Она смотрела на меня сияющими глазищами. Ее губы слегка испачканы кровью, но боль ушла, и наступил Момент, момент свободы от боли, свободы от страданий, свободы от страхов.
Она просто не могла поверить в это.
Во время превращения, когда человек уже не человек, но еще и не вампир, она дышала глубоко и свободно, голодный гибрид, проклятый гибрид. Ее кожа лучилась здоровой сытостью, иссохшие щеки чудесным образом разгладились, налились губы, под глазами пропали тени, наконец, ее груди приподнялись, обозначившись под хлопковой тканью пижамы, а руки приобрели прелестную округлость, такую очаровательную округлость… Да, я сластолюбивый мерзавец.
Она снова вздохнула. Вздохнула в экстазе и посмотрела на меня. Да, знаю, я очень хорош собой.
И еще я знал, что теперь она сможет пройти через Темный обряд.
Квинн пребывал в состоянии шока. Захлебывался от любви к ней.
С дороги. Я оттолкнул его.
Это все мое!
Я приподнял ее с цветочного ковра. Сосуд с моей кровью. Посыпались лепестки. Поэтические строчки зашелестели на ее губах '…как будто для того была я создана…' Я прижал ее к себе. Я хотел испить из нее свою кровь. Я хотел ее.
— Маленькая ведьма, — прошептал я ей в ухо. — Ты думаешь, знаешь все, что я умею делать?
Я безжалостно сжал ее. И услышал чудесный сладкий смешок.
— Давай же. Покажи мне, — сказала она.
Я больше не умираю.
Квинн выглядел испуганным. Он обнял ее, коснулся моих рук. Он пытался заключить нас обоих в свои объятия. Было так тепло. Я любил его. И что? Она была моей.
Я заскользил зубами по ее шее.
— Я собираюсь заполучить тебя, малышка, — прошептал я. — Ты затеяла опасную игру, красотка.
Ее сердце колотилось. Все еще на пределе.
Я вонзил зубы и почувствовал, как напряглось ее тело.
Восхитительная неподвижность.
Медленно я пил ее кровь, смешанную с моей собственной.
Теперь я знал ее. Прелестное дитя, нимфетка, школьная заводила, с которой не пропадешь, пробуждение талантов, пьющие родители, веснушчатая и смешливая, сорвиголова, и все время полна идей, ищет пароли, чтобы завладеть биллионами Мэйфейров, хоронит отца и мать и с этой стороны больше нет тревог, любовница стольких мужчин, что сбилась со счета, беременна… Теперь я вижу это! Кошмарные роды. Ребенок — монстр.
Только посмотрите! Ребенок — взрослая женщина! Морриган.
'Этот ребенок уже может ходить', — говорит Долли Джин.
Кто эти люди? Что это за существо, которое ты показываешь мне?
'Думаешь, вы единственные монстры, которых я знаю?'
Морриган навсегда потеряна, чудовищное дитя.
'Кто этот мутант, вырастающий, едва успел родиться, кто требует, чтобы ты дала ему свое
