– Значит… она была убита?
– Да.
– Но… это ужасно…
– Да. Если полиция еще не знает о том, что я был в ее доме и прочесал весь дом, включая и погреб, то скоро узнает. Они узнают и о том, что спустя четырнадцать часов после встречи со мной она была убита. Они захотят узнать имя клиента, фактически потребуют его и, если они его получат, то вас пригласят в кабинет прокурора, чтобы ответить на его вопросы. Потом они придумают несколько версий. Одной из них, возможно, будет то, что ребенок не был оставлен в вашем вестибюле, что это выдумка для объяснения присутствия ребенка в вашем доме, что вы ведете беспорядочный образ жизни. Ваши друзья будут в шоке. Главное…
– Нет!
– Что «нет»?
– Это не выдумка.
– Но не плохая версия. Я знавал и хуже. Главное, если мы назовем имя клиентки, вам причинят беспокойство.
– Подождите минутку.
Она нахмурилась. Я ждал больше минуты, пока она обдумывала все. Наконец сказала:
– Вы считаете, что эта женщина была убита из-за… того, что вы поехали к ней? Вы ведь это имели в виду?
Я покачал головой:
– Было сказано совсем не так. Она была убита, возможно, потому, что кто-то очень не хотел, чтобы она что-нибудь рассказала. Можно предположить еще и так: если бы расследование о ребенке не было бы начато, она не была бы убита.
– Но этим вы говорите, что я ответственна за убийство?
– Нет, я этого не говорю. Кто бы ни оставил ребенка в вашем доме с приколотой к одеялу запиской, он должен был предположить, что вы попытаетесь выяснить: откуда этот ребенок. Ответственность за убийство падает на него, и не пытайтесь присвоить ее себе.
Она крепко вцепилась в стул.
– До чего все это мерзко. До чего ужасно. Убийство. Вы сказали, что я буду вызвана к прокурору.
– Если, миссис Вэлдон, мы назовем имя клиентки.
– Называйте меня Люси.
– Если мы откажемся назвать ваше имя, то, возможно, попадем в беду, но это наши проблемы. О том, что вы наняли Ниро Вульфа знают только три человека – ваша служанка, кухарка и адвокат. Кто еще?
– Никто. Я никому не говорила об этом.
– Вы уверены?
– Да.
– Не рассказывали абсолютно никому, даже лучшему другу? Люди болтливы, и если слух о том, что вы наняли Вульфа, дойдет до полиции, это изменит многое. Адвокатам сплетничать не полагается, но многие из них только этим и занимаются. С вашим адвокатом, служанкой и кухаркой придется рассчитывать только на везение. И не просите их не болтать, это редко помогает. Люди чертовски упрямы, и если их попросить о чем-нибудь не упоминать, то у них появляется нетерпенье. К вам это не относится, потому что вам есть что терять. Вы будете молчать?
– Да. Но что собираетесь делать вы?
– Не знаю. Голова на плечах – у мистера Вульфа. Я только на посылках. Ближайшая задача – оставить вас в тени, вот почему я пришел. Они еще не добрались до вас, но нашли тысячи отпечатков в доме Тензер. Я детектив, и мои отпечатки имеются в их картотеке. Они не так глупы. И могут быть настолько остроумны, что последуют за мной сюда. Правда, я шел пешком и удостоверился, что хвоста нет.
Я встал, чтобы уйти, но перед этим сказал:
– Если вы считаете, что мы должны покаяться перед вами, что допустили это убийство, мы готовы это сделать.
– Это я должна извиниться перед вами, – она встала. – Я была груба, когда вы были здесь в тот раз. Вы уходите?
– Да. Я выполнил поручение. Если за мной следили, они поджидают меня на ступеньках, чтобы кое- что узнать.
Но слежки не было. Я вернулся домой за полчаса до прихода Кремера, который начал жаркий спор, а потом увез меня в тюрьму.
Итак, в понедельник Паркер взял меня на поруки и подвез до 35-ой улицы. Я был рад увидеть, что Вульф не сидел без дела в мое отсутствие. Он начал еще одну книгу: «Безмолвную весну» Ричарда Кардона. Я подождал, пока он закончил абзац, закрыл книгу, заложив страницу пальцем, и взглянул на меня.
– Двадцать тысяч, – сказал я ему. – Прокурор хотел назначить пятьдесят, так что я котируюсь весьма высоко. Один из сыщиков оказался способным. Он почти завел меня в тупик расспросами о комбинезоне, но я вывернулся. Не было ни одного упоминания о Соле, Фреде или Орри, так что они не напали на их след, и теперь вряд ли нападут. Я подписал девять часов назад два сомнительных заявления, но они с ними согласились. Если нет ничего срочного, я пойду наверх и займусь собой. Я вздремнул всего часок под надзором стоящего рядом полицейского. Как насчет еды? Что у нас на ленч?
– Мясо в кисло-сладком соусе, свекла и кресс-салат.
Я мог бы перечислить пять достаточно веских причин, по которым мне следовало бы давным-давно бросить эту работу. Но я мог бы назвать и шесть весьма значительных, из-за которых я этого не делаю. Хорошенько поразмыслив, я мог бы определить две, даже три причины, по которым Вульфу следовало бы меня уволить, и десять, по которым он никогда этого не сделает. Одна из десяти, и вполне веская, та, что не будь меня рядом, Вульф, возможно, спал бы под мостом и ел объедки. Он терпеть не может работать, по крайней мере, половину зарплаты я получаю за то, что подталкиваю его к работе – но об этом нельзя говорить.
Однако, если тормошить его как следует, он наверняка спросит, какие у меня предложения. Поэтому, когда мы вернулись после ленча в кабинет и он устроился за книгой, я не выдавал своего присутствия даже взглядом. Если бы я стал досаждать ему, он спросил бы меня о предложениях, и я бы спасовал. Никогда я не видел перед собой столь неясную перспективу. Мы выяснили, откуда взялся ребенок, но были в гораздо худшем положении, чем тогда, когда начинали работу. Что касается имен, адресов и номеров телефонов, то я занимался ими, но ни один из них не стоил выеденного яйца. Теперь ими располагали полицейские, и наверняка они проверяли их. Проверяли они и Эллен Тензер и версии о ребенке. Все это, я думаю, представлял себе Вульф, пока сидел, погрузившись в книгу. Если полиция навесит ярлык на убийцу, то Вульф сможет оттолкнуться от этого и найти мать. Но если они определят не только убийцу, но и мать, Вульфу придется уменьшить счет клиентки, зато он избавится от множества хлопот.
Итак, я его не тревожил, и он не работал. Во всяком случае, я предполагал, что он не работает. Но когда без пяти четыре он закрыл книгу, а затем, оттолкнув кресло, встал, чтобы отправиться на вечернее свидание с орхидеями, он сказал:
– Мисс Вэлдон сможет быть здесь в шесть часов?
Скорее всего он решил это еще несколько часов назад, возможно, до ленча, ибо во время чтения он ничего не решает. Он откладывал свое сообщение до последней минуты, ибо он будет не просто работать, ему придется говорить с женщиной.
– Я узнаю, – сказал я.
– Если не в шесть, тогда в девять. Наша входная дверь, вероятно, под надзором, так что ей лучше пройти через черный ход.
Он направился к выходу, а я повернулся к телефону.
8
