В качестве образчика «назойливого любопытства» работа была проделана на должном уровне. И когда в половине четвертого утром в среду 7 июля позвонил Сол и доложил, что последний небольшой пробел с усыновлением закрыт, он сам видел ребенка, и операция завершилась, мы оказались точно там, где были 12 июня, двадцать шесть дней назад.
Впрочем, с небольшой разницей. Возникло два новых обстоятельства.
Первое, незначительное, состояло в том, что я не был последним, видевшим Эллен Тензер живой. В роковую пятницу она заходила в дом Джеймс Р. Несбит, своей бывшей клиентки еще по тем временам, когда Тензер работала няней. Миссис Несбит не говорила о визите в течение двух недель, потому что не хотела, чтобы ее фамилия появилась в сочетании со словом «убийство». Но, наконец, решила это сделать. Скорее всего, окружной прокурор обещал ей, что ее имя не появится в прессе, но журналисты заполучили его каким-то образом. Однако миссис Несбит ничем помочь не могла. Эллен Тензер зашла и заявила, что ей нужен совет адвоката и попросила миссис Несбит рекомендовать кого-нибудь из адвокатов, на которого можно положиться. Миссис Несбит выполнила ее просьбу, позвонила адвокату и назначила встречу. Но Эллен Тензер к назначенному времени не пришла. Она не сказала миссис Несбит, почему нуждается в адвокате. Имя миссис Несбит на всякий случай было добавлено к списку Сола, но у нее не было детей по крайней мере в течение десяти лет, а у ее двадцатилетней дочери детей вообще не имелось.
Другое обстоятельство, более значительное, состояло в том, что нас едва не оставила миссис Вэлдон. Конечно, я держал с ней связь: если вы тратите в день более трех сотен из денег клиента и ничего из этого не получается, то самое меньшее, что вы можете сделать, это позвонить или зайти и сказать: «хэлло, какой прекрасный день». Один раз я наблюдал за тем, как она кормит ребенка, один раз завтракал с ней, два раза обедал, научил ее играть в пинокль и слушал ее игру на рояле общей сложностью в течение часов шести. Кроме того, мы несколько раз танцевали в столовой, на полу которой не было ковра.
С ней было бы очень приятно провести вечер во «Фламинго» или у Гилотти, но с этим следовало повременить, чтобы не афишировать наши отношения.
Когда в четверть пятого второго июля раздался телефонный звонок и я начал с обычного: «кабинет Ниро Вульфа…» она прервала меня:
– Ты можешь прийти, Арчи? Прямо сейчас?
– Конечно. Но что случилось?
– Ко мне приходил полицейский. Он только что ушел. Спрашивал меня, когда я наняла Ниро Вульфа и расспрашивал о ребенке. Ты приедешь?
– Что ты ему ответила?
– Я сказала, что он не имеет права вмешиваться в мои личные дела. Как ты и велел мне говорить.
– Правильно. Ты узнала его имя?
– Он назвался. Но мне было не до этого…
– Кремер?
– Кремер… Не похоже.
– Роуклиф?
– Нет.
– Стеббинс?
– Это похоже, Стеббинс. Да, кажется, так.
– Большой, солидный, с крупным носом и широким ртом. Усердно пытается быть вежливым?
– Да.
– О'кей. Мой любимый фараон. Не волнуйся. Поиграй на рояле. Я приеду через двадцать минут после того, как буду уверен, что нет слежки.
Я набрал номер по домашнему телефону – Вульф находился в оранжерее. Я сообщил ему о звонке миссис Вэлдон и спросил:
– Какие будут инструкции?
– Никаких. К черту.
– Понимаю, сэр. Привезти ее?
– Нет, если обстановка позволит.
Я отправился на кухню, велел Фрицу быть внимательным к телефону и входной двери, пока я не вернусь. Выйдя на улицу, я автоматически огляделся, хотя пока мне было совершенно безразлично, есть ли за мной хвост или нет. Но почти наверняка они наблюдают за домом Люси Вэлдон.
Мне не пришлось нажимать на кнопку звонка – дверь ее дома была открытой, а на пороге стояла сама Люси. Она не произнесла ни слова. Когда я переступил порог, она закрыла дверь и направилась к лестнице. По-видимому, она старалась забыть о стремительном развитии наших отношений, касающихся дел сердечных. Один марш по лестнице вверх, она вошла в большую комнату, закрыла дверь и сказала:
– Он спросил меня, знала ли я Эллен Тензер?
– Это естественно.
– Ты стоишь здесь и говоришь «естественно»… Если бы я не пошла к Ниро Вульфу… она не была бы убита. А теперь они знают о Вульфе, знают о ребенке… Я собираюсь рассказать им все. Поэтому я попросила тебя придти. Объясни: куда идти, кому рассказывать? Окружному прокурору? Ты пойдешь вместе со мной?
– Нет. Я могу позвонить?
– Вульфу? Зачем?
– Хочу сказать ему, что ты дала ему отставку.
– Я не говорила этого.
– Вы напуганы, миссис Вэлдон. Мы с вами обсуждали несколько раз, что будет, если они до вас доберутся. Мы договорились о том, что будем упорствовать, пока возможно. Вы позволили нам решать, где предел этих возможностей. Вы хотели, чтобы я объяснил вам законы, касающиеся отказа от свидетельских показаний, и я сделал это. Что же касается увольнения Вульфа, можете назвать это как-то иначе, например, освобождением от полномочий. Это звучит лучше. Я позвоню ему снизу.
Я хотел уйти – она вцепилась в мою руку.
– Арчи!
– Послушайте, – сказал я, – я не разыгрываю здесь спектакль. Но будь я проклят, если собираюсь сидеть на корточках, снимать с вас туфли и греть ваши холодные ноги.
Ее руки обвились вокруг моей шеи, она прижалась ко мне. Пятнадцать минут спустя мы сидели на диване с бокалами мартини, и она говорила:
– То, что ты сказал о смешивании деловых и личных отношений, глупо. Мы начали это месяц назад… я не пыталась с тобой флиртовать. Господи, как ты можешь выносить такую глупую женщину, как я.
– Не могу. Не мог.
– Что? – Она нахмурилась. – О, сверх меры благодарна. Когда ты заговорил о звонке Ниро Вульфу, я должна была думать: попросить ли тебя не звонить и что вообще мне делать дальше? А я думала: это конец. Я всегда знала, что не очень умна.
Я отпил мартини.
– Поскольку мы вернулись к делам, давай все окончательно выясним. Может быть у меня создалось неправильное впечатление. Ты все еще хочешь, чтобы расследование продолжалось?
– Да.
– Ты абсолютно уверена в том, что не переменишь своих намерений?
– Вот. – Она протянула руку и я взял ее в свою. Точно также три недели назад начались наши отношения, когда я составлял список, выбирая четверых, которые должны были нам помочь. Когда рукопожатие длится дольше положенного хотя бы одну секунду, это уже многое означает. Если вы вместе в одно и то же время решили, что хватит – прекрасно. Но если она захочет прервать отношения раньше вас или наоборот, будьте настороже: вы друг другу не подходите. В первый раз у нас с Люси все происходило одновременно, как и сейчас.
– О'кей, – сказал я. – Мне нечего тебе сказать. Ты все знаешь не хуже меня. Твои обязанности могут быть отчасти трудными, но они не сложны. Ты просто ничего не говоришь и не отвечаешь ни на какие вопросы, кто бы их не задавал. Так?
